— Ничего не случится, — настаивал он. — Я днем сам все проверил.
Солдат сощурился, пытаясь сквозь пелену косого снега прочесть фамилию на удостоверении, и проговорил:
— Господин де Гроот, подождите здесь. Я обязан позвонить.
На пропускном пункте соорудили нечто вроде передвижного укрытия — хлипкую конструкцию из брезента и прозрачного пластика, в котором теперь скрылся солдат, чтобы переговорить с кем-то по телефону. Бросив взгляд на стоящего у шлагбаума американца, военный поднял брови и стал ждать ответа на том конце провода. Нелегко было стоять в бездействии и знать, что уходят драгоценные минуты: Макбрайду уже представлялись круглые столы, где собрались гости, и официанты, убирающие посуду; докладчик-африканец, наверное, нетерпеливо поглядывает на часы и просматривает записи, готовясь выйти на подиум. Прием начался в семь, и Лью пытался вычислить, как долго продолжалась торжественная часть. «Расслабься», — сказал он себе, взглянул на часы, и сердце ёкнуло: 19.48.
Наконец из палатки показалась голова, и Макбрайду разрешили пройти. Лью сорвался с места не хуже спринтера на стометровке, оставив позади залившегося смехом солдата, который прокричал ему вслед: «Wo ist das feuer»?[66] Караульный и сам не знал, насколько близок к истине.
Человек в баварских кожаных шортах на подтяжках и альпийской шапочке с пером упорно счищал снег с красного ковра под парадной аркой «Фрибура». У входа стояли два охранника и дворецкий, походивший на адмирала. Американец устремился к ним, попутно пытаясь вспомнить, как по-немецки будет «пожарная охрана».
И вот Льюис уже у входа. Дворецкий потянулся к латунной ручке двери, собираясь открыть ее перед посетителем, но внезапно нахмурился и передумал. Один из охранников шагнул вперед и взял Макбрайда под руку.
— Feuersicherheit![67] — завопил тот, сунул удостоверение охраннику в лицо и, вырвавшись из сжимавших предплечье крепких пальцев, побежал к двери.
— Stoppen Sie![68] — прокричал кто-то вслед.
Макбрайд бежал по вестибюлю «Фрибура» мимо хрустальных канделябров, старинной деревянной мебели и шикарных ковров. Его взгляд метался в поисках указателя со словами «Бальный зал». «Как по-немецки „бальный зал“? Как же?…» Вдруг Льюис увидел надпись на родном и столь понятном английском языке:
БАЛЬНЫЙ ЗАЛ
И вот он уже у вращающихся дверей, по флангам которых стояли крепкие молодчики в темных костюмах с проволочками внутренней связи в ушах. Возле пепельницы на подставке теснилась компания курильщиков; две леди в африканских нарядах с замысловатыми прическами направлялись к дамской уборной; а на пьедестале красовалась вывеска в серебряной рамке:
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФОРУМ
ПРИЕМ В ЧЕСТЬ ДЕЛЕГАЦИИ ИЗ ЮЖНОЙ АФРИКИ
При виде мчащегося навстречу американца один из охранников поднял руку, преграждая ему путь, однако тот по инерции проскочил мимо и нырнул в дверь раньше, чем ему успели помешать.
Но Макбрайд все равно опоздал.
Зал бурлил. Никто уже не обращал внимания на изысканные свечи на столах, раскидистые цветочные композиции, белые скатерти и мерцающий хрусталь: гостей охватила паника. Мужчины во фраках, женщины в длинных вечерних платьях, горстки представителей обоего пола в ярких национальных одеяниях вскочили с мест и дико озирались. Обычный для подобных мероприятий фон — постукивание посуды и столовых приборов, приглушенные разговоры, всплески смеха — сменился первобытным ревом отчаяния. Зал дрожал от криков. Все взгляды были обращены к помосту, где за полыхающим подиумом судорожно махал руками престарелый африканец, пытаясь сбить пламя с лацканов смокинга.
Макбрайд припустил к помосту, заметив в толпе официанта, который торопился к кафедре с огнетушителем в руках.
— Нет! — закричал Лью, стряхивая повисшего у него на плечах охранника, когда официант поднял огнетушитель и направил его на горящую фигуру. Услышав крики, тот обернулся, и Макбрайд, оттолкнувшись от пустого кресла, бросился к кафедре, в полете сбивая официанта с ног.
Огнетушитель отлетел в сторону, и Льюис изо всех сил закричал: «В огнетушителе бомба! Сбивайте огонь пиджаками!» Сорвав с себя куртку, он начал хлестать по языкам пламени и почти загасил пожар на подиуме, в то время как официант спасал ведущего. Затем какой-то охранник грубо схватил Лью сзади и рванул на себя, резко ударив нарушителя спокойствия в ухо. Макбрайд рухнул на пол.
Он увидел чьи-то кожаные туфли, кто-то пнул его в спину, и неожиданно перед глазами появилось лицо охранника. Оно оказалось так близко, что Макбрайд различил поры на носу и пробивающуюся над верхней губой щетину. И внезапно Льюис почувствовал себя так легко и радостно, как не ощущал уже давно.
— Выводите людей! — прокричал он из последних сил. — Зал заминирован!
Эпилог
За неделю, что Макбрайд провел в давосской тюрьме, его посетил лишь один человек — некий представитель американского посольства в Берне. Дипломат говорил с Льюисом напрямую: о происшествии в отеле «Фрибур» пресса ничего не должна знать; Хенрик де Гроот пройдет курс лечения в частном санатории за рубежом; дальнейшая судьба голландца будет зависеть от того, как много — а вернее, как мало — он решится вспомнить.
Одновременно посольство произвело все необходимые приготовления к тому, чтобы Макбрайд после уплаты небольшого штрафа за нарушение общественного порядка на банкете смог вместе с «подружкой» приехать в Цюрихский аэропорт. Оттуда они должны были первым же рейсом вылететь в Америку. Что же касается кровавых происшествий в Шпице, власти Швейцарии решили воздержаться от публичного судебного процесса, который поставил бы обе страны в неловкое положение.
— И все? — спросил Льюис.
Посетитель пожал плечами.
— Мое дело — передать вам информацию. Не я составлял официальный отчет и потому не знаю подробностей. Единственное, что могу сказать вам наверняка: судя по тем телеграммам, что мне довелось увидеть, а также по тому, какого ранга люди поставили под ними подписи, из создавшейся ситуации для вас существует только два выхода.
— И какие же?
— Лично мне нравится вариант с финалом «они жили долго и счастливо». Именно к этому исходу мы и стремимся.
— Замечательно, — порадовался Макбрайд. — А что насчет второго?
— Второй? Соответственно наши герои долго не живут. Если вы все-таки решите поведать миру свою историю, то скорее всего закончите тирозиновой комой в больнице Святой Елизаветы, в палате для буйнопомешанных. — Посланник помедлил. — Незавидная участь.
Макбрайд не рискнул искушать судьбу.
Уже дома, в Вашингтоне, Эйдриен составила длинный список на три страницы. Одна только категория «Прочее», в которой вкратце перечислялись самые общие вопросы, состояла из двадцати трех пунктов, требующих срочного рассмотрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139