Собственно говоря, от родного гарнизона остался один лишь плац с несколькими
зданиями по периметру. Чудом уцелел свинарник, штурмовая полоса со стоящей за
ней дежурной радиостанцией, склад ГСМ, спецхранилище, фрагмент забора с
караульной вышкой и ярким прожектором на ней. Помнишь, манкурт, как стоя на
ночном посту, ты мучительно всматривался во мрак. Сколько раз за службу ты до
рези в глазах глядел в предрассветных сумерках туда, за фольварк, за капустное
поле -- на восток, Тюхин, в сторону своей Родины. Время шло, а солнце все не
всходило и не всходило и тебе, паникеру, уже мерещилось нечто совершенно
невозможное, несусветное, противное самой марксистско-ленинской природе вещей:
а ну как облако за рекой так и не озарится, не окрасится розоватым багрянцем та
сторона поднебесья, под которой имела место быть твоя единственная во всем
мирозданьи страна, твоя Россия, Тюхин?! И какое счастье, какая радость вскипала
в неподвластной всяким там Бдеевым душе твоей, когда утро все-таки наступало, а
стало быть где-то там, далеко-далеко, аж за двумя государственными границами,
бренчал первый питерский трамвай, били куранты на Спасской башне, как ни в чем
не бывало, даже без главной гайки в моторе, выезжал на колхозное поле
дедулинский трактор. "Нет, мы еще повоюем, Витюша, -- сами собой шептали губы
твои, -- еще почитаем со сцены Политехнического что-нибудь свое,
тюхинское!.."
Короче, этот чертов цыган Ромка раскупорил бутылку шнапса, мы залудили из
горлышка, запили светлым альтенбургским. Шпырной, бестия, обнял меня за плечо и
говорит: "Слышь, Тюха, давай махнемся часиками не глядя!" И я посмотрел на свои
золотые "роллексы", и сначала засомневался, а потом как вспомнил, сколько еще
служить, как махнул рукой: "Э-э, да чего уж там!.." И махнулся, лопух
несусветный, дал что называется маху: этот прохиндей всучил мне советскую
"Победу" чуть ли не времен борьбы с космополитизмом, всю поцарапанную, с
трещиной на стекле, но зато, правда, на ходу, вовсю, в отличие от моих золотых,
тикающую.
Короче, я вернулся в казарму, погладился -- нет, не твоим жульническим манером,
не с помощью мокрой расчески, когда пропускаешь материю ХБ между зубчиками -- я
погладился по-настоящему, Тюхин, через влажную тряпочку, горячим утюжком. Я
подшил свежий подворотничок, до блеска надраил сапоги и после развода заступил
дневальным по батарее.
Ты, склеротик, поди уже и забыл, что это за счастье, когда стоишь в наряде у
тумбочки! Вот ты стоишь и открывается дверь, и входит товарищ майор, и ты
командуешь: "Батарея, сми-ирна-а!", и все, как в сказке, где кто стоит --
замирают как заколдованные!.. "Бат-тарея, строиться на ужин!" -- входя во вкус,
гаркаешь ты, и она, бурча желудками, как миленькая строится!.. Ровно в 23.00 ты
орешь, елки зеленые: "Батар-ррея, а-аатбой!" -- и твои корешки, поворочавшись,
засыпают, и притом куда крепче, чем засыпал ты на антизапойных сеансах у своего
дурацкого доктора Шпирта.
Короче, наконец-то воцаряется тишина, Витек. И тогда ты берешь в руки щетку и,
думая о чем душе твоей заблагорассудится, начинаешь мести кафельный, белый,
рифленый, исчирканный за день сотнями резиновых подошв, бесконечный, почти
стометровый казарменный пол, Тюхин!..
