А если хочешь есть, поймай себе рыбы. Я уже съел все, что у меня было.
— Я не нуждаюсь в пище, — незнакомка приблизилась так бесшумно, что даже листик не шелохнулся, и устроилась с краю прогалины на поваленном дереве, которое заслоняло костер от ветра. — Как будет твое имя?
— Сначала скажи мне свое, — ответил он.
— У меня много имен.
Мало-помалу земляной холод забирался в человека все глубже, а язычок огня уменьшился и стал совсем тусклым.
— И каким же будет хоть одно из них? — спросил он, потому что он был из тех людей, которым на все вопросы нужны ответы, даже если последние не сулят им ничего хорошего.
— Я замечала, как ты появлялся здесь и ходил в моей округе, — ответ прозвучал так тихо и безмятежно, что его с легкостью мог заглушить шелест листьев. — И не я одна видела тебя, знаешь ли ты это? До сегодняшней ночи твоя поступь всегда была легкой и неслышной; но сегодня ты обосновался здесь — неужто ты намерен остаться? Нет, не думаю. Ты гораздо мудрее.
Она различала суровые черты его лица. Когда-то оно было красивым, но годы и шрамы оставили на нем свои следы, его отшлифовали солнце и ветер, и теперь оно вполне гармонировало с его телом, спутанными волосами, лохмотьями одежды и потемневшим безнадежным взглядом глаз. Что касается его, она не знала, какой он ее видит: чаще всего люди видят то, что хотят видеть. Возможно, она казалась ему каким-нибудь изгоем, вроде него самого, или воином в доспехах оттуда, из-за реки. Его рука так и не отпустила рукоять меча.
— Зачем ты пришел? — наконец спросила она.
— Ищу убежища.
— Что? В моем лесу?
— Тогда я уйду из твоего леса настолько быстро, насколько смогу.
— За пределами этого круга тебя поджидает опасность — нет, тебе не стоит сейчас трогаться с места. Но за рыбу и костер надо платить. Что ты можешь предложить мне за них?
Он ничего не ответил. А она не знала, есть ли у него еще какое-нибудь добро кроме меча. Меч же он не предложил.
— Так что же? Ничего? — спросила она.
— А что ты хочешь? — поинтересовался он.
— Правду. За рыбу и костер расскажи мне честно, что ты делаешь в моем лесу.
— Живу.
— Не больше не меньше? Думаю, это не легко. Ты окружен печалью, человек. Сопутствует ли когда тебе радость?
Это была приманка. Человек почувствовал это и ощутил, как на него навалилась усталость, тяжелая дремота. Но сон таил в себе опасность, и это он тоже знал. Он воткнул острие ножен в землю и тяжело облокотился на перекрестие меча, глядя на незнакомку, пытаясь повнимательнее в нее всмотреться, но чем пристальнее он смотрел, тем более смутными становились очертания собеседницы, а складки плаща то и дело отбрасывали блуждающие тени, ничего не давая ему различить. Он не сомневался, что повстречал кого-то из эльфийского народа, несмотря на все тени, лунные лучи и то, что отказывались различить его глаза. Никогда в жизни он не думал, что ему доведется повстречать такое существо — он всегда был слишком занят своими собственными делами, но теперь он осознавал всю опасность этой встречи, вспоминая, как жестоки и беспощадны эльфы с теми, кто вторгается в их владения, как легко стать жертвой их темных чар. И, возможно, одна из них и заключалась уже в том, что он не испытывал никакой неловкости с этой незнакомкой, он был готов рассказать ей все, как ближайшему другу в последний день жизни.
— Я приходил сюда иногда, — сказал он. — Мне казалось, что здесь безопасно. Я не привел за собой врага. Ан Бег никогда бы не последовал сюда.
— Почему они охотятся за тобой?
— Я — воин короля.
— А они в ссоре с этим королем?
Голос звучал совершенно невинно и искренне, как у ребенка. Время ринулось вспять для него, и он еще тяжелее оперся на перекрестие своего меча, чувствуя боль во всех суставах.
— В ссоре, да, — рассмеялся он. — Они убили короля в Эшфорде, сожгли Дун-на-Хейвин… так что теперь вообще нет короля. Уже пять лет, — голос его стал хриплым. Он не понимал, как случившееся не потрясло мир, но существо, сидевшее перед ним, осталось невозмутимым.
— Войны людей. Они ничего для меня не значат. Рыба значит больше. Убийство рыбы затрагивает мои владения.
По спине у него пробежал холодок, но всплывшее в его памяти горе приглушило его.
— Это так, но ведь я заплатил тебе за нее правдой.
— Да, я назвала эту цену. А теперь я дам тебе один совет: не приходи больше сюда, — пепельно-серая на фоне мрака тень поднялась. — На этот раз я провожу тебя к реке, но это только один раз.
