Это было в среду. А в четверг
полетело воронье наверх
из железа клювы -- вбогавдушу!..
В пятницу -- клубами дым наружу
из могилы странной повалил!
Я нагнулся и что было сил
гукнул вглубь, во тьму... Но мне на это
никакого не было ответа:
ни плевка, ни свиста, ни рожна,
ни покрышки, Господи, ни дна...
Увы,
увы! -- вместо того, чтобы скоротать ночь в кустах, я вернулся в гаштет с
красным фонарем над входными дверями. Мало того, прямо какой-то черт меня
дернул вернуть Хромому Паулю три несчастных пфеннига, которые я задолжал ему
еще тогда, в юности, той самой злополучной ночью, после которой этот коварный
фриц притащил забытые мной и Колькой-Артиллеристом автоматы на КПП.
-- Данке шен, дорогой геноссе, за твое гомерическое долготерпение! -- сказал я,
выкладывая на прилавок три маленькие монетки (монетки, опять -- монетки!..) по
одному пфеннигу.
Когда до Хромого Пауля дошел наконец смысл происходящего, он, дико всплеснув
руками, завопил:
-- Это зовзем-зовзем-зовзем-зовзем карашо, тфаю мать, на куй, таварич!
И просияв, выставил мне от фирмы литровую бутылищу "корна" (кукурузная, пропади
она пропадом, водка -- прим. Тюхина). Вот она, падла, меня и погубила!
Бог его знает, может туман над дорогой и впрямь рассеивался на заре, но я этого
как-то не заметил. Во всяком случае в голове у меня все окончательно
помутилось. И вообще. Или корн оказался какой-то не совсем такой. Не знаю. Не
помню. Помню, как втроем пели "Катюшу". А потом мы с Матильдой оказались
почему-то на белом рояле и тоже какое-то время пели. А потом и вовсе плясали
обнаженные. Тьфу, и вспоминать-то противно!.. Зачем-то падали с ней вдвоем на
колени перед благородным Паулем... Григория Иоанновича помню. Помню, как он
ползал на карачках передо мной, умоляя куда-то смываться пока не поздно.
"Минхерц, -- кричал он. -- Да вы что, совсем уже узюзюкались и озвезденели?!"
Короче, ближе к вечеру в спальню Матильды со страшным грохотом вломились эти
выродки: Гибель, Гусман, Иваненко, Петренко и Сидоров.
-- Хенде хох! -- хором вскричали они.
Вот так меня и взяли совершенно, извиняюсь, голенького, господа.
Глава семнадцатая
И разверзлись хляби небесные...

Когда я проснулся, проклятый вой продолжал раздаваться в ушах: Улла... улла... улла... улла..."
Г. Уэллс. "Борьба миров"
Господи,
до чего же все, в сущности, одинаково, скучно, до истомы, как у нынешних
корифеев, бездарно!.. -- слепящий свет рефлектора, сменяющие друг друга, но по
сути ничем друг от друга не отличающиеся, следователи, и вопросы, вопросы,
вопросы, вопросы...
-- Фамилия?
-- Имя?
-- А если честно, как левинец -- левинцу?
-- Куда вы дели труп зверски замученной вами Христины Адамовны Лыбедь?
-- А где же тогда Виолетточка?
-- Кто взрывал пищеблок?
-- Назовите инициалы этого Шопенгауэра.
-- Перечислите всех остальных членов вашей преступной организации!
-- Кто такая Даздраперма Венедиктовна?
-- Где Сундуков?
-- Какой еще адмирал?! Вы что, издеваетесь, что ли?!
-- Где заложено второе взрывное устройство с часовым механизмом?
-- Причем здесь мыльница?
-- Кравчук?!
-- Минуточку-минуточку, а Толстой Б. кто такой?
-- Ваша агентурная кличка?
-- Сколько половых актов вы способны совершить за ночь?
-- Вы что -- заяц, что ли?!
-- В таком случае -- кто вы, Тюхин?
И мой тягостный вздох, мое безнадежное, из последних сил:
-- Ах, не Чубайс я, не торговец лесом, не расстреливал несчастных по
темницам...
-- Опять -- Вальтер фон дер Гутен-Морген?!
