Всадники подъехали к изгороди. Они были все в зеленом, и серые плащи были наброшены на плечи, и свет исходил от них, словно солнце освещало далекие холмы. У них были луки и мечи, но ехали они без поводьев, и когда они спешились у ворот, их кони исчезли, как они всегда исчезали.
Собравшийся люд окружил их кольцом — так было всегда — люди хотели посмотреть, но в то же время боялись их и потому молчали.
— Ризи, — сказал Лиэслиа, протягивая свою руку. — Донал, — он обращался к ним, как к друзьям, с которыми давно не виделся. Он обнял детей и прикоснулся к их лицам; и на левой его руке был виден шрам, как бледная звезда. Они поцеловали его в щеки, а он приник губами поочередно к их лбам.
Бранвин сжала руки. И тогда он взглянул на нее и подошел к крыльцу, где она стояла. Глаза у него были серыми, не такими, как у Кирана — ничто в нем не напоминало человека, которого она любила — кроме нежности, с которой он взял ее руку и поднес ее к губам, кроме взгляда, который говорил: «Я был его другом. Он любил тебя. И до сих пор любит».
— Бранвин, — промолвил он. Он отдавал ей честь, этот князь Вина Ши, который был древнее холмов, окружавших их, и моложе рассвета. Она была прахом и знала это. Но он научился любить этот прах. Ибо он носил сердце Кирана, глубоко затаенное в своем.
— Пойдем, — сказал Барк, — пойдемте, сядем и выпьем. Леннон, где твоя арфа? Милости просим всех.
И они подошли к большому столу во дворе. Граги тут же утащил лепешку и кружку эля и устроился на изгороди наблюдать за всем. Рядом устроилась лиса, ее темные глаза светились мудростью. На столе стояли молоко и мед, лепешки, эль и сидр, и горы желтого масла такого же, как желтые цветы, распустившиеся у ручья. Рядом были дети и ее друзья, и все, что имело смысл в этом мире — и она снова почувствовала себя счастливой.
— Все ли хорошо у тебя? — спросил Лиэслиа.
— Все хорошо, господин эльф, — ответила она.
— Фиатас вернулись, — вдруг вмешалась Мев.
— Это уж точно хорошо, — сказала Арафель. Она потягивала сидр, и улыбка блуждала на ее лице. — Следите за деревьями, — промолвила она.
— Мы любим их, — ответил Барк. — И ухаживаем за ними.
— А изгороди? — спросила Арафель.
— Они крепко стоят, эльф.
— Это правда, — глаза ее светились, и свет отражался в камне на ее груди. — В следующий раз я привезу вам дикого меда. Граги любит свою плошку и кружку эля, но больше всего он любит поля, о человек. Ради них он трудится. И потому пусть стоят твои изгороди. Но однажды на восходе луны пение раздастся из твоего ручья, и ему не нужны будут ни плошки, ни изгороди, — она отставила кружку. — Да цветут твои ручные деревья, сосед. Да процветают те, кто заботится о них. Да пребудет удача с вами и со всеми теми, кто сам обретет ее.
— Со всеми нашими друзьями, — добавил Лиэслиа, который был немногословен. — А когда вы поедете на юг, я отправлюсь с вами и покажу вам многие чудеса.
— А нам? — тут же спросила Мев.
— Пока еще нет, — ответила Арафель. — Но вскоре, вскоре… А мои дары вам — как они?
Мев грустно посмотрела на Бранвин, и Келли посмотрел с видом, предвещавшим что-то — открытие тайн, долго хранившихся от нее. И сердце Бранвин заныло от взгляда дочери. «Я люблю вас», — хотела сказать она своим детям, но она была обречена любить Ши, зеленую магию, то, что было хрупко и непостоянно в этом мире.
— Я люблю вас, — прошелестели ее губы, и она договорила про себя: — «Даже если мне предстоит потерять вас сейчас».
Они достали свои дары — но то уже были не листья — они превратились в лучезарные камни, полные света.
— Они изменились, — сказал Келли Ши. — Они стали такими в тот самый день.
— Как и Митиль, — промолвила Арафель. — Это было единственное деревце, рожденное во времена человека. Вы несете в себе ее жизнь: она никогда бы не появилась, если б новые Ши не родились на свет. Даже отец ваш не знал, сколь вы бесценны. Теперь в этих камнях заключены ваши сердца; будьте осторожнее с ними, чтобы они сохранились такими, какие есть.
Она посмотрела на Бранвин, устремив на нее свой долгий серый взгляд, и ветер застыл, и все замерло от него.
— Это место будет держать тебя столько, сколько захочешь. Если захочешь, навсегда. Но послушай моего совета — уходи.
— Куда? — спросила Бранвин. — Куда мы можем пойти? Кер Велл у наших врагов, не так ли?
— Разве ты все еще не поняла, что ты за морем? — спросил сидевший рядом Барк. — Что эта земля покинула мир?
— Значит, мой отец… — начал Ризи. — Мой дом…
— О, твои горы здесь, — сказал Лиэслиа. — Лес, долина и все-все-все, стоит каванаку зазвучать в человеческом сердце. В мире ничего не изменилось. Он не заметит потери крохотного уголка. Твои горы, Кер Велл и Донн, Дун-на-Хейвин королей… люди могут вспахивать землю, залечивать шрамы и жить в мире с Элдом… А разве вы не видели здесь чаек? Они прилетают оттуда, из-за ветра.
— Миры разделились теперь, — промолвила Арафель. — Темное и светлое — мы не можем забрать светлое и оставить людей в темноте. Кер Велл может быть, как и многое другое, Бранвин, госпожа Кер Велла.
— Ступайте туда, — сказал Лиэслиа.
И слезы навернулись на глазах Бранвин, так что светлый образ эльфа померк.
— Если бы он был там, господин эльф…
— Делай, что тебе хочется. Будь он здесь, он сказал бы так.
Она задумалась над этим, о полях, золотящихся в лучах солнца, о раскинувшихся хуторах, и что-то прорвалось в ее сердце, сделав его широким навсегда.
Они выехали утром, и Арафель оглянулась на Граги, который скакал вдоль изгороди невдалеке; и рожденные на земле лошади шли за ними и издавали приветственное ржание.
— Береги их! — крикнул Лиэслиа. — Береги их всех!
— Граги с ними, — откликнулся коричневый человечек. — Славное, славное утро, Вина Ши, и весна будет долгой, о, долгой — удачи вам и возвращайтесь назад, да падет на вас свет, о Вина Ши!
Вокруг лежали вспаханные коричневые поля, холмы зазеленели, и люди трудились на них. Лиэслиа полюбил этот человеческий род и уже ничего не мог с этим сделать.
И Арафель открыла в своем сердце радость при виде трудов человеческих — ей нравились аккуратные, ухоженные поля и люди, оберегающие свои пределы, спокойно наблюдающие за переменами, быстро происходящими вокруг них. Они расселились повсюду — от Дру на юге до этого хутора. А в Дун Голе крепко спали дроу. Что спало в темных водах Лиэслина — не знал никто. Пусть удивляются люди. Пусть они живут здесь и в Элде, пусть видят сны о еще не бывалых вещах, ибо таков путь человека.
Они были быстротечны, предприимчивы и подвержены переменам.
Но порою они достигали величия. И Лиэслиа был тому свидетелем.
В одном была уверена Арафель в это утро мира — что перемены грядут, ибо Вина Ши ехали по земле в надежде на встречу с неизвестным.

Об именах
Элдвуд — место в волшебной стране и, как все подобные места, не обладает определенной географией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125