Вы нужны вашей матери, слышите ли меня?
И они покорно вернулись.
— Донал, — промолвила Мев, и он приник к ее застывшему лицу.
— Мы здесь, — пробормотал Келли и, зашевелив руками, начал просыпаться.
— О боги, — выдохнула Мурна.
«Береги их», — сказал мой господин, — сердце Донала разрывало ему трудную клетку. — Береги их. Он все время знал о грозящей им опасности. А я еще хотел их бросить. О, просыпайтесь, просыпайтесь, слышите меня? Я знаю, где вы, и вам там не место. Возвращайтесь. Ну, возвращайтесь же.
— Как было темно, — промолвила Мев. — И свет задувало, Донал!
— Разбуди их мать! — резко сказал Донал. — Мурна, разбуди ее, быстро!
Мурна бегом кинулась к лестнице.
И дрожь пронизала Келли, и он глубоко вздохнул — и оба наконец были здесь.
Но только удостоверившись в этом, Донал выпустил их из своих объятий. Мев протерла глаза. Они сидели, глядя на него, и в глазах их брезжила печаль от того, что держал их всего лишь он, а не тот, кого они любили больше жизни.
— Если б я мог уйти вместо него, — сказал им Донал, — о боги, я сделал бы это.
Мев заплакала, сидя среди одеял, и слезы заструились по ее щекам. Она утерла их и закинула назад спутавшиеся от сна волосы. Келли сидел как пораженный громом. Донал снова обнял обоих и закачал их у себя на коленях, хотя у него и болела раненая нога.
— Настало утро, — промолвил он, — и мир таков, каков он есть, и вы должны оставаться в нем.
Они ничего не ответили ему, ни слова.
— Ваш отец велел мне вас беречь, — проговорил Донал, — и так и будет.
За дверью послышались поспешные шаги. И вслед за Мурной вбежала их мать, растрепанная, как Мев, в простом белом платье, с рассыпанными по плечам волосами.
И тогда Донал, превозмогая боль, поднялся на ноги, опираясь на камни очага и руку Мурны. Он смотрел, как Бранвин обняла детей, как те заплакали, как то и должно было быть, а потом Бранвин обрушилась на Мурну, ругая ее за их растрепанный вид и за то, что они спали здесь, а не у себя наверху. Она утерла лицо Келли рукавом, во всем проявляя строгости не меньше любви.
«Она не знает, что с ними было, какой они подвергались опасности, — с содроганием сердца подумал он. — И никогда не узнает». Бранвин пробудилась лишь ото сна, всего лишь сна, легкого ли, тяжелого, но это был сон и не более. «Она всего лишь прах, — думал он, — а в нем был дух, и она знает это». Печать смертности лежала на Бранвин. Она ссутулилась. И нынче утром от глаз ее разбегались морщины. Она оставила своих детей и повернулась к Доналу.
— Где Барк? — спросила она.
— С твоими двоюродными братьями. Собирают людей, отправляющихся на север.
Она взглянула на него широко раскрытыми глазами.
— Нет, — промолвила она.
— Госпожа?
— Нет, они не пойдут.
— Госпожа, они мало чем могут помочь здесь, в Кер Велле, — он почувствовал, как жар залил его лицо. Он оборвал себя, вспомнив, с кем говорит. Он поглядел на нее и увидел ее голубые глаза, бледные и бесстрастные. — Граница, — продолжил он, пытаясь исправить положение, — северные хутора — они не могут больше ждать, — но она была уроженкой Кер Велла, вскормленной и воспитанной здесь. Она знала лишь то, что его необходимо защищать — об этом он тоже помнил.
— Они не пойдут, — повторила она, крепко сжав губы, отчего по щекам разбежались морщины, и прижала к себе детей, словно заслонившись ими. — Скажи это Барку.
— Я передам ему, — он бросил отчаянный взгляд на Мурну, склонил голову и поспешил прочь, зная, как Барк отреагирует на эти вести.
Она была непреклонна, когда, топоча ногами, наверх поднялся Барк, когда за ним вбежал Ризи с братьями, и Ризи повысил голос на нее, что говорило о том, в каком он был отчаянии и как негодовали воины. Оседланные лошади переминались во дворе, нагруженные повозки стояли за воротами, и возницы лишь ждали приказаний. Народ роптал по всему Кер Веллу в тревоге и смущении, напуганный не только зловеще нависавшим небом, но и резким изменением приказов своих военачальников.
— Благие боги, ты не можешь так поступать, — кричал Ризи. — Одно дело горе, но принесение в жертву своего народа — бессмысленно. В этот час трещит твоя граница — лошади готовы, войска стоят в доспехах, и двор полнится слухами.
— Король мертв, — ответила она. Она спокойно сидела в скромном синем платье, волосы были уже туго заплетены в косы, лицо очень бледно. Казалось, облик ее вырезан из слоновой кости. — Ты понимаешь?
