Он поцеловал ей руку, склонился к ее лбу и еще остался с ними.
Вошел господин Эвальд и с ним король. Киран склонил колена при виде короля, но юные глаза Лаоклана взирали на него с тем же ужасом.
— Приятно мне твое явление, — сказал король, но лишь губами, сердце его молчало. И Эвальд, господин Эвальд, ближайший сосед Элда, кинул на него косой и неприязненный взгляд и лишь затем подошел и обнял его.
На это не решился ни один — ни отец его, ни брат, когда вошли по лестнице в зал, звеня оружием.
— Киран, — сказал его отец и посмотрел на него робко и испуганно. Донкад сделал шаг ему навстречу, но отец протянул руку и удержал его. И лицо Донкада стало ему как чужое, ибо оно исказилось от горя и скорби.
«Они всегда знали, — подумал Киран, — оба знали всегда, что течет в нашей крови». Он вспомнил эльфийскую луну, сиявшую на знамени Кер Донна с незапамятных времен, и сердце его заболело от взгляда, брошенного на него Донкадом.
— Мы уходим, — сказал его отец королю, не глядя на Кирана, словно того и не было. — Нас ждут свои заботы, которыми так долго мы пренебрегали.
— Идите, — отпустил король; и его отец с братом пошли прочь из зала, не желая задерживаться рядом с Элдом и ни разу не оглянувшись назад.
Горько уязвленный стоял Киран, потом взглянул на Бранвин, не спускавшую с него глаз, и в муке своей пожелал быть подальше отсюда — на свежем воздухе, в тумане, на пустынных тенистых тропах.
Спустя время он вернулся в смертную ночь во двор, где стало гораздо тише.
Он вышел за вывернутые ворота, где кошмар поля боя лежал во всей своей неприкрытой безысходности.
— Аодан, — тихо позвал он, и дунул ветер, когда конь двинулся к нему, и медленно зарокотал гром, и вспыхнули зарницы, как эльфийское солнце в полдень. Он погладил его белую шею и подумал о доме в холмах, о Кер Донне. Он мог помчаться туда сейчас, помчаться сразу — обнять мать и всю родню, увидеть знакомое и близкое, рассказать им обо всем задолго до того, как подойдут отец, Донкад и войско, задолго до того, как произойдут другие, неизвестные события. Аодан мог отнести его туда.
Он прикоснулся к камню на своей шее.
— Арафель, — промолвил он.
Но вместо нее к нему пришел кто-то другой, он ощутил, как что-то прикоснулось к его сердцу с эльфийским блеском, но нежнее, чем когда-либо прежде.
— Человек, — различил он шепот, а затем рев волн и крики чаек. — Человек.
Лишь это промолвил он, эльфийский князь, и этого было довольно.
XI. Конец всему
Он пришел, но не один, и это удивило ее — в простых добротных одеждах и с Бранвин, следовавшей за ним, продиравшейся сквозь заросли. И колючки вплелись в ее золотистые волосы. Он нес меч и лук, и узел, который был не легкой ношей. Она глядела на них и хотела помочь, но она ощущала страх Бранвин и не могла, не больше, чем он: Бранвин была обречена на тернии.
Они достигли круга плясового, и он призвал ее в своей душе, и она вышла и грустно улыбнулась, видя боль в его глазах, а затем посмотрела на Бранвин, и та сумела открыто и спокойно встретить ее взгляд.
— Я привел обратно Аодана, — сказал Киран.
— Быстрее было бы ехать на нем, — заметила Арафель.
— Бранвин пыталась.
— А-а, — с жалостью промолвила она и снова взглянула в синие глаза Бранвин. — Ты бы могла.
Страх ответил на ее взгляд, но за ним что-то барахталось, как ребенок.
— Я хотела.
— Уже и этого довольно, — сказала Арафель.
Поднялся ветер. Она ощущала присутствие Аодана, но лишь Киран мог призвать его. Киран протянул руку, и конь ступил на смертный свет, отблескивая заревом эльфийской луны. И гром прокатился над прогалиной, и полыхнули молнии. Киран погладил Аодану шею, и назвал его по имени и попросил идти. Ударил гром, и лошади не стало, так быстро, что часть Кирана покинула его — такой у него был вид.
Затем Киран встал на колени, развязал свой тюк и положил меч и лук поверх доспехов к ее ногам.
— Благодарю, — сказала Арафель, и дары растаяли.
— Я благодарю тебя, — возразил Киран. — Я должен благодарить тебя. Но… понимаешь… я нес их столько, сколько мог. Я видел многое, теперь я буду это видеть постоянно. И этого довольно.
— Я знаю, — ответила она.
Он встал и потянулся к цепи, обнимавшей его шею.
— Нет, — остановила его она. — Это ты должен оставить при себе.
— Я не могу, — ответил он. Он снял цепь и протянул ее Арафели дрожащими руками.
— Но это — твоя защита.
— Возьми его.
— И Бранвин. Неужто ты надеешься выйти из этого леса без него? Неужто ты хочешь видеть, как ее будут травить?