Было, все было -- и боевые схватки, и отступления по всей линии фронта. И с
таких сцен, елкин корень, читывали -- куда там вышеупомянутой! Через такие
огни, через такие медные трубы прошли, минхерц, что когда красно солнышко не
встало однажды, когда и до этого ужаса дожились -- даже, прости Господи, и не
ахнули, потому как и не такое уже в своей жизни видывали!..
Вот так или примерно так рассуждая, Тюхин, я приблизился к тому самому посту N
4, к моему роковому, друг ты мой задушевный. Я даже ногой в крапиве пошуровал,
а вдруг он лежит еще там, мой свалившийся с ремня подсумок с запасным
магазином. На посту стоял рядовой Пойманов. "Стой, кто идет?" -- как и положено
по Уставу, окликнул он. "Митяня, это я, рядовой М.!" -- "А где начальник
караула, где разводящий?" -- "А хрен его знает!" -- миролюбиво ответил я.
"Проходи! -- скомандовал часовой Митька Пойманов. -- Постой, постой, тебя ж,
Витюха, вроде как с почестями похоронили! Значит, опять брехня!.. А насчет
дембеля свежих параш не слышно?"
Он спустился с вышки. Мы залегли в бурьян и перекурили это дело. Тут в заборе
отсунулась доска и сквозь образовавшуюся щель пролез Ромка Шпырной с канистрой,
ходивший в самоволку за пивом. Как выяснилось, уцелел и гаштет на
Зелауэрштрассе. Помнишь, Тюхин, Хромого Пауля?.. Ну помнишь, был жуткий туман,
тебя, меня и Кольку Артиллериста назначили в дозор и мы все ходили, ходили,
придурки, вокруг части, все ходили, ходили, ходили -- и вдруг, непонятно каким
образом, оказались у этого проклятого гаштета. Помнишь, там еще была такая
Матильда, ты все пытался ущипнуть ее за попку, но жопа у нее была такая
железобетонная, что совершенно не ущипывалась. Но зато пиво, пиво!.. А утром
этот эсесовец недобитый, Пауль, притащил забытые нами автоматы на КПП, после
чего мы и схлопотали по десять суток "губы" и еще легко отделались...
Минуточку-минуточку, а это что за шум? Кому это там не спится заполночь? Ах,
это твои помощнички, Витюха, поднятые тебе в подмогу годками-старослужащими
молодые нарушители армейской дисциплины! Аж пятеро, елы-палы, и все со
швабрами, с тряпками, с тазами! Шуму-то, шуму! Какие уж тут медитации, когда
нет никакой возможности сосредоточиться. А ты пойди в ленкомнату, сядь, сокол
ясный, за стол, полистай прессу, вон ее сколько -- и "Правда", и "Красная
звезда", и твоя гэсэвэгэшная "Советская армия". Газетки, совершенно справедливо
подметил, не совсем новые: самая свежая аж месячной давности, за 13 мая. Ну
тогда возьми журнал "Советский воин", или вон -- еще лучше -- "Огонек"
¹ 13 за март 1963 года, красивый такой, с художником Кориным на
обложке... Та-ак!.. О чем тут у нас пишут? Во, на первой же странице -- "Успехи
большой химии", на снимке Н. С. Хрущев осматривает один из цехов
Невинномысского химкомбината. "Великое единение" -- это про выборы. Ты ведь,
гад, небось и забыл -- в тот год 17 марта прошли выборы в Верховные и Местные
Советы депутатов трудящихся Грузии, Армении, Азербайджана, Литвы, Киргизии и
Эстонии. А вот и тебя касательное, интеллигент сраный, -- пишет товарищ Херлуф
Бидструп, датский наш друг, коммунист: "Счастлив советский художник, сознающий,
что его творчество воспринимается как достижение искусства, а не как добыча
торгашей, сознающий, что его труд служит великому делу борьбы за свободу
человечества, построение коммунизма и мир!"... Ну а ты, вредитель, счастлив,
сознаешь?.. Ладно, листаем дальше... Тут про Пальмиро Тольятти, про живого еще,
с фотографией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53