Он оперся о меч и поднялся на ноги как будто из последних сил, возможно, так оно и было. Он стоял, ссутулившись и повесив голову, потом распрямился и, расправив плечи, указал в противоположную сторону.
— Позволь мне пройти вдоль берега с милю вниз по реке — тогда я смогу улизнуть от своих врагов. Я буду идти как можно быстрее.
— Нет. Ты должен уйти тем же путем, что и пришел, и сделать это сейчас же.
— Ну что же, — сказал он и склонился, покорно задул свой костер и взял в руки меч, хотя в глазах его не теплилось уже никакой надежды. — Меня ждут там мои враги, и кто бы ты ни была, я пойду туда, если у меня нет выбора. И все же я прошу тебя еще раз — позволь мне пройти вдоль берега. Я всегда был добрым соседом этому лесу. Я никогда не входил в него с топором. И сейчас я прошу твоей милости. Ведь это такая мелочь.
Она задумалась — речь его была так тиха и так решительна. Она чуть было не отступила, вознамерившись отдать этого человека тьме и ночи. Но в нем не было темного гнева, от него веяло лишь печалью когда-то отважного воина. Он был как старый олень, загнанный волками, как упавший орел, как побежденный волк. Она заколебалась, и сердце напомнило ей об одном местечке, единственном, где ей удалось познать тепло среди людей.
— Я укажу тебе путь, — мягко промолвила она, — и провожу тебя — это место лежит далеко в холмах, и оно не так опасно, как мои владения. Но ты должен будешь идти за мной шаг в шаг, не отставая, ибо Смерть была совсем рядом с тобой сегодня ночью. Она умеет подкрадываться гораздо бесшумнее любого человека. Нет, не оглядывайся. Пойдем, пойдем, убери свой меч и следуй за мной.
И снова он убрал меч в ножны и даже не почувствовал, как он это сделал. Он двинулся в путь, как когда-то шел в кровавый Эшфорд, спускаясь с холмов. Сначала он разводил ветви руками, потом, пройдя уже значительное расстояние, он ничего не мог вспомнить о своем пути, а затем его и вовсе поглотило забвение. Он обладал навыками лесной жизни, и никому бы не удалось ускользнуть от него в чащобе, но серый плащ скользил перед ним, словно ветви были бесплотными, и хотя он двигался очень быстро, ему не удавалось нагнать свою проводницу. Пот заливал ему глаза, а сердце стучало так громко, что заглушало все остальные звуки. Ветви хлестали по лицу и рукам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Я не нуждаюсь в пище, — незнакомка приблизилась так бесшумно, что даже листик не шелохнулся, и устроилась с краю прогалины на поваленном дереве, которое заслоняло костер от ветра. — Как будет твое имя?
— Сначала скажи мне свое, — ответил он.
— У меня много имен.
Мало-помалу земляной холод забирался в человека все глубже, а язычок огня уменьшился и стал совсем тусклым.
— И каким же будет хоть одно из них? — спросил он, потому что он был из тех людей, которым на все вопросы нужны ответы, даже если последние не сулят им ничего хорошего.
— Я замечала, как ты появлялся здесь и ходил в моей округе, — ответ прозвучал так тихо и безмятежно, что его с легкостью мог заглушить шелест листьев. — И не я одна видела тебя, знаешь ли ты это? До сегодняшней ночи твоя поступь всегда была легкой и неслышной; но сегодня ты обосновался здесь — неужто ты намерен остаться? Нет, не думаю. Ты гораздо мудрее.
Она различала суровые черты его лица. Когда-то оно было красивым, но годы и шрамы оставили на нем свои следы, его отшлифовали солнце и ветер, и теперь оно вполне гармонировало с его телом, спутанными волосами, лохмотьями одежды и потемневшим безнадежным взглядом глаз. Что касается его, она не знала, какой он ее видит: чаще всего люди видят то, что хотят видеть. Возможно, она казалась ему каким-нибудь изгоем, вроде него самого, или воином в доспехах оттуда, из-за реки. Его рука так и не отпустила рукоять меча.
— Зачем ты пришел? — наконец спросила она.
— Ищу убежища.
— Что? В моем лесу?
— Тогда я уйду из твоего леса настолько быстро, насколько смогу.
— За пределами этого круга тебя поджидает опасность — нет, тебе не стоит сейчас трогаться с места. Но за рыбу и костер надо платить. Что ты можешь предложить мне за них?
Он ничего не ответил. А она не знала, есть ли у него еще какое-нибудь добро кроме меча. Меч же он не предложил.
— Так что же? Ничего? — спросила она.
— А что ты хочешь? — поинтересовался он.
— Правду. За рыбу и костер расскажи мне честно, что ты делаешь в моем лесу.
— Живу.
— Не больше не меньше? Думаю, это не легко. Ты окружен печалью, человек. Сопутствует ли когда тебе радость?
