— Чтобы ты помнила, чей это лес и кто ты такая, — добавила Ши. — Хотите узнать ее имя? — внезапно спросила она у детей, и лес померк в глазах Мев от ее взгляда, а у Келли сердце начало так стучать, что казалось земля содрогнется. — Нет, — задумчиво молвила Ши. — Вы призовете ее раз и захотите снова, и вам понравится, что она рядом и делает все за вас, чем дальше, тем больше, пока не увидите, что вас боятся. Разве этому должно быть?
— Нет, — ответила Мев. Она вспомнила речную лошадь и ее всевластие и вдруг вздрогнула от мысли, что мать и отец стали бы крошечными в ее глазах, а сама она великой и всемогущей. Нет, мир был предназначен для иного. И она не хотела другого.
И Келли сказал: «Нет», подумав, что стало бы, если бы они с Мев сделались всемогущими и одинокими, и исчезли бы игры, и укоренился бы страх вокруг и между ними.
— Ее зовут Кили, — сказала Ши.
— Ах! — взвыло существо, — о нет, о нет, о, сжальтесь! — и оно взглянуло на детей, протягивая к ним худенькие белые руки со сложенными ладонями, словно она держала в них жемчуга. — О, сжальтесь, сжальтесь, только не покидать реку — нет. Я одарю вас, о, какими дарами одарю!
И Мев захотелось жемчугов. Это было доброе желание и совсем бескорыстное, ибо она подумала, как они будут смотреться на шее матери, и как та удивится такому подарку. Конечно, их надо будет отдать. Но высокая Ши в сером плаще смотрела на нее так пристально и странно, что листья замерли во всем лесу. И она поняла, что та от нее чего-то ожидает, какого-то поступка, какого Мев еще никогда не совершала, а может, и не совершит, что-то мудрое и в то же время простое, как понимание.
— Оставь их себе, — сказала Мев.
— Уйди в реку и не выходи, — добавил Келли.
Существо бросило на них безумный взгляд, склонилось и поплыло прочь.
— О, благородные, — донесся ее вой ниже по течению, — добрые дети, о, добрые… — звук перешел в неразборчивое бульканье, и река потекла дальше своим чередом.
— Мое прозвище — Чертополох, — важно сказала Ши, словно забыв о фиатас, как о случайном ветерке. — Возможно, вам можно доверить и истинное мое имя, я думаю, вы достойны, несмотря на ваш возраст. Но я — не пустяк и не мелкая тварь, как эта, с которой в конце концов вы поступили мудро, хоть и не сразу.
— Теперь нам пора домой, — сказала Мев со всей серьезностью.
— Я отведу вас.
— Мы можем и сами дойти, — возразил Келли.
— Тогда я провожу вас и прослежу, чтобы вы добрались благополучно.
— Нельзя.
— Но я — друг вашего отца, — серьезно сказала Ши.
— Значит, он к тебе приходит?
— Возможно, и ко мне.
— А я думал… — начал Келли, и голос у него оборвался.
— Т-с-с! Не называй имен на берегу реки, — сказала Ши. — Кили подслушивает. Пойдем. Пойдем отсюда. В реке водятся твари и пострашнее эквиски.
Она протянула им руки, и Мев мрачно задумалась, и Келли в нерешительности посмотрел на их высокую спасительницу.
— Теперь вам страшно, — сказала Ши. — Это хорошо. Но вы боитесь не того, кого надо, и это дурно. Тогда идите, как хотите.
— Пойдем, — позвал Келли Мев и взял сестру за руку. И они полезли вверх по берегу от Ши, продираясь сквозь заросли меж серых валунов. Здесь рос и папоротник, но его заглушили колючие кусты, чьи шипы царапали их, вцепляясь в волосы и одежду.
— По-моему, мы неправильно идем, — заметила Мев, спустя немного времени. — Я думаю, нам надо свернуть левее.
Келли послушался ее, и какое-то время идти было легче, но это была не тропа, и вскоре они остановились, оглядываясь, держась за руки и отчаянно желая вновь оказаться дома.
— Надо идти, — сказал Келли.
— Но куда? — спросила Мев — Боюсь, я завела нас в неизвестное место. Тропы нигде не видно поблизости.
— Я покажу вам, — послышался голос, а за ним возникла Чертополох в самой гуще колючих зарослей, где ни один человек не мог бы пройти.
— Это она или лишь кто-то похожий на нее? — засомневался Келли. — Мев, не верь ей.
— Еще того умнее, — сказала Чертополох и, выйдя из зарослей, вновь протянула им руки, уже уверенней и более настойчиво. — Но этот путь ведет к Ан Бегу, и сомневаюсь, чтобы вы хотели туда попасть. Я говорю — пойдем, Келли и Мев, пошли сейчас же.
И их потянуло к ней, почти так же сильно, как к водяной лошади, и сначала Келли, а затем и Мев пошли, хотя и мучимые сомнениями, которые в совокупности рождали недоверие.
— Ну что ж, меня зовут, — сказала Ши. — Я слышу голос вашего отца. Если он окликнет меня в третий раз, мне придется оставить вас, и это уже будет опасно. Лес проснулся, и ему грозит опасность не меньшая, чем вам. Идемте, я сказала, идемте сейчас же!
И Мев пошла. Слова об угрозе, нависшей над отцом, победили ее сомнения; и Келли, хоть и не сразу, бросился бегом их догонять.
— Ах! — в испуге вскрикнула Мев, ибо Ши накрыла их своим серым плащом, и солнце скрылось из вида. И сильные руки обхватили их, затопив благоуханием цветов и травы, и туманная дымка закрыла им взор, все сгущаясь и становясь темнее. Мев начало клонить в сон, и она знала, что ей должно быть страшно, но страх почему-то не приходил. И Келли знал это и пытался противиться сну, по крайней мере, так думал, но сон окутал его — он услышал, как Ши прошептала его имя.
Укутанные в дымку, они спали, сами не желая того. Так и принесла их Арафель и нежно уложила на папоротник.
— Они невредимы, — сказала она их отцу. И сердце ее сжалось от боли при виде того, как годы обошлись с этим человеком. Но больнее всего было ей видеть его испуг и то, как он побежал и упал на колени рядом с детьми, как он поднял их спящих на руки, и обнял, прижав к себе, словно к нему вновь вернулась оторванная часть сердца. Арафель, скрестив ноги, опустилась на землю, чтобы не смотреть на него сверху вниз, и задумчиво оглядела их всех троих, пока Киран приходил в себя.
— Они спят, — заверила она его, ибо он мог превратно истолковать этот сон. — Так проще было их принести сюда.
— Арафель, — промолвил он, прижимая к сердцу своих детей, две золотые головки, спрятавшиеся под его русой бородой. Слезы струились по его лицу. Годы проложили глубокие морщины у него под глазами. Он налился тяжелой мужской силой, и все же его руки держали свою ношу так нежно, что он не мог помять бы и цветок.
Так быстро летели годы. Всякий раз, как она видела его, что-то в нем менялось, и, казалось, жизнь все больше и больше подчиняет его себе.
— Они так выросли, — кивнула она в сторону детей.
— Да. Они растут, — боль исказила его лицо — давно удерживаемое страдание, которое он привык терпеть. — Я так надеялся… я думал о тебе… вся моя надежда была лишь на тебя… я уповал, что они с тобой.
— Со мной, — Арафель приложила руку к камню на своей груди. Взгляд Кирана зиял, как рана. — Нет. Ты ошибаешься, человек.
— Я знал, что ты не причинишь им вреда. Нет, никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125