Так есть ли смысл запираться? Гость войдет — так или иначе.
Курт вновь ощутил кобуру, после чего с силой пнул дверь. Тяжелая плита скрипнула на петлях. Не дожидаясь, пока завершится движение, Курт оттолкнулся от земли и прыгнул в проем. Перекувырнувшись на полу, он вскочил на ноги, взвихрив вокруг себя целое облако пыли. В носу свербело, но Волк не обращал внимания. Его окружили новые образы, звуки и запахи.
Гараж пах так, как и прежде, — старостью, затхлостью, машинным маслом, бензином.
И — Хмырем. Устойчивая вонь с оттенком мускуса. Источник мог находиться как в единственном шаге, так и на расстоянии многих метров. Во всяком случае, у двери его не было. Проем казался более светлым пятном на фоне непроглядной темноты. Но стоило пройти двум-трем мгновениям, как мрак, пронзаемый ищущим взглядом, рассеялся и явил свои сокровенные тайны.
В противоположном конце гаража, поднятый «башней», темнел разобранный «форд». Роботы-ремонтники застыли мертвыми кусками металла. Ни искры жизни. Неподвижные манипуляторы, потухшие диоды… Толстый слой пыли.
Хмырь. Огромный.
Он поднялся с металлического стула и, переступив толстыми ногами, двинулся к гостю. Безоружный, но Курта это не ввело в заблуждение. Даже с пустыми руками Хмырь был оружием. Смертоносным и непоколебимым.
Курт бил его целых два раза, однако по-прежнему испытывал нечто, похожее на уважение. А еще — затаенную радость, точно встретил старого приятеля.
Хмырь ничуть не изменился: та же груда мяса, та же деревянная физиономия. Ни время, ни лишения не произвели на громилу ни малейшего воздействия. Они разбивались о твердое тело подобно тому, как волны разбиваются о риф.
Вместе с тем в великане — где-то глубоко внутри, спрятанная на дне, — чувствовалась усталость. Да, Хмырь устал. Он не умел ничего, кроме как оберегать хозяина (слишком тупой и неуклюжий, чтобы совершить предательство или сбежать, как Шило), но это ему порядком приелось. Хмырь не находил выхода и… боялся.
Впрочем, безволосый не собирался отступать, уходить с дороги. И не думал. Сие было не в его привычках (думать — также), не в его правилах и жизненных приоритетах. Все, что он мог, это идти напролом. И, покуда он шел напролом, продолжалась жизнь.
Курт не хотел делать то, без чего, очевидно, обойтись никак не удастся. В сущности, он симпатизировал Хмырю (их жизни были похожи — за исключением того, что громила сам выбрал такую). Курту ничего не оставалось, кроме как сделать это быстро. Еще и потому, что у него не было времени.
… На драки и прочую чушь.
Он вынул из кобуры пистолет-пулемет. Привычно снял с предохранителя, передернул затвор. Короткий ствол уставился в лицо противнику. Хмырь остановился, тупо смерил Волка взглядом. Казалось, в его глазах промелькнуло облегчение… Казалось, безволосый и сам не настроен драться.
Он так и стоял, а потом… посмотрел Курту прямо в глаза. Да, он не собирался ни отступать, ни драться… Просто ждал. Курт спустил курок. Без единой мысли, не позволяя себе сомневаться. Стоило засомневаться, и он ничего не смог бы сделать. Волк знал это так же ясно, как и то, что он в эпицентре ночи.
Мрак вспорола желтая вспышка. Прогремела безумная барабанная дробь.
Пули ударили в грудь Хмыря, прошли слева направо — от левого плеча до диафрагмы. Один из кусочков металла разорвал сердце. На зеленую рубашку хлынула кровь. Покачнувшись, гигант рухнул на пол. Деревянное лицо не сменило выражения (собственно, менять было не на что), вообще ничего не выражало.
Внутри Хмыря забулькало. Кровь толчками била из ран. Легкие тонули, заполнялись и трещали по швам, но по-прежнему тщились отделять кислород, цеплять его к тельцам гемоглобина и уносить по кровеносной системе. Чем дальше, тем хуже это удавалось. Спустя жалкие секунды в легких не осталось места для воздуха — резервуары заполнились кровью. А разорванное сердце, этот тугой комок воли и мышц, ассоциирующийся с эмоционально-мыслительным центром, утратило способность гнать жидкость по телу.
Бледные веки сомкнулись. Ноги дернулись и тут же опали.
Хмырь умер.
Курт опустил «узи». Он-то думал, что короткой очереди будет недостаточно. Для такого здоровяка… Но, очевидно, жизненная сила покинула разум.
А без разума телу недолго оставалось.
Курт перекрестился, перекрестил труп. Неожиданно для самого себя. Собственная сентиментальность его подивила. И — не понравилась. Таким он был уязвим. Впереди оставались и более важные дела. Не размякать, сказал он себе.
