— Зато у нас будут песни. Может, нам хватит их на целую зиму, а может, и нет.
И Барк сам запел, что он делал всегда, когда не хотел обсуждать какую-нибудь тему.
— Хозяин Барк, — недовольно начал Кэвин, но Нэаль взял другой конец жердины и молча поставил ее на место, так что все еще ворчавший Кэвин был вынужден склониться, чтобы укрепить жердь.
В этот вечер за столом под звездами действительно звучали песни. Арфист исполнял их на своей простенькой старенькой арфе, радуя детей веселыми припевками, сочиненными специально для них. Но пел он и великие песни. Одна была сложена о славной битве при Эшлине: он пел о короле и Нэале Кервалене. пока сам Нэаль, уставившись в свою кружку, ждал только одного — когда она закончится. У многих на глазах выступили слезы; лишь Барк и Эльфреда сидели взявшись за руки, тихо слушали и держали свои мысли про себя. Нэаль горестно ссутулился и сидел с сухими глазами, пока не прозвучал последний аккорд. Тогда Кэвин громко откашлялся и предложил арфисту эля.
— Благодарю тебя, — сказал юноша — он назвался просто Фианом. Он отхлебнул из кружки и задумчиво ударил по струнам.
— Ах, — промолвил он, позволив замереть звукам, и снова поднял кружку с элем. Он прильнул губами к краю, поглядывая на собравшихся и утирая пот с разгоряченного лба, а потом снова взялся за арфу.
Гаснет искра,
Дуют ветра,
Камень бесплоден и гол.
Меркнет звезда,
Все — суета,
Пока ты себя не обрел.
А потом дрожь пробежала по Нэалю Кервалену, и пальцы его сжали кружку, ибо далее речь шла о мальчике короле.
— Это — опасная песня, — сказал Кэвин.
— Так, — ответил арфист. — Но я знаю, где ее можно исполнять. К тому же арфист священен, не так ли?
— Нет, не так, — хрипло ответил Нэаль и поставил свою кружку на стол. — Прежде чем разрушить стены, они повесили Коэннаха, королевского арфиста при дворе Дун-на-Хейвина, — он уже поднялся, чтобы выйти из-за стола, но вспомнил, что это не его стол, а Барка и Эльфреды, и он не имеет права покидать его в гневе. — Это все эль, — робко промолвил Нэаль, опускаясь на место. — Спой что-нибудь повеселее, мастер арфист. Спой что-нибудь для детей.
— Хорошо, — ответил арфист, бросив на Нэаля внимательный взгляд и поколебавшись. — Я спою для них.
И он запел веселую живую песенку, но она отозвалась совсем иначе в сердце Нэаля. Нэаль посмотрел на Эльфреду и Барка и, убедившись, что те не обидятся, поднялся со скамьи и направился во тьму к амбару, где музыка звучала в ночи приглушенно и смутно, а смех был еле различим.
Там он прислонился к загону для скота, и ночь показалась ему холоднее, чем была на самом деле.
— Поют, — прожурчал голос.
Нэаля напугал его высокий и странный звук, донесшийся из стога сена, хотя он и догадался, кто это.
— Не суйся не в свои дела, — произнес он.
— Нэаль Кервален.
Его снова пробрал озноб — откуда тому было известно его имя.
— Боюсь, ты уже прятался не в одном этом стогу, — промолвил Нэаль. — Как не стыдно.
— Нэаль Кервален.
Дрожь стала сильнее.
— Позволь мне быть им.
— Быть кем, Нэаль Кервален?
Нэаль, дрожа, отшатнулся в сторону, готовый бежать куда угодно от этих навязчивых вопросов.
— В доме пируют, — промолвил Граги. — А мне что?
— Я позабочусь, чтобы тебе поставили тарелку.
— И эль.
— Самую большую кружку.
Граги, косматый, с запутавшимися клочками соломы в шерсти, выбрался из стога и залез в темноте на ограду.
— Этот арфист не видит, — промолвил Граги. — Он сидит и играет, и временами взор проясняется у него, но чаще — нет. Твоя судьба привела его сюда, Нэаль Кервален. Он пришел ради тебя. Он обречен. Его приход — твоя удача и несчастье для него самого.
— Что сделало тебя таким мудрым? — с трепетом спросил Нэаль.
— Что сделало тебя таким слепым, человек? Когда ты пришел сюда, от тебя тоже разило Ши.
Нэаль начал отворачиваться, но вдруг замер, и сердце его похолодело. А Граги спрыгнул с ограды и побежал.
— Вернись! — закричал Нэаль. — Вернись сюда!
Но Граги никогда не возвращался. Он растворился во тьме и исчез, по крайней мере, до тех пор, пока ему не выставили лепешки и эль.
Совсем поздно тем же вечером у очага собралась гораздо более тихая компания — арфист дремал, захмелев от эля, прижимая к груди арфу, а языки пламени освещали его лицо теплым сиянием. Когда Нэаль вошел в дом, считая, что все уже легли, он нашел так Кэвина и Барка с Эльфредой, Лонна, Скелли и Дермита, сидящими кто где.
— Сэр, — промолвил арфист, вставая и кланяясь, — надеюсь, я не опечалил тебя.
— Нисколько, — ответил Нэаль, смягченный такой учтивостью. Потом он тоже поклонился и обратился к Эльфреде: — Можно я прослежу, чтобы вынесли лепешки?
Эльфреда, собравшись, поднялась на ноги и принялась всех выпроваживать.
— Арфист устал. Всем в постель, в постель, — захлопала она в ладоши.
Барк и остальные тоже поднялись, а уже сморенный сном арфист пару раз моргнул и устроился поудобнее в своем углу.
Нэаль сам налил в кружку эля и вынес его вместе с лепешками на крыльцо.
— Граги, — позвал он шепотом, но в ответ не раздалось ни звука.
Он вернулся в дом, где все уже укладывались, и Скага, притаившийся в углу, вышел из своего укрытия.
— Довольно, — промолвил Нэаль. — В постель. Сейчас же, — и Скага послушался его.
Но над Кэвином он не имел такой власти. Кэвин не спускал с него глаз, и арфист следил за его движениями.
— Кервален, — прошептал арфист.
— Это он сказал тебе? Сколько же людей об этом знают?
— Я узнал тебя еще за столом. Мне рассказывали, как ты выглядишь.
— И что же говорят? Что я дурен? Немилосерден?
— О тебе говорят, что ты суров, господин. И называют достойнейшим среди тех, кто служил королю. Я видел тебя однажды, когда еще был мальчиком. Я видел, как ты встал за столом сегодня, и на мгновение ты снова стал Керваленом.
— Для меня ты все еще мальчик, — оборвал его Нэаль. — А каждая песня хороша в свое время. Ты ведь не в зале Эшфорда или Эшлина. Она была слишком длинной и громкой. А мы проиграли эту битву.
— Но добились многого.
— Ты так думаешь? — Нэаль повернулся к нему спиной, грея лицо в отблесках угасающего пламени, и страшная усталость навалилась на него. — Пусть будет так. Но теперь я собираюсь спать, мастер арфист. В постель и спать.
— Ты собираешь здесь людей. Чтобы вести их к Кер Веллу. Это твоя цель?
Это изумило Нэаля, и он весело рассмеялся.
— Ты грезишь, мальчик. С чем вести? С вилами и мотыгами?
Арфист подошел к очагу и протянул ему старый меч в ножнах.
— Запылился? — спросил Нэаль. — Верно, Эльфреда забыла его протереть.
— Если ты возьмешь меня с собой, господин, я умею стрелять из лука.
— Ты ошибаешься. Ты жестоко ошибаешься. Меч постарел, и металл разъела ржавчина. Он больше ни на что не годится. К тому же я решил остаться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
И Барк сам запел, что он делал всегда, когда не хотел обсуждать какую-нибудь тему.
— Хозяин Барк, — недовольно начал Кэвин, но Нэаль взял другой конец жердины и молча поставил ее на место, так что все еще ворчавший Кэвин был вынужден склониться, чтобы укрепить жердь.
В этот вечер за столом под звездами действительно звучали песни. Арфист исполнял их на своей простенькой старенькой арфе, радуя детей веселыми припевками, сочиненными специально для них. Но пел он и великие песни. Одна была сложена о славной битве при Эшлине: он пел о короле и Нэале Кервалене. пока сам Нэаль, уставившись в свою кружку, ждал только одного — когда она закончится. У многих на глазах выступили слезы; лишь Барк и Эльфреда сидели взявшись за руки, тихо слушали и держали свои мысли про себя. Нэаль горестно ссутулился и сидел с сухими глазами, пока не прозвучал последний аккорд. Тогда Кэвин громко откашлялся и предложил арфисту эля.
— Благодарю тебя, — сказал юноша — он назвался просто Фианом. Он отхлебнул из кружки и задумчиво ударил по струнам.
— Ах, — промолвил он, позволив замереть звукам, и снова поднял кружку с элем. Он прильнул губами к краю, поглядывая на собравшихся и утирая пот с разгоряченного лба, а потом снова взялся за арфу.
Гаснет искра,
Дуют ветра,
Камень бесплоден и гол.
Меркнет звезда,
Все — суета,
Пока ты себя не обрел.
А потом дрожь пробежала по Нэалю Кервалену, и пальцы его сжали кружку, ибо далее речь шла о мальчике короле.
— Это — опасная песня, — сказал Кэвин.
— Так, — ответил арфист. — Но я знаю, где ее можно исполнять. К тому же арфист священен, не так ли?
— Нет, не так, — хрипло ответил Нэаль и поставил свою кружку на стол. — Прежде чем разрушить стены, они повесили Коэннаха, королевского арфиста при дворе Дун-на-Хейвина, — он уже поднялся, чтобы выйти из-за стола, но вспомнил, что это не его стол, а Барка и Эльфреды, и он не имеет права покидать его в гневе. — Это все эль, — робко промолвил Нэаль, опускаясь на место. — Спой что-нибудь повеселее, мастер арфист. Спой что-нибудь для детей.
— Хорошо, — ответил арфист, бросив на Нэаля внимательный взгляд и поколебавшись. — Я спою для них.
И он запел веселую живую песенку, но она отозвалась совсем иначе в сердце Нэаля. Нэаль посмотрел на Эльфреду и Барка и, убедившись, что те не обидятся, поднялся со скамьи и направился во тьму к амбару, где музыка звучала в ночи приглушенно и смутно, а смех был еле различим.
Там он прислонился к загону для скота, и ночь показалась ему холоднее, чем была на самом деле.
— Поют, — прожурчал голос.
Нэаля напугал его высокий и странный звук, донесшийся из стога сена, хотя он и догадался, кто это.
— Не суйся не в свои дела, — произнес он.
— Нэаль Кервален.
Его снова пробрал озноб — откуда тому было известно его имя.
— Боюсь, ты уже прятался не в одном этом стогу, — промолвил Нэаль. — Как не стыдно.
— Нэаль Кервален.
Дрожь стала сильнее.
— Позволь мне быть им.
— Быть кем, Нэаль Кервален?
Нэаль, дрожа, отшатнулся в сторону, готовый бежать куда угодно от этих навязчивых вопросов.
— В доме пируют, — промолвил Граги. — А мне что?
— Я позабочусь, чтобы тебе поставили тарелку.
— И эль.
— Самую большую кружку.
Граги, косматый, с запутавшимися клочками соломы в шерсти, выбрался из стога и залез в темноте на ограду.