Это било не в бровь, а в глаз. Руки Кирана упали, и Бранвин взяла его за руку.
— И это я знала тоже, — промолвила Бранвин, и ее синие глаза стали глубоки как никогда. — Но я ведь здесь. И мы выйдем отсюда снова.
— Пожалуйста, — снова сказал Киран, протягивая камень. — Я — человек, и если она придет, что ж, таков удел человека, не так ли? Но если я его оставлю, надежды мне не останется никакой.
Арафель тогда нехотя взяла камень, и рот ее раскрылся — такая сила в нем была заключена, такое мужество, что вынести это было почти невозможно.
— Да, — промолвила она, прикладывая камень к своему сердцу и глядя на Кирана со слезами на глазах. — Ты преподнес мне дар, о, человек. А у меня ничего не осталось, чтобы отблагодарить тебя.
— Благослови нас, — промолвил он. — Я приму твое благословение.
— Немногие просили его у Вина Ши.
— Я прошу.
Тогда она поцеловала его, а затем Бранвин.
— Ступайте, — промолвила она.
И они пошли, рука в руке, а она следовала невидимо за ними своими тайными путями. Препятствия подстерегали их: их царапали ветви, они взбирались на холмы и спотыкались на камнях, тени шипели им вслед, но по ее мановению разлетались в стороны.
Наконец, они достигли Нового леса, и Арафель остановилась на плоской скале и смотрела, как они спускаются вниз, к Керберну и к Кер Веллу.
Мрак сгустился рядом с ней, и она нахмурилась.
— Дай им немного, всего лишь немного времени, — попросила она.
— Мы были союзниками, — ответила Смерть. — Разве у меня такая короткая память? Я подожду. Что до Бранвин, то она всегда принадлежала мне.
И снова Арафель нахмурилась.
— У меня есть другое обличье, — промолвила Смерть.
Арафель выпрямилась и положила руку на меч.
— Берегись меня, госпожа Смерть, мне известно твое имя; и в тот день, когда я увижу твое лицо, ты сама окажешься в опасности. Не искушай меня.
— Ты попросила меня об одолжении, — заметила Смерть.
— Да, — уже спокойнее ответила Арафель, и гнев ее схлынул. — Я сделала это.
— Он может приходить сюда, когда захочет; и она может. Он умрет в своей постели много лет спустя. Это я отпускаю ему.
— Тогда я прощаю тебе многое, — промолвила Арафель.
И оставив ее, она пошла своей дорогой — от тихих берегов Аргиада к роще, залитой луной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Вошел господин Эвальд и с ним король. Киран склонил колена при виде короля, но юные глаза Лаоклана взирали на него с тем же ужасом.
— Приятно мне твое явление, — сказал король, но лишь губами, сердце его молчало. И Эвальд, господин Эвальд, ближайший сосед Элда, кинул на него косой и неприязненный взгляд и лишь затем подошел и обнял его.
На это не решился ни один — ни отец его, ни брат, когда вошли по лестнице в зал, звеня оружием.
— Киран, — сказал его отец и посмотрел на него робко и испуганно. Донкад сделал шаг ему навстречу, но отец протянул руку и удержал его. И лицо Донкада стало ему как чужое, ибо оно исказилось от горя и скорби.
«Они всегда знали, — подумал Киран, — оба знали всегда, что течет в нашей крови». Он вспомнил эльфийскую луну, сиявшую на знамени Кер Донна с незапамятных времен, и сердце его заболело от взгляда, брошенного на него Донкадом.
— Мы уходим, — сказал его отец королю, не глядя на Кирана, словно того и не было. — Нас ждут свои заботы, которыми так долго мы пренебрегали.
— Идите, — отпустил король; и его отец с братом пошли прочь из зала, не желая задерживаться рядом с Элдом и ни разу не оглянувшись назад.
Горько уязвленный стоял Киран, потом взглянул на Бранвин, не спускавшую с него глаз, и в муке своей пожелал быть подальше отсюда — на свежем воздухе, в тумане, на пустынных тенистых тропах.
Спустя время он вернулся в смертную ночь во двор, где стало гораздо тише.
Он вышел за вывернутые ворота, где кошмар поля боя лежал во всей своей неприкрытой безысходности.
— Аодан, — тихо позвал он, и дунул ветер, когда конь двинулся к нему, и медленно зарокотал гром, и вспыхнули зарницы, как эльфийское солнце в полдень. Он погладил его белую шею и подумал о доме в холмах, о Кер Донне. Он мог помчаться туда сейчас, помчаться сразу — обнять мать и всю родню, увидеть знакомое и близкое, рассказать им обо всем задолго до того, как подойдут отец, Донкад и войско, задолго до того, как произойдут другие, неизвестные события. Аодан мог отнести его туда.
Он прикоснулся к камню на своей шее.
— Арафель, — промолвил он.
Но вместо нее к нему пришел кто-то другой, он ощутил, как что-то прикоснулось к его сердцу с эльфийским блеском, но нежнее, чем когда-либо прежде.