Развернувшись, Волк направился в глубь гаража. Туда, где находился офис Хью.
Дверь приоткрыта. Из проема бил приглушенный желтый свет. Коротышка оставался на месте. Ждал, слушал, боялся. Гибель помощника, судя по всему, не стала для него сюрпризом… Никаких сюрпризов вообще не предвиделось.
Тем не менее, прежде чем войти, Курт заглянул в приоткрытый проем. Расположение двери было таким, что позволяло оглядеть содержимое кабинета под широчайшим углом. Вероятно, сюрпризов и впрямь не предвиделось.
Толкнув дверь, Курт вошел.
Грязный пол, стеллажи — невнятные запчасти, компьютерный хлам… Как обычно. Ничего не изменилось. На мгновение Волку показалось, что он тут впервые. Пришел просить подряд на убийство. Все, что было (бойня в Убежище, Подворье, Таран, Орден Черепа…) — дурной сон. Иллюзия оказалась столь сильна, что «штатный киллер» шагнул назад. А затем, придя в себя, тряхнул головой.
Нет, что было — не сон.
Хью сидел за столом, как и в самом начале. Глядел на посетителя из-под поднятых, несуществующих бровей (приподняты были лицевые мышцы и кожа, лишенная, выше переносицы, какой-либо растительности — коротышка был лыс, как колено)… Единственное отличие состояло в том, что во взгляде отсутствовало удивление. Страх, понимание, отчаяние — все что угодно, за исключением удивления. Собственно, удивляться действительно было нечему.
Впрочем, Хью держался молодцом. Напряженно-непроницаемое лицо — чуть заметно вздрагивал лишь шрам на щеке. Мясистые руки лежали на столе. Вместо оружия пальцы держали какие-то бумаги. Эти-то документы и выдавали тревогу безволосого: бумага не умела дрожать сама по себе.
Королевская кобра шевелилась на плече, свилась кольцами и, казалось, стремилась забраться под кожу… Знала, что смерть уже здесь. Не уйти.
Отложив бумаги, Лысый Хью сплел пальцы.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он, криво улыбнувшись.
— Я тоже знал.
Курт не выпускал «узи» из лап. Ствол смотрел в пол, но хватит и доли секунды, чтобы придать нужный вектор и, как следствие, нашпиговать коротышку свинцом.
— Хмырь мертв?
Курт кивнул.
— Шило — тоже, если тебя интересует.
Хью отвел взгляд; губы его огорченно поджались. Парочка, о которой шла речь, была его семьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Курт вновь ощутил кобуру, после чего с силой пнул дверь. Тяжелая плита скрипнула на петлях. Не дожидаясь, пока завершится движение, Курт оттолкнулся от земли и прыгнул в проем. Перекувырнувшись на полу, он вскочил на ноги, взвихрив вокруг себя целое облако пыли. В носу свербело, но Волк не обращал внимания. Его окружили новые образы, звуки и запахи.
Гараж пах так, как и прежде, — старостью, затхлостью, машинным маслом, бензином.
И — Хмырем. Устойчивая вонь с оттенком мускуса. Источник мог находиться как в единственном шаге, так и на расстоянии многих метров. Во всяком случае, у двери его не было. Проем казался более светлым пятном на фоне непроглядной темноты. Но стоило пройти двум-трем мгновениям, как мрак, пронзаемый ищущим взглядом, рассеялся и явил свои сокровенные тайны.
В противоположном конце гаража, поднятый «башней», темнел разобранный «форд». Роботы-ремонтники застыли мертвыми кусками металла. Ни искры жизни. Неподвижные манипуляторы, потухшие диоды… Толстый слой пыли.
Хмырь. Огромный.
Он поднялся с металлического стула и, переступив толстыми ногами, двинулся к гостю. Безоружный, но Курта это не ввело в заблуждение. Даже с пустыми руками Хмырь был оружием. Смертоносным и непоколебимым.
Курт бил его целых два раза, однако по-прежнему испытывал нечто, похожее на уважение. А еще — затаенную радость, точно встретил старого приятеля.
Хмырь ничуть не изменился: та же груда мяса, та же деревянная физиономия. Ни время, ни лишения не произвели на громилу ни малейшего воздействия. Они разбивались о твердое тело подобно тому, как волны разбиваются о риф.
Вместе с тем в великане — где-то глубоко внутри, спрятанная на дне, — чувствовалась усталость. Да, Хмырь устал. Он не умел ничего, кроме как оберегать хозяина (слишком тупой и неуклюжий, чтобы совершить предательство или сбежать, как Шило), но это ему порядком приелось. Хмырь не находил выхода и… боялся.
Впрочем, безволосый не собирался отступать, уходить с дороги. И не думал. Сие было не в его привычках (думать — также), не в его правилах и жизненных приоритетах. Все, что он мог, это идти напролом. И, покуда он шел напролом, продолжалась жизнь.
Курт не хотел делать то, без чего, очевидно, обойтись никак не удастся. В сущности, он симпатизировал Хмырю (их жизни были похожи — за исключением того, что громила сам выбрал такую). Курту ничего не оставалось, кроме как сделать это быстро. Еще и потому, что у него не было времени.
… На драки и прочую чушь.
Он вынул из кобуры пистолет-пулемет. Привычно снял с предохранителя, передернул затвор. Короткий ствол уставился в лицо противнику. Хмырь остановился, тупо смерил Волка взглядом. Казалось, в его глазах промелькнуло облегчение… Казалось, безволосый и сам не настроен драться.
Он так и стоял, а потом… посмотрел Курту прямо в глаза. Да, он не собирался ни отступать, ни драться… Просто ждал. Курт спустил курок. Без единой мысли, не позволяя себе сомневаться. Стоило засомневаться, и он ничего не смог бы сделать. Волк знал это так же ясно, как и то, что он в эпицентре ночи.
Мрак вспорола желтая вспышка. Прогремела безумная барабанная дробь.
Пули ударили в грудь Хмыря, прошли слева направо — от левого плеча до диафрагмы. Один из кусочков металла разорвал сердце. На зеленую рубашку хлынула кровь. Покачнувшись, гигант рухнул на пол. Деревянное лицо не сменило выражения (собственно, менять было не на что), вообще ничего не выражало.
Внутри Хмыря забулькало. Кровь толчками била из ран. Легкие тонули, заполнялись и трещали по швам, но по-прежнему тщились отделять кислород, цеплять его к тельцам гемоглобина и уносить по кровеносной системе. Чем дальше, тем хуже это удавалось. Спустя жалкие секунды в легких не осталось места для воздуха — резервуары заполнились кровью. А разорванное сердце, этот тугой комок воли и мышц, ассоциирующийся с эмоционально-мыслительным центром, утратило способность гнать жидкость по телу.
Бледные веки сомкнулись. Ноги дернулись и тут же опали.
Хмырь умер.
Курт опустил «узи». Он-то думал, что короткой очереди будет недостаточно. Для такого здоровяка… Но, очевидно, жизненная сила покинула разум.
А без разума телу недолго оставалось.
Курт перекрестился, перекрестил труп. Неожиданно для самого себя. Собственная сентиментальность его подивила. И — не понравилась. Таким он был уязвим. Впереди оставались и более важные дела. Не размякать, сказал он себе.
Развернувшись, Волк направился в глубь гаража. Туда, где находился офис Хью.
Дверь приоткрыта. Из проема бил приглушенный желтый свет. Коротышка оставался на месте. Ждал, слушал, боялся. Гибель помощника, судя по всему, не стала для него сюрпризом… Никаких сюрпризов вообще не предвиделось.
Тем не менее, прежде чем войти, Курт заглянул в приоткрытый проем. Расположение двери было таким, что позволяло оглядеть содержимое кабинета под широчайшим углом. Вероятно, сюрпризов и впрямь не предвиделось.
Толкнув дверь, Курт вошел.
Грязный пол, стеллажи — невнятные запчасти, компьютерный хлам… Как обычно. Ничего не изменилось. На мгновение Волку показалось, что он тут впервые. Пришел просить подряд на убийство. Все, что было (бойня в Убежище, Подворье, Таран, Орден Черепа…) — дурной сон. Иллюзия оказалась столь сильна, что «штатный киллер» шагнул назад. А затем, придя в себя, тряхнул головой.
Нет, что было — не сон.
Хью сидел за столом, как и в самом начале. Глядел на посетителя из-под поднятых, несуществующих бровей (приподняты были лицевые мышцы и кожа, лишенная, выше переносицы, какой-либо растительности — коротышка был лыс, как колено)… Единственное отличие состояло в том, что во взгляде отсутствовало удивление. Страх, понимание, отчаяние — все что угодно, за исключением удивления. Собственно, удивляться действительно было нечему.
Впрочем, Хью держался молодцом. Напряженно-непроницаемое лицо — чуть заметно вздрагивал лишь шрам на щеке. Мясистые руки лежали на столе. Вместо оружия пальцы держали какие-то бумаги. Эти-то документы и выдавали тревогу безволосого: бумага не умела дрожать сама по себе.
Королевская кобра шевелилась на плече, свилась кольцами и, казалось, стремилась забраться под кожу… Знала, что смерть уже здесь. Не уйти.
Отложив бумаги, Лысый Хью сплел пальцы.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он, криво улыбнувшись.
— Я тоже знал.
Курт не выпускал «узи» из лап. Ствол смотрел в пол, но хватит и доли секунды, чтобы придать нужный вектор и, как следствие, нашпиговать коротышку свинцом.
— Хмырь мертв?
Курт кивнул.
— Шило — тоже, если тебя интересует.
Хью отвел взгляд; губы его огорченно поджались. Парочка, о которой шла речь, была его семьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108