— Я был мертв, — сказал он.
— Вовсе нет, — заверила его она.
— Мое сердце болит.
— Возможно, — согласилась она, — ибо оно было разорвано. А исцелить такую рану я не могу. Как тебя зовут, человек?
В его глазах мелькнул страх.
— Киран, — ответил он почтительно, как подобает гостю. — Киран, второй сын Кер Донна.
— Кер Донн. Мы называли его Кер Ри — владения короля.
Страх охватил его, но он снова взглянул на нее.
— А как тебя зовут? — спросил он.
— Я скажу тебе мое истинное имя, которое еще не открывала смертным, ибо ты — мой гость. Меня зовут Арафель.
— Тогда я хочу отблагодарить тебя от всего сердца, — от души произнес он, — а потом попросить тебя вывести меня на дорогу, чтоб я смог выбраться отсюда.
Такими словами он исцелил ее сердце и тут же ранил его… и раскаяние появилось в его глазах, когда он увидел ее страдание. И тогда он поднял правую руку, на которой виднелось золотое кольцо с печаткой.
— Это мой долг, — промолвил он. — Честью своей я обязан пойти и совершить его, если я еще не опоздал.
— Куда?
Он поднял руку, чтобы указать ей направление, но все вокруг было совсем иным.
— Там войска, — проговорил он в смущении, указывая туда, где, по его представлениям, должны были быть Бурые холмы. — На равнине идет война; и мой король побеждает. Но неприятель отступил в долину, где сможет долго выдерживать осаду, если захватит ее. С королем сражается и господин Эвальд из Кер Велла. Понимаешь ли ты меня, госпожа Арафель? В долину пришла война. Нельзя допустить, чтобы Кер Велл был обманут. Они должны держаться, какие бы слухи и выгодные предложения не доходили до них, им надо всего немного продержаться, пока оттуда не подойдет войско короля. Замок господина Эвальда должен получить послание, которое я им несу.
— Войны, — слабо промолвила она. — Неразумны те, кто ступит в Элдвуд.
— Я должен идти, госпожа Арафель. Я должен. Прошу тебя, — и он начал таять, обнаруживая собственную силу воли.
— Киран, — сказала она и этим призывом удержала его под лучами своего солнца. — Ты непоколебим. Но ты не знаешь цену. Охотница вновь пустится в погоню за тобой. Вернувшись в смертный мир, ты станешь ее жертвой; а она никогда не выпускает своих жертв. Охота не закончена.
— Возможно, — ответил он, побледнев. — Но я поклялся.
— Гордыня, — сказала она. — Пустая гордыня. Каким оружием ты владеешь против таких врагов, чтобы спокойно миновать Элд?
Он оглядел себя — безоружного, незащищенного, и все равно махнул рукой, прощаясь.
— Постой, — промолвила она и, подойдя к старому дубу, сняла с сука один из самоцветов, висевших в окружении других, — бледно-зеленый, такой же, как был на ее собственной шее, разве что потускневший, ибо его владелец давным-давно ушел. Он зазвенел ей снами эльфа по имени Лиэслиа, частью его души, такой, какой обладали все ее сородичи. — Возьми его. Ты взял его меч в минуту нужды, но это сослужит тебе лучшую службу. Носи его всегда на шее.
— Что это такое? — спросил он, не беря и оглядывая деревья, увешанные драгоценностями и мечами, сияющими серебром и светом меж листвы. — И что это за место?
— Можно сравнить это с усыпальницей; это ваших рук дело… мои братья, сестры, предки. Это эльфийская память.
— Прости меня, — потрясенно прошептал он.
— Мы не умираем. Мы уходим… прочь; а когда мы уходим, к чему нам эти вещи? Но они сохраняют память. Теперь они сами пользуются ею. От меча тебе будет мало толка. Но возьми этот камень. Лиэслиа не пожалеет его для моего друга. Он был моим братом, он был юн, как и все мы, и, возможно, он окажется тебе полезнее всего. Тени боятся его.
Он взял камень в руки, и глаза его расширились, а рот раскрылся. Страх… наверное, он испытывал страх. Но он не смущаясь взял его, и камень запел ему об эльфийских снах и воспоминаниях.
— В нем — власть, — промолвила она, — но и опасность. Он делает тебя неподвластным Смерти, ее дыхание не сможет окостенить тебя… если у тебя достанет мужества использовать его.
Он расправил серебряную цепь и надел ее себе на шею. Его светлые ясные глаза затуманились от силы нахлынувших видений. Но он не потерялся в них. Она прикоснулась к своему камню сна и вызвала нежнейшую из песен, сладкий и радостный мотив.
— Не доверяй железу, — предупредила она его. — То и это… они не любят друг друга. И ступай, раз ты должен. Пойдем я провожу тебя. Элд будет благосклоннее к тебе, чем мир людей.
— Он считается гиблым местом, — заметил он.
— Пойдем со мной и ты увидишь, — и она протянула ему руку.
Он взял ее, и она была тепла и сильна, может, слишком широка для ее эльфийской ладони, но удобна. Он шел рядом с ней и, несмотря на все свое понимание, не мог сдержать удивления, глядя на землю, деревья эльфийского лета, сияющие луга, покрытые цветами, и робких оленей, взиравших на них огромными глазами.
Камень разговаривал с камнем, и его сердце переговаривалось с ее, и ветер дышал теплом под этим, иным солнцем. Она почувствовала, как тает ледяное кольцо, сковавшее ее сердце, впервые за все века человечества с ней рядом был спутник, она ощущала братство, забытое ею с тех пор, как ушел Лиэслиа — последний из эльфов, кроме нее.
«Прости меня, — сказал Лиэслиа — такие немудреные человеческие слова, надорвавшие ей сердце. — Я пытался остаться». Но в его серых глазах уже появился зов, а однажды зазвучав в его сердце, он повел его за собой, и при всем своем желании она не могла удержать его и уйти не могла с ним, ибо сердце ее было здесь.
— Он красив, — промолвил Киран.
— Когда-то он был больше, — откликнулась она и добавила: — Когда-то нам принадлежал Кер Донн.
— Праотцы говорят, что кое-кто из ваших до сих пор обитает там.
Она с обидой вскинула голову.
— Народец фей. Глупые пустышки. К тому же печальные. Совсем нет мозгов. Они так часто меняют свой облик, что забывают, кто они такие, и не могут вернуться обратно — но это не значит, что они безопасны при встрече.
— Но это не твои сородичи.
— Нет, — ответила она, рассмеявшись. — Не мои. Мы были великим народом. Эльфами. Вина Ши. Народ фей живет на наших развалинах. Они никогда не любили нас.
— А другие твои сородичи?
— Ушли, — ответила она. — Все, кроме меня.
Он отпустил ее руку, чтобы взглянуть на нее, а отпустив, покачнулся и в страхе вскрикнул, ибо они вышли на берег Керберна, блестящего потока, обрамленного ивами, и имя ему было Аргиад, что значит серебро. Она поддержала его, снова взяв за руку.
— Остерегайся. Ты можешь упасть. За человеческие годы Керберн резко искривил свое русло, и берега его круты. И что хуже, гораздо хуже, никто не знает, как глубоко он утонул в тенях. География госпожи Смерти лишь черное зеркальное отражение этого мира, но все же отражение, и меня не заботит эта река в ее мире. Не забывай о своей ране, когда идешь по Элду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125