– Если пет лука, не хватайся за стрелы.
– Шофер не грузчик, – изрек Мендейла.
– Писатель не издатель, – ответил Фрейд.
– Есть мудрая африканская пословица: «Колдун не любит худого человека».
– Врач не колдун, – ответил Фрейд.
– Зато колдун – врач.
– Чем дешевле еда, тем больше живот.
– Засунь банан себе в задницу, – присоветовал Мендейла Фрейду, а сам подумал: «C'est un sujet nerveux et bilieux – il n'en rechahhera pas» .
«Mais que diable allait il faire dans cette galere?» – подумал Фрейд по-французски, но сказал по-немецки:
– Zum Henker diese Russen!
При чем тут русские, никто так и не понял. Колдун заговорил о миражах, планетах, о шаровых молниях.
Фитаурари придвинул ему стакан коньяка с молоком.
– Склонись перед карликом, – сказал Фитаурари колдуну на суахили. – Ты снова сможешь выпрямиться во весь рост, а он – никогда.
– Выставленное на продажу становится грязным, – сказал колдун о психоанализе.
Фитаурари и колдун поняли друг друга. Фрейда следовало вежливо спровадить, чтобы не нанести ему психологической травмы. Колдун повел Фрейда в дворцовые закрома, вы-' писал у имперского казначея аванс в счет гонорара – полный котелок (шляпу) электрума, килограмма три («Этого gouvn'a нам не жалко, пусть только сваливает», – тихо сказал Фитаурари колдуну), – Мендейла насыпал золотой песок в котелок Фрейду и утрамбовывал, чтобы побольше влезло, наконец взял котелок за поля, нахлобучил его на голову Фрейду и дружелюбно поддал коленом под зад. Обошлось без травмы. Тот и уехал с полным котелком гонорара в свою распадавшуюся Австро-Венгрию (и перешел все границы, никто не догадался заглянуть под котелок) лечить психоанализом бравых австрийских солдат Швейков (что, конечно, нонсенс – лечил богатеньких австро-венгерских генералов) и дожидаться своего щастя. Но последовали послевоенный кризис, предвоенный аншлюс, баварская авантюра, остальное известно. Таким образом, Фрейд был вежливо удалей из Офира, но он повадился возвращаться – кто хоть раз побывал в Офире, тот всю жизнь стремится в Офир. Он сделал вид, что отплыл в Америку читать лекции, а сам мотанул в Офир. Теперь он уважал колдуна и не выпендривался при встречах с ним.
Состоялся консилиум с Фрейдом насчет поэтического эксперимента – что он присоветует? Фрейд не любил стихи и поэтов, хотя и не отказался применить свой психоанализ к перспективам выведения африканского Пушкина, но, конечно, за дополнительную плату.
– Забавно. Лихо. Покажите вашего мальчика, – пробормотал Фрейд.
Ему привели Сашка.
– Где вы такого взяли? – удивился Фрейд. – В Украине? Где находится эта страна? Папу помнишь? Маму помнишь?
Сашку Фрейд не понравился, Сашко молчал и ковырял в носу.
– Вам надо поторопиться, – сказал Фрейд Гамилькару. – Мальчик в 12 лет уже мужчина, а первые соки самые драгоценные, как молодое вино. К старости сперма устает.
Тут Фрейд был прав.
ГЛАВА 4. Обыск без ордера на обыск
Мне снилось – мы умерли оба.
Н. Гумилев
Гайдамака осторожно оглянулся. За его спиной ничего особенного не происходило, но в углу кабинета неприметно сидел на стуле человек… наверно, не человек, а товарищ… возможно, не товарищ, а гражданин… – Гайдамака в этой иерархии окончательно запутался – в синем, вроде бы больничном, халате с закатанными рукавами, закинув голые ногу за ногу в поношенных шлепанцах. Сидел он неподвижно, как к стулу приклеенный, с легкой дрожью в босом колене, и смотрел строго перед собой в одну точку куда-то под стул Гайдамаки, на его стоптанные каблуки, и как будто здесь не присутствовал.
– Здравствуйте! – поздоровался Гайдамака.
(А как же, как в детстве учили.)
Гражданин не ответил.
Хоть бы кивнул, невежа. Даже лицо не дрогнуло. Сидит, как истукан, сомнамбула или восковая статуя. Взгляд опустил под стул, глаз не видно…
«Подсобник! – внезапно догадался Гайдамака. – Товарищ майор ручки не будет пачкать, а этот – мастер-исполнитель на все руки. Пришел на работу и переоделся в рабочую спецовку для исполнения служебных обязанностей. Вот только сапоги нужны, а не шлепанцы, чтоб бить ногами удобней. Вот они какие, мастера заплечных дел – товарищи Малюты Скуратовы и Лаврентии Берии! Закатают синие рукава, в морду дадут, жилы вытянут, мужское достоинство растопчут… – Гайдамака в очередной раз поправил ширинку, – а потом халат снимут, переоденутся в чистенькое и отправятся на матч сезона „Черноморец“ (Одесса) – „Динамо“ (Киев)».
– Вам опять поплохело? – тревожно спросил майор. – Может быть, еще на горшок сходите?
– Нет, спасибо, благодарю.
– Пожалуйста. Мое дело – предложить… На что же он клюет, интересно?… Может быть, он не на вас лично клюет, а на какой-нибудь предмет в ваших карманах? – засомневался майор. – Извините, ради Бога, командир, не подумайте ничего такого плохого, но не могли бы вы показать, что у вас в карманах?
«Обыск, – меланхолично отметил Гайдамака. – А после обыска – ордер на арест. А после ордера – сразу в морду. А ты как думал?»
– Зря, зря вы так думаете, – продолжал читать мысли майор Нуразбеков. – У меня никаких ордеров нет, типография бланки не напечатала. Хотите, я перед вами свои карманы выверну?…
– Хочу, – вякнул Гайдамака.
– Вот, пожалуйста… – Майор с готовностью вывернул пустые карманы своих белых брюк и объяснил: – Я в карманах ничего не ношу, а только в сумке. Так что берите с меня пример – никакой это не обыск, а дружеская просьба: сделайте мне одолжение – выверните карманы. Как в песне поется: «А что у вас, ребята, в рюкзаках?»
Против личного примера и дружеской просьбы возразить было нечего. Гайдамака выложил на стол перед майором все добро, что было в карманах штанов. Вот что там было (даже самому интересно взглянуть – ну-с, что мы таскаем в карманах, идя на собеседование в КГБ?): желтая примятая пачка папирос «Сальве», коробок спичек с красным петухом, задрипанный носовой платок, пробитый трамвайный талон, груда липкой мелочи, труха какая-то…
– А сказали, что не курите. – Майор Нуразбеков укоризненно указал па пачку «Сальве».
– С утра бросил.
– А в заднем кармане что?
Достал из заднего кармана видавший виды паспорт «Гражданина СССР» с билетом на футбол «Черноморец» – «Динамо».
– А здесь что у вас?
Из нагрудного кармана рубашки появились записная книжка, пластмассовая расческа и американская шариковая ручка с механически обнажающейся купальщицей. Стыдоба… И носовой платок, и паспорт в разводах, и авторучка-дешевка.
– Так… Давайте вместе подумаем: на что же он здесь клюет? На обнаженную натуру, что ли?… – с сомнением проговорил майор Нуразбеков, поднял неприличную авторучку над головой, перевернул ее вверх ногами, черный купальник с девицы сполз и обнажил эту самую натуру.
Майор ждал.
Но никто не собирался клевать на эту дешевку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89