Курт никогда не видел жилых апартаментов Черепа, но отчего-то верил, что те в той же степени лишены показушной индивидуальности, как и кабинет.
Ни намека на слабину. Никаких безделиц. Книжки, антиквариат… Только броня.
В этом состоял трагизм ситуации. Череп, нужно полагать, добился всего, о чем мечтал (Череп-ребенок, Череп-подросток, Череп-юноша, необщительный, замкнутый парень, возникновение, прогресс, закрепление в психике фантазий о «гангстерской романтике», о создании могущественнейшего в Гетто криминального синдиката…). Вместе с тем, обретя все, чего желал, глава Ордена вряд ли был счастлив.
Поймав себя на этой мысли, Волк чуть не подавился колбасой. Ему-то что до трагичности Черепа?! Безволосый — его враг. Ничуть не лучше Тарана. Бандит держал метаморфа на той же цепи, что и владетель Подворья. Ошейник как таковой отсутствовал, но это не меняло сути вещей. Крохотная подлодка в голове, начиненная таким количеством взрывчатки, какого (все познается в сравнении) едва хватит для убийства муравья и, с лихвой, — для обширнейшего кровоизлияния в мозг.
Тем не менее некоторые вещи были непреложны, как блестящий затылок главы Ордена. Череп стремился к обществу «штатного киллера» — осознанно ли, неосознанно, — как Робинзон, закупоренный на необитаемом острове, стремился к Пятнице (сумрачный Робинзон кремниевого века, опаленный кислотой THE FUTURE IS NOW, презирающий любую собственность, кроме собственной). В драматизме ситуации Черепу следовало винить только самого себя. Ежеминутно окруженный помощниками, гангстер всегда был один. Доверять (с поправкой на то, как глава Ордена понимал доверие) он мог одному-единственному существу, имевшему, по иронии судьбы, весьма и весьма посредственное отношение к роду homo sapiens. Более того, Череп собственноручно посадил метаморфа на цепь. Это доверие (опять же, если можно говорить о доверии) заключалось в отношении хозяина к цепному псу (или, точнее, Волку). Пес разорвет любого, кто войдет в пределы досягаемости, воплотив формулу «длина цепи больше или равна дистанции». Разорвет любого, в том числе — хозяина. Поэтому тот начеку. Покуда цепь цела, хозяину ничто не грозит. Зато когда дело касается врага, цепь чудно растягивается.
Идея проста.
За работу пес получает кормежку.
Подумав об этом, Курт взглянул на кусок колбасы в своей лапе несколько иначе. Его отвращение к Черепу не знало предела (уступая разве что ненависти к Тарану и Ковбою), но, с другой стороны, какую это имело связь с… колбасой? Вести глубокие размышления на пустой желудок — никуда не годится. Кроме того, абстрактные цепи, философская снедь и прозаичная колбаса (она-то ни в чем не повинна!) — абсолютно разные вещи. Такой взгляд на вещи упрощал, систематизировал, группировал если не все материи, то очень, очень многие…
Эти размышления сопровождала монотонная дробь, не умолкавшая ни на секунду. Череп, также погрузившись в раздумья, барабанил пальцами по гладкой столешнице.
— Ну, какие будут мысли? — спросил гангстер.
«Штатный киллер» чуть не подавился колбасой. Посвящать Черепа в свои истинные соображения, безусловно, было бы верхом глупости, неосторожности и спешки.
— Насчет чего?
— Об этом, — пояснил Череп, ткнув пальцем в жалюзи. — О том, что сегодня творится, мать их.
Курт сконцентрировался на том, что «сегодня творится». Первая половина дня канула в Лету спокойно и, можно сказать, практически бесцельно. Ночь же, ведь Череп говорил о ней, была насыщена уймой занятных (в чем-то трагичных) событий.
— Сегодня случилась чертова прорва событий, — осторожно ответил Курт.
Общаться с гангстером следовало с большой осмотрительностью, словно ступаешь по минному полю. По необитаемому острову, где тропическую зелень заменяли «растяжки», пехотные мины, «волчьи ямы», колючая проволока и прочие «прелести», ожидающие зазевавшегося, ни о чем не догадывающегося посетителя.
— Не крути, — отмахнулся безволосый. — Я говорю о том, что ты думаешь об этом бардаке.
Череп потянулся к подносу, на манер гроссмейстера растопырил длинные пальцы, после чего резким броском сцапал «фигуру» — куриную ножку. Крепкие зубы впились в мясо.
— Конкуренты допустили неосторожность, большую неосторожность. Я ожидал от них активных действий, но штурм штаб-квартиры — невиданная наглость…
Сказав это, Волк сообразил, что совсем недавно они всерьез обговаривали возможность атаки на штаб-квартиру «Всадников». Удивительно, что глава Ордена, с его-то менталитетом, все еще воздерживался от ответных действий, предпочитая суматохе поздний ужин.
— О ком ты? — спросил Череп. Неожиданный вопрос Курта изрядно озадачил. Если
Орден сражался на несколько фронтов, «штатного киллера» об этом не торопились ставить в известность.
— О «Всадниках», разумеется.
— О «Всадниках апокалипсиса», я правильно понял? — проговорил гангстер с набитым ртом. — Ты говоришь об этих вонючих, шелудивых собаках, не соблюдающих никаких приличий?! — Череп кричал. Изо рта летели кусочки куриного мяса, служившие приложением, иллюстрацией к агрессивному спичу. — Об этих ублюдках, сукиных детях, которым недолго оста лось существовать в их вонючей клоаке?