— Лаоклан мертв, — Ризи шагал из угла в угол, и остальные бы с радостью последовали его примеру — до того всем было не по себе. Ризи замер, умиротворяюще протянув к ней руки. — Ну что ж, меня не удивляет это, сестра, но откуда ты это знаешь?
— Мой муж сказал мне это, — спокойно ответила она непререкаемым тоном. — Перед уходом. Пошлите гонцов во все концы наших владений. До самых границ. Пусть все идут в замок, и велите Роану вернуться домой со всеми людьми.
— Госпожа сестрица, — мягко заметил Ризи, — господин Киран был в лихорадке.
Она поднялась с кресла, и на мгновение все в ужасе отпрянули, несмотря на ее малый рост.
— Брат, ты понял меня? Мой кузен Лаоклан мертв. Он ненавидел нас. Но он мертв. Они убили его, задушили его в постели после того, как не подействовали яды. Король убит.
Глаза Донала метнулись в угол, где рядом с сестрой сидел хрупкий рыжеволосый мальчик, и дрожь пробежала у него вдоль позвоночника. «О боги», — подумал он впервые, ибо до вчерашнего вечера был жив Киран и оставались возможности для дипломатии и заключения союзов; к тому же Лаоклан мог объявить кого-нибудь наследником. Но уже этим утром все изменилось. «Келли. Боги, боги, этот мальчик — король».
Молчание объяло всех. А возможный король с отчаянием взирал на окружающих, сжимая руку своей сестры.
— Сестра, — тогда промолвил Ризи, — если это так, у нас осталось немного времени. Если это правда, беда придет в долину очень быстро. Тем больше оснований заняться севером, чтоб мы потом смогли отразить нападение с запада, когда он обрушится на нас.
— Нет, — сказала Бранвин.
— Сестра, командуй в замке. И не суйся в дела войны.
— Я сказала — нет.
— Это ошибка, — промолвил Барк. — Госпожа, ты знаешь меня и знаешь, что я верен тебе, как был верен ему. Но я скажу то же. Оставь дела границ тем, кто разбирается в этом.
— Король мертв, — она повысила голос, сразу лишившись спокойствия и достоинства. — И все наши силы должны быть собраны здесь. И муж мой не мертв, Барк. Он ушел, но он не мертв. И ты все еще его человек, не забывай об этом.
Барк склонил голову, а затем горестно поднял ее. Его мысли были ясны.
— Госпожа, где бы он ни был… но положение на границе… не терпит отлагательств.
— Барк, он посмотрел на меня. Это было последнее, последнее, что он сказал. Он смотрел на меня так же ясно, как я смотрю на тебя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
И они покорно вернулись.
— Донал, — промолвила Мев, и он приник к ее застывшему лицу.
— Мы здесь, — пробормотал Келли и, зашевелив руками, начал просыпаться.
— О боги, — выдохнула Мурна.
«Береги их», — сказал мой господин, — сердце Донала разрывало ему трудную клетку. — Береги их. Он все время знал о грозящей им опасности. А я еще хотел их бросить. О, просыпайтесь, просыпайтесь, слышите меня? Я знаю, где вы, и вам там не место. Возвращайтесь. Ну, возвращайтесь же.
— Как было темно, — промолвила Мев. — И свет задувало, Донал!
— Разбуди их мать! — резко сказал Донал. — Мурна, разбуди ее, быстро!
Мурна бегом кинулась к лестнице.
И дрожь пронизала Келли, и он глубоко вздохнул — и оба наконец были здесь.
Но только удостоверившись в этом, Донал выпустил их из своих объятий. Мев протерла глаза. Они сидели, глядя на него, и в глазах их брезжила печаль от того, что держал их всего лишь он, а не тот, кого они любили больше жизни.
— Если б я мог уйти вместо него, — сказал им Донал, — о боги, я сделал бы это.
Мев заплакала, сидя среди одеял, и слезы заструились по ее щекам. Она утерла их и закинула назад спутавшиеся от сна волосы. Келли сидел как пораженный громом. Донал снова обнял обоих и закачал их у себя на коленях, хотя у него и болела раненая нога.
— Настало утро, — промолвил он, — и мир таков, каков он есть, и вы должны оставаться в нем.
Они ничего не ответили ему, ни слова.
— Ваш отец велел мне вас беречь, — проговорил Донал, — и так и будет.
За дверью послышались поспешные шаги. И вслед за Мурной вбежала их мать, растрепанная, как Мев, в простом белом платье, с рассыпанными по плечам волосами.
И тогда Донал, превозмогая боль, поднялся на ноги, опираясь на камни очага и руку Мурны. Он смотрел, как Бранвин обняла детей, как те заплакали, как то и должно было быть, а потом Бранвин обрушилась на Мурну, ругая ее за их растрепанный вид и за то, что они спали здесь, а не у себя наверху. Она утерла лицо Келли рукавом, во всем проявляя строгости не меньше любви.
«Она не знает, что с ними было, какой они подвергались опасности, — с содроганием сердца подумал он. — И никогда не узнает». Бранвин пробудилась лишь ото сна, всего лишь сна, легкого ли, тяжелого, но это был сон и не более. «Она всего лишь прах, — думал он, — а в нем был дух, и она знает это». Печать смертности лежала на Бранвин. Она ссутулилась. И нынче утром от глаз ее разбегались морщины. Она оставила своих детей и повернулась к Доналу.
— Где Барк? — спросила она.
— С твоими двоюродными братьями. Собирают людей, отправляющихся на север.
Она взглянула на него широко раскрытыми глазами.
— Нет, — промолвила она.
— Госпожа?
— Нет, они не пойдут.
— Госпожа, они мало чем могут помочь здесь, в Кер Велле, — он почувствовал, как жар залил его лицо. Он оборвал себя, вспомнив, с кем говорит. Он поглядел на нее и увидел ее голубые глаза, бледные и бесстрастные. — Граница, — продолжил он, пытаясь исправить положение, — северные хутора — они не могут больше ждать, — но она была уроженкой Кер Велла, вскормленной и воспитанной здесь. Она знала лишь то, что его необходимо защищать — об этом он тоже помнил.
— Они не пойдут, — повторила она, крепко сжав губы, отчего по щекам разбежались морщины, и прижала к себе детей, словно заслонившись ими. — Скажи это Барку.
— Я передам ему, — он бросил отчаянный взгляд на Мурну, склонил голову и поспешил прочь, зная, как Барк отреагирует на эти вести.
Она была непреклонна, когда, топоча ногами, наверх поднялся Барк, когда за ним вбежал Ризи с братьями, и Ризи повысил голос на нее, что говорило о том, в каком он был отчаянии и как негодовали воины. Оседланные лошади переминались во дворе, нагруженные повозки стояли за воротами, и возницы лишь ждали приказаний. Народ роптал по всему Кер Веллу в тревоге и смущении, напуганный не только зловеще нависавшим небом, но и резким изменением приказов своих военачальников.
— Благие боги, ты не можешь так поступать, — кричал Ризи. — Одно дело горе, но принесение в жертву своего народа — бессмысленно. В этот час трещит твоя граница — лошади готовы, войска стоят в доспехах, и двор полнится слухами.
— Король мертв, — ответила она. Она спокойно сидела в скромном синем платье, волосы были уже туго заплетены в косы, лицо очень бледно. Казалось, облик ее вырезан из слоновой кости. — Ты понимаешь?
— Лаоклан мертв, — Ризи шагал из угла в угол, и остальные бы с радостью последовали его примеру — до того всем было не по себе. Ризи замер, умиротворяюще протянув к ней руки. — Ну что ж, меня не удивляет это, сестра, но откуда ты это знаешь?
— Мой муж сказал мне это, — спокойно ответила она непререкаемым тоном. — Перед уходом. Пошлите гонцов во все концы наших владений. До самых границ. Пусть все идут в замок, и велите Роану вернуться домой со всеми людьми.
— Госпожа сестрица, — мягко заметил Ризи, — господин Киран был в лихорадке.
Она поднялась с кресла, и на мгновение все в ужасе отпрянули, несмотря на ее малый рост.
— Брат, ты понял меня? Мой кузен Лаоклан мертв. Он ненавидел нас. Но он мертв. Они убили его, задушили его в постели после того, как не подействовали яды. Король убит.
Глаза Донала метнулись в угол, где рядом с сестрой сидел хрупкий рыжеволосый мальчик, и дрожь пробежала у него вдоль позвоночника. «О боги», — подумал он впервые, ибо до вчерашнего вечера был жив Киран и оставались возможности для дипломатии и заключения союзов; к тому же Лаоклан мог объявить кого-нибудь наследником. Но уже этим утром все изменилось. «Келли. Боги, боги, этот мальчик — король».
Молчание объяло всех. А возможный король с отчаянием взирал на окружающих, сжимая руку своей сестры.
— Сестра, — тогда промолвил Ризи, — если это так, у нас осталось немного времени. Если это правда, беда придет в долину очень быстро. Тем больше оснований заняться севером, чтоб мы потом смогли отразить нападение с запада, когда он обрушится на нас.
— Нет, — сказала Бранвин.
— Сестра, командуй в замке. И не суйся в дела войны.
— Я сказала — нет.
— Это ошибка, — промолвил Барк. — Госпожа, ты знаешь меня и знаешь, что я верен тебе, как был верен ему. Но я скажу то же. Оставь дела границ тем, кто разбирается в этом.
— Король мертв, — она повысила голос, сразу лишившись спокойствия и достоинства. — И все наши силы должны быть собраны здесь. И муж мой не мертв, Барк. Он ушел, но он не мертв. И ты все еще его человек, не забывай об этом.
Барк склонил голову, а затем горестно поднял ее. Его мысли были ясны.
— Госпожа, где бы он ни был… но положение на границе… не терпит отлагательств.
— Барк, он посмотрел на меня. Это было последнее, последнее, что он сказал. Он смотрел на меня так же ясно, как я смотрю на тебя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125