Это была приманка. Человек почувствовал это и ощутил, как на него навалилась усталость, тяжелая дремота. Но сон таил в себе опасность, и это он тоже знал. Он воткнул острие ножен в землю и тяжело облокотился на перекрестие меча, глядя на незнакомку, пытаясь повнимательнее в нее всмотреться, но чем пристальнее он смотрел, тем более смутными становились очертания собеседницы, а складки плаща то и дело отбрасывали блуждающие тени, ничего не давая ему различить. Он не сомневался, что повстречал кого-то из эльфийского народа, несмотря на все тени, лунные лучи и то, что отказывались различить его глаза. Никогда в жизни он не думал, что ему доведется повстречать такое существо — он всегда был слишком занят своими собственными делами, но теперь он осознавал всю опасность этой встречи, вспоминая, как жестоки и беспощадны эльфы с теми, кто вторгается в их владения, как легко стать жертвой их темных чар. И, возможно, одна из них и заключалась уже в том, что он не испытывал никакой неловкости с этой незнакомкой, он был готов рассказать ей все, как ближайшему другу в последний день жизни.
— Я приходил сюда иногда, — сказал он. — Мне казалось, что здесь безопасно. Я не привел за собой врага. Ан Бег никогда бы не последовал сюда.
— Почему они охотятся за тобой?
— Я — воин короля.
— А они в ссоре с этим королем?
Голос звучал совершенно невинно и искренне, как у ребенка. Время ринулось вспять для него, и он еще тяжелее оперся на перекрестие своего меча, чувствуя боль во всех суставах.
— В ссоре, да, — рассмеялся он. — Они убили короля в Эшфорде, сожгли Дун-на-Хейвин… так что теперь вообще нет короля. Уже пять лет, — голос его стал хриплым. Он не понимал, как случившееся не потрясло мир, но существо, сидевшее перед ним, осталось невозмутимым.
— Войны людей. Они ничего для меня не значат. Рыба значит больше. Убийство рыбы затрагивает мои владения.
По спине у него пробежал холодок, но всплывшее в его памяти горе приглушило его.
— Это так, но ведь я заплатил тебе за нее правдой.
— Да, я назвала эту цену. А теперь я дам тебе один совет: не приходи больше сюда, — пепельно-серая на фоне мрака тень поднялась. — На этот раз я провожу тебя к реке, но это только один раз.
Он оперся о меч и поднялся на ноги как будто из последних сил, возможно, так оно и было. Он стоял, ссутулившись и повесив голову, потом распрямился и, расправив плечи, указал в противоположную сторону.
— Позволь мне пройти вдоль берега с милю вниз по реке — тогда я смогу улизнуть от своих врагов. Я буду идти как можно быстрее.
— Нет. Ты должен уйти тем же путем, что и пришел, и сделать это сейчас же.
— Ну что же, — сказал он и склонился, покорно задул свой костер и взял в руки меч, хотя в глазах его не теплилось уже никакой надежды. — Меня ждут там мои враги, и кто бы ты ни была, я пойду туда, если у меня нет выбора. И все же я прошу тебя еще раз — позволь мне пройти вдоль берега. Я всегда был добрым соседом этому лесу. Я никогда не входил в него с топором. И сейчас я прошу твоей милости. Ведь это такая мелочь.
Она задумалась — речь его была так тиха и так решительна. Она чуть было не отступила, вознамерившись отдать этого человека тьме и ночи. Но в нем не было темного гнева, от него веяло лишь печалью когда-то отважного воина. Он был как старый олень, загнанный волками, как упавший орел, как побежденный волк. Она заколебалась, и сердце напомнило ей об одном местечке, единственном, где ей удалось познать тепло среди людей.
— Я укажу тебе путь, — мягко промолвила она, — и провожу тебя — это место лежит далеко в холмах, и оно не так опасно, как мои владения. Но ты должен будешь идти за мной шаг в шаг, не отставая, ибо Смерть была совсем рядом с тобой сегодня ночью. Она умеет подкрадываться гораздо бесшумнее любого человека. Нет, не оглядывайся. Пойдем, пойдем, убери свой меч и следуй за мной.
И снова он убрал меч в ножны и даже не почувствовал, как он это сделал. Он двинулся в путь, как когда-то шел в кровавый Эшфорд, спускаясь с холмов. Сначала он разводил ветви руками, потом, пройдя уже значительное расстояние, он ничего не мог вспомнить о своем пути, а затем его и вовсе поглотило забвение. Он обладал навыками лесной жизни, и никому бы не удалось ускользнуть от него в чащобе, но серый плащ скользил перед ним, словно ветви были бесплотными, и хотя он двигался очень быстро, ему не удавалось нагнать свою проводницу. Пот заливал ему глаза, а сердце стучало так громко, что заглушало все остальные звуки. Ветви хлестали по лицу и рукам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125