-- Нет, это уже -- Чепухаустов.
-- Вы когда-нибудь крокодилову мочу пили?.. Сейчас попробуете! Крокодилов!..
Живенько-живенько!..
-- Ну и каково?
-- ...
-- Ну вот, а еще говорят, что таких, как вы, за три раза ломом не зашибешь!..
Фамилия?..
-- Да не ваша, не ваша, Эмский! Меня интересует настоящая фамилия, имя и
отчество того, кто по неосторожности оставил свою шляпу на "коломбине". Знаете,
что мы обнаружили в этом, с позволения сказать, головном уборе, Тюхин?
Портативную радиостанцию инопланетного производства!
-- Вот именно -- в виде слухового аппаратика!.. Курите?.. Петренко, спичку!.. Я
вас внимательно слушаю...
-- Та-ак!.. Вот оно что!.. А часики, говорите, улетели?.. Ах, подарили!..
Кому?
-- Так арфистке, в конце концов, или аферистке?!
-- А как вы к Хасбулатову относитесь?
-- А к отцу Глебу Якунину?
-- Молча-ать!..
-- А причем здесь знаменитый футболист Ларошфуко?! Как-как вы сказали?.. А ты
Иванов записывай, записывай: "У солдата СПИД, а служба идет." Та-ак! Лихо...
Так кто, вы говорите, свинину заразил?.. Тихо-тихо!.. Иваненко, Петров!..
-- А каково теперь?.. Не понял!.. А ну-ка четко, членораздельно!.. Сидоренко,
верни ему челюсти!.. Так-так, я весь внимание!.. "Смеется тот, кто смеется,
будучи под следствием"?.. Правильно я вас понял?.. А ты записывай,
записывай!..
-- Ну нет, вот это уж увольте -- стихов читать не надо!..
-- Вы что, глухой, что ли?!
-- Сиде-еть!..
-- Ваше истинное воинское звание, рядовой М.?.. То есть в каком это смысле --
генералиссимус?.. А причем здесь пуговицы? Какая-какая? Четвертая?! Слушайте,
вы что, опять крокодиловки захотели?..
-- Вы коммунист?
-- Значит, демократ?..
-- Ах, патриот?!
Скупые мужские слезы катятся по моим старческим морщинам:
-- Да Тюхин я, Тюхин, окончательный и бесповоротный Тюхин, милые вы мои,
дорогие, хорошие... О!..
Мрачные своды узилища. Я на нарах гауптвахты, в одиночной камере смертников. По
иронии судьбы -- в той же самой, в которой сидел Рихард Иоганнович.
До расстрела еще целая ночь. От нечего делать изучаю надписи на стенах. Их
много. Они разные. Вот некоторые из них:
"Нет в жизни счастья. Р. Шпырной".
"Майор Лягунов -- конь с яйцами!"
"1961-1964. ДМБ!"
"Позор на всю Европу, тому кто вытрет пальцем... слезы".
"Краткость -- сестра Тантала".
"Солнышко садится в море, а мы, гады, в лужу!"
"Сундук -- дундук!"
"Дембиль неизбежен!"
"В эксплуатации человека человеком есть одно бесспорное достоинство --
человечность."
И тем же иезуитским почерком, тем же химическим карандашиком:
"Умираю, но не сдаюсь! Рихард З."
"Все дороги ведут туда, где нас пока еще нету."
"Жди, Тюхин, когда рак легких свистнет!"
"В конце концов и Кащей Бессмертный хворал. Непроходимостью жизни."
"Коммунизм, -- сказал Тюхин, -- это светлое прошлое всего прогрессивного
человечества."
Господи, да когда же я это говорил?! Какая же все-таки сволочь этот мой Ричард
Иванович! Даже не сволочь, хуже! -- козел ! Старый вонючий
козел-шестидесятник -- с рогами, с хвостом, с копытьями!
А это, это еще что?! Нет, граждане, вы только послушайте! А ведь интеллигентом
прикидывается:
Из цикла "Гласность"
Из башки всю дурь повыдуло,
пока был разинут рот...
Пусто во поле без идола!
Здравствуй, жопа, -- Новый Год!
Подпись
под сим безобразием отсутствует, но почерк все тот же -- с каверзными
заковыками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53