В одно мгновение Волк преодолел больше половины дистанции. Дальше будет тяжелее — безволосые, выбиваясь из общего стада, мчались к выходу. Гангстеры казались островками в бушующем океане (…прилив все продолжался…). Вторая часть Курта дернула за нужный рычаг. Мощно оттолкнувшись, он запрыгнул на столик (по чудесному совпадению не тронутый погромщиками) и с этого трамплина совершил второй прыжок — головы безволосых пронеслись в метре под ногами. Какой-то гангстер с жутко разрисованной физиономией едва не зацепил «штатного киллера» своей арматурой. Волк приземлился на согнутые ноги и, не теряя ни секунды, кинулся дальше. Вокруг мельтешили дубины, руки, ноги, головы… Сумасшедший лабиринт, где ничего не стоит заблудиться (а если не заблудиться, то, зацепившись за выступающую часть, потерять бесценные мгновения).
Неожиданно путь Курту преградили трое ошалевших тусовщиков. Они застыли, смятенно озираясь. Никто, по-видимому, и не помышлял об активных действиях (не говоря о сопротивлении), пребывая в стрессовом ступоре. Огибать их у Курта не было времени, — парней угораздило занять позицию на том маршруте, что вел прямиком к главе Ордена. Сами они, как назло, в сторону метаморфа не глядели.
Наконец один обернулся. Глазам его, нужно думать, предстало следующее зрелище: проворная, стремительная фигура, в движениях которой сквозило что-то не вполне человеческое, просачивалась, словно ртуть, меж бегущих тусовщиков. А лицо…
Волк не имел возможности следить за такими частностями, как капюшон. Вот луч прожектора, продетый через красный фильтр, обрушился на мохнатую морду. Курт на мгновение утратил зрение; безволосый, наблюдавший (собственно, процесс наблюдения занял две-три, плюс-минус десятые доли, секунды) за его приближением, раскрыл тонкогубый рот. Существо, летевшее (!!!) к нему, носило, вместо обычного лица, какую-то кошмарную маску — широкая пасть (назвать ее по-иному не поворачивался язык) с впечатляющей массой острых зубов; приплюснутый «тигриный» нос; раскосые глаза, горящие яростным желтым огнем…
Безволосый, ошалев от увиденного еще больше, предпринял судорожную попытку отпрыгнуть. Но из-за нервной нагрузки, вызванной бушевавшим вокруг огненным смерчем, маневр вышел не особо удачным. Поскользнувшись, парень повалился на четвереньки.
Не воспользоваться этим шансом было просто глупо. Подпрыгнув, Волк в прыжке оттолкнулся ногой от тусовщика, приобретя тем самым добавочную высоту (по крайней мере, кто-то из «праздной швали» мог с полным правом похвастаться тем, что гнул сегодня хребет). Приобретенный метр позволил Курту беспрепятственно пролететь над безволосыми и даже, возможно, выиграть пару секунд.
Злополучная кучка безволосых, не меняя направления и не сбавляя темпа, мчалась на Черепа. Тот, самозабвенно махая трубой, не трудился даже обернуться.
Курт прыгнул, пронесся пушечным ядром и, вытянув руки, врезался гангстеру в спину. Глава Ордена повалился в толпу. На какое-то мгновение его ноги утратили контакт с поверхностью пола. Обрезок стальной трубы, трагично прогудев, изменил траекторию самым непредсказуемым образом и обрушился… на чью-то голову. Хрустнуло; брызнула кровь. Тусовщик с пробитым черепом рухнул замертво… Курт ощерился. Гнев, ярость, боль взбурлили в животе ядовитым коктейлем.
Группка безволосых, наполовину состоявшая из девиц в туфлях на шпильках, промчалась мимо. Дорогу они себе расчищали наподобие того, как носорог ломится сквозь джунгли. Миг — и они пропали из вида, оставив позади несколько лежащих тел.
Волк схватил Черепа за шкирку, единственным усилием поставил на ноги. Бандит попытался отмахнуться обрезком трубы. С «ударного» конца дубины стекала кровь.
— Спокойно, свои! — крикнул Курт.
Ему показалось, что крикнул. На самом деле из глотки вырвался хриплый, нечленораздельный рык. Скорее лай, чем слова. Гангстер, естественно, не понял ни слова. Уставился на «штатного киллера» из-за темных очков. Лицо — бледное, как всегда.
Однако смысл Череп уловил.
Кивнул.
По тропке, проложенной передовым отрядом (девушек на высоких каблуках), следовали группки поменьше. Двое, трое, четверо. Поймав боковым зрением движение, Курт метнулся в сторону. Первого безволосого он отшвырнул сильным пинком (хр-р-рясь!!!) по ребрам. Второго — левой (бабах!!) лапой. А потом неожиданно понял, что в другой руке (по-прежнему) находится бейсбольная бита. Один-единственный удар (бац!), и третий тусовщик отлетает на несколько метров.
Объективных причин для этой жестокости не было. Просто Курт не мог остановиться.
Он видел, как труба размозжила череп ни в чем не повинного человека (просто потому, что ему не повезло и он оказался в этом месте, в этот самый час). Трубу держал Череп. Но виновен в случившемся был Волк. Не толкни он гангстера, и ничего бы не произошло. Дубина прошла бы выше. Если бы Череп — треклятый ублюдок — соблаговолил оглядываться по сторонам и отошел бы в сторону.
Однако…
Курт своими лапами спас бандита (ценой другой жизни). Причина — крайне проста, как и всякая истина. Прежде всего Курт боялся за собственную шкуру (отталкиваясь от отвлеченных концепций и косвенных доказательств, что в сосудах его мозга дрейфует микроскопическая, полностью автономная бомба). Чтобы спасти оную шкуру, Волк ненароком пожертвовал посторонним человеком. Сберег жизнь Черепа. Человека, которого он сейчас ненавидел, пожалуй, больше Тарана, Лысого Хью со товарищи… И, как ни странно, больше самого Ковбоя (далекого, недостижимого, почти мифического Ковбоя, обитателя местного Олимпа).
В этом состояла печальная правда. Курт привык смотреть в лицо своим демонам.
Взмыв в воздух разъяренной пружиной, он обрушился на безволосых, что бежали меж разбитых столов. Удары, пинки, тычки битой — все смешалось в диком водовороте. Тусовщики разлетались беспомощными марионетками. Каким-то образом (из главной рубки своего милитаризованного разума) Курт, однако, ухитрялся держать себя в стальных тисках самоконтроля. Он ни разу не пустил в ход клыки, а удары наносил битой или кулаком. Смертоносные когти — Волк по-прежнему точил их до самоубийственной остроты, подчиняясь «гладиаторской» привычке, — оставались, таким образом, невостребованными. Он прыгал, валил с ног, пинал…
Пока не опомнился, с удивлением обнаружив, что бить, в сущности, некого.
На ногах остались лишь «черепа». Включая самую главную шишку. Около десятка тусовщиков, постанывая (от травм незначительной степени тяжести), лежали на полу. Остатки толпы ломились в двери «Лавины», слишком узкие для всех желающих. Гомон и топот мало-помалу стихали. Красные пиджаки исчезли из виду — тусовщики сметали на своем пути любые препятствия, словно эскадра бульдозеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108