— Человек, — различил он шепот, а затем рев волн и крики чаек. — Человек.
Лишь это промолвил он, эльфийский князь, и этого было довольно.
XI. Конец всему
Он пришел, но не один, и это удивило ее — в простых добротных одеждах и с Бранвин, следовавшей за ним, продиравшейся сквозь заросли. И колючки вплелись в ее золотистые волосы. Он нес меч и лук, и узел, который был не легкой ношей. Она глядела на них и хотела помочь, но она ощущала страх Бранвин и не могла, не больше, чем он: Бранвин была обречена на тернии.
Они достигли круга плясового, и он призвал ее в своей душе, и она вышла и грустно улыбнулась, видя боль в его глазах, а затем посмотрела на Бранвин, и та сумела открыто и спокойно встретить ее взгляд.
— Я привел обратно Аодана, — сказал Киран.
— Быстрее было бы ехать на нем, — заметила Арафель.
— Бранвин пыталась.
— А-а, — с жалостью промолвила она и снова взглянула в синие глаза Бранвин. — Ты бы могла.
Страх ответил на ее взгляд, но за ним что-то барахталось, как ребенок.
— Я хотела.
— Уже и этого довольно, — сказала Арафель.
Поднялся ветер. Она ощущала присутствие Аодана, но лишь Киран мог призвать его. Киран протянул руку, и конь ступил на смертный свет, отблескивая заревом эльфийской луны. И гром прокатился над прогалиной, и полыхнули молнии. Киран погладил Аодану шею, и назвал его по имени и попросил идти. Ударил гром, и лошади не стало, так быстро, что часть Кирана покинула его — такой у него был вид.
Затем Киран встал на колени, развязал свой тюк и положил меч и лук поверх доспехов к ее ногам.
— Благодарю, — сказала Арафель, и дары растаяли.
— Я благодарю тебя, — возразил Киран. — Я должен благодарить тебя. Но… понимаешь… я нес их столько, сколько мог. Я видел многое, теперь я буду это видеть постоянно. И этого довольно.
— Я знаю, — ответила она.
Он встал и потянулся к цепи, обнимавшей его шею.
— Нет, — остановила его она. — Это ты должен оставить при себе.
— Я не могу, — ответил он. Он снял цепь и протянул ее Арафели дрожащими руками.
— Но это — твоя защита.
— Возьми его.
— И Бранвин. Неужто ты надеешься выйти из этого леса без него? Неужто ты хочешь видеть, как ее будут травить?
Это било не в бровь, а в глаз. Руки Кирана упали, и Бранвин взяла его за руку.
— И это я знала тоже, — промолвила Бранвин, и ее синие глаза стали глубоки как никогда. — Но я ведь здесь. И мы выйдем отсюда снова.
— Пожалуйста, — снова сказал Киран, протягивая камень. — Я — человек, и если она придет, что ж, таков удел человека, не так ли? Но если я его оставлю, надежды мне не останется никакой.
Арафель тогда нехотя взяла камень, и рот ее раскрылся — такая сила в нем была заключена, такое мужество, что вынести это было почти невозможно.
— Да, — промолвила она, прикладывая камень к своему сердцу и глядя на Кирана со слезами на глазах. — Ты преподнес мне дар, о, человек. А у меня ничего не осталось, чтобы отблагодарить тебя.
— Благослови нас, — промолвил он. — Я приму твое благословение.
— Немногие просили его у Вина Ши.
— Я прошу.
Тогда она поцеловала его, а затем Бранвин.
— Ступайте, — промолвила она.
И они пошли, рука в руке, а она следовала невидимо за ними своими тайными путями. Препятствия подстерегали их: их царапали ветви, они взбирались на холмы и спотыкались на камнях, тени шипели им вслед, но по ее мановению разлетались в стороны.
Наконец, они достигли Нового леса, и Арафель остановилась на плоской скале и смотрела, как они спускаются вниз, к Керберну и к Кер Веллу.
Мрак сгустился рядом с ней, и она нахмурилась.
— Дай им немного, всего лишь немного времени, — попросила она.
— Мы были союзниками, — ответила Смерть. — Разве у меня такая короткая память? Я подожду. Что до Бранвин, то она всегда принадлежала мне.
И снова Арафель нахмурилась.
— У меня есть другое обличье, — промолвила Смерть.
Арафель выпрямилась и положила руку на меч.
— Берегись меня, госпожа Смерть, мне известно твое имя; и в тот день, когда я увижу твое лицо, ты сама окажешься в опасности. Не искушай меня.
— Ты попросила меня об одолжении, — заметила Смерть.
— Да, — уже спокойнее ответила Арафель, и гнев ее схлынул. — Я сделала это.
— Он может приходить сюда, когда захочет; и она может. Он умрет в своей постели много лет спустя. Это я отпускаю ему.
— Тогда я прощаю тебе многое, — промолвила Арафель.
И оставив ее, она пошла своей дорогой — от тихих берегов Аргиада к роще, залитой луной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125