— Этот арфист не видит, — промолвил Граги. — Он сидит и играет, и временами взор проясняется у него, но чаще — нет. Твоя судьба привела его сюда, Нэаль Кервален. Он пришел ради тебя. Он обречен. Его приход — твоя удача и несчастье для него самого.
— Что сделало тебя таким мудрым? — с трепетом спросил Нэаль.
— Что сделало тебя таким слепым, человек? Когда ты пришел сюда, от тебя тоже разило Ши.
Нэаль начал отворачиваться, но вдруг замер, и сердце его похолодело. А Граги спрыгнул с ограды и побежал.
— Вернись! — закричал Нэаль. — Вернись сюда!
Но Граги никогда не возвращался. Он растворился во тьме и исчез, по крайней мере, до тех пор, пока ему не выставили лепешки и эль.
Совсем поздно тем же вечером у очага собралась гораздо более тихая компания — арфист дремал, захмелев от эля, прижимая к груди арфу, а языки пламени освещали его лицо теплым сиянием. Когда Нэаль вошел в дом, считая, что все уже легли, он нашел так Кэвина и Барка с Эльфредой, Лонна, Скелли и Дермита, сидящими кто где.
— Сэр, — промолвил арфист, вставая и кланяясь, — надеюсь, я не опечалил тебя.
— Нисколько, — ответил Нэаль, смягченный такой учтивостью. Потом он тоже поклонился и обратился к Эльфреде: — Можно я прослежу, чтобы вынесли лепешки?
Эльфреда, собравшись, поднялась на ноги и принялась всех выпроваживать.
— Арфист устал. Всем в постель, в постель, — захлопала она в ладоши.
Барк и остальные тоже поднялись, а уже сморенный сном арфист пару раз моргнул и устроился поудобнее в своем углу.
Нэаль сам налил в кружку эля и вынес его вместе с лепешками на крыльцо.
— Граги, — позвал он шепотом, но в ответ не раздалось ни звука.
Он вернулся в дом, где все уже укладывались, и Скага, притаившийся в углу, вышел из своего укрытия.
— Довольно, — промолвил Нэаль. — В постель. Сейчас же, — и Скага послушался его.
Но над Кэвином он не имел такой власти. Кэвин не спускал с него глаз, и арфист следил за его движениями.
— Кервален, — прошептал арфист.
— Это он сказал тебе? Сколько же людей об этом знают?
— Я узнал тебя еще за столом. Мне рассказывали, как ты выглядишь.
— И что же говорят? Что я дурен? Немилосерден?
— О тебе говорят, что ты суров, господин. И называют достойнейшим среди тех, кто служил королю. Я видел тебя однажды, когда еще был мальчиком. Я видел, как ты встал за столом сегодня, и на мгновение ты снова стал Керваленом.
— Для меня ты все еще мальчик, — оборвал его Нэаль. — А каждая песня хороша в свое время. Ты ведь не в зале Эшфорда или Эшлина. Она была слишком длинной и громкой. А мы проиграли эту битву.
— Но добились многого.
— Ты так думаешь? — Нэаль повернулся к нему спиной, грея лицо в отблесках угасающего пламени, и страшная усталость навалилась на него. — Пусть будет так. Но теперь я собираюсь спать, мастер арфист. В постель и спать.
— Ты собираешь здесь людей. Чтобы вести их к Кер Веллу. Это твоя цель?
Это изумило Нэаля, и он весело рассмеялся.
— Ты грезишь, мальчик. С чем вести? С вилами и мотыгами?
Арфист подошел к очагу и протянул ему старый меч в ножнах.
— Запылился? — спросил Нэаль. — Верно, Эльфреда забыла его протереть.
— Если ты возьмешь меня с собой, господин, я умею стрелять из лука.
— Ты ошибаешься. Ты жестоко ошибаешься. Меч постарел, и металл разъела ржавчина. Он больше ни на что не годится. К тому же я решил остаться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125