Курт, опешив, кивнул:
— О них.
— Так я и думал. — Бандит успокоился так же внезапно, как и разбушевался. — Мерзкие типы. Ты совершенно прав, такое нахальство не каждый день увидишь. Они застали нас врасплох. Однако, если в нашем деле наглость — отнюдь не исключение, а более того, порой помогает выкинуть фортель, меньше всего ожидаемый противником, то глупость — чрезвычайно редкое явление, практически утраченное. В наше время дураки, как правило, приказы не отдают, а исполняют. — Череп прожевал, проглотил. — Сейчас объясню. Конкуренты выбросили фокус, не имеющий аналогов. Если это не глупость, напрочь лишенная смысла, то я, похоже, этот смысл упустил. Возможно, нам подсобит свежий взгляд на вещи. Безволосый поглядел на Волка.
— Твой.
— Мой? — Курт застопорил сардину на полпути к пасти.
— Именно. Для того я тебя сюда и пригласил. Выяснить, правду ли болтают о волчьем чутье. Мне не обходимо узнать твое мнение. — Череп серьезно кивнул. — Если забыл, повторю: о том, что сегодня творится, мать их. По существу. Хватит формальностей.
«Всадники» — сволочи, спору нет. Это ясно, в отличие от всего остального…
«Штатный киллер» молчал. Его взаимоотношения с главой Ордена, мягко выражаясь, не отличались кристальной ясностью или однозначностью. С одной стороны, мысль оказать Черепу интеллектуальную помощь мнилась Курту в высшей степени нецелесообразной. (Биологическому существованию гангстера ничто не угрожало — во всяком случае, в данный момент, — и это главное. Оберегая главу Ордена, Волк тем самым заботился о собственной шкуре — с перспективой инсульта, гарантированного, как тепловой удар у эскимоса в Африке, шутить не пристало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Ни намека на слабину. Никаких безделиц. Книжки, антиквариат… Только броня.
В этом состоял трагизм ситуации. Череп, нужно полагать, добился всего, о чем мечтал (Череп-ребенок, Череп-подросток, Череп-юноша, необщительный, замкнутый парень, возникновение, прогресс, закрепление в психике фантазий о «гангстерской романтике», о создании могущественнейшего в Гетто криминального синдиката…). Вместе с тем, обретя все, чего желал, глава Ордена вряд ли был счастлив.
Поймав себя на этой мысли, Волк чуть не подавился колбасой. Ему-то что до трагичности Черепа?! Безволосый — его враг. Ничуть не лучше Тарана. Бандит держал метаморфа на той же цепи, что и владетель Подворья. Ошейник как таковой отсутствовал, но это не меняло сути вещей. Крохотная подлодка в голове, начиненная таким количеством взрывчатки, какого (все познается в сравнении) едва хватит для убийства муравья и, с лихвой, — для обширнейшего кровоизлияния в мозг.
Тем не менее некоторые вещи были непреложны, как блестящий затылок главы Ордена. Череп стремился к обществу «штатного киллера» — осознанно ли, неосознанно, — как Робинзон, закупоренный на необитаемом острове, стремился к Пятнице (сумрачный Робинзон кремниевого века, опаленный кислотой THE FUTURE IS NOW, презирающий любую собственность, кроме собственной). В драматизме ситуации Черепу следовало винить только самого себя. Ежеминутно окруженный помощниками, гангстер всегда был один. Доверять (с поправкой на то, как глава Ордена понимал доверие) он мог одному-единственному существу, имевшему, по иронии судьбы, весьма и весьма посредственное отношение к роду homo sapiens. Более того, Череп собственноручно посадил метаморфа на цепь. Это доверие (опять же, если можно говорить о доверии) заключалось в отношении хозяина к цепному псу (или, точнее, Волку). Пес разорвет любого, кто войдет в пределы досягаемости, воплотив формулу «длина цепи больше или равна дистанции». Разорвет любого, в том числе — хозяина. Поэтому тот начеку. Покуда цепь цела, хозяину ничто не грозит. Зато когда дело касается врага, цепь чудно растягивается.
Идея проста.
За работу пес получает кормежку.
Подумав об этом, Курт взглянул на кусок колбасы в своей лапе несколько иначе. Его отвращение к Черепу не знало предела (уступая разве что ненависти к Тарану и Ковбою), но, с другой стороны, какую это имело связь с… колбасой? Вести глубокие размышления на пустой желудок — никуда не годится. Кроме того, абстрактные цепи, философская снедь и прозаичная колбаса (она-то ни в чем не повинна!) — абсолютно разные вещи. Такой взгляд на вещи упрощал, систематизировал, группировал если не все материи, то очень, очень многие…
Эти размышления сопровождала монотонная дробь, не умолкавшая ни на секунду. Череп, также погрузившись в раздумья, барабанил пальцами по гладкой столешнице.
— Ну, какие будут мысли? — спросил гангстер.
«Штатный киллер» чуть не подавился колбасой. Посвящать Черепа в свои истинные соображения, безусловно, было бы верхом глупости, неосторожности и спешки.
— Насчет чего?
— Об этом, — пояснил Череп, ткнув пальцем в жалюзи. — О том, что сегодня творится, мать их.
Курт сконцентрировался на том, что «сегодня творится». Первая половина дня канула в Лету спокойно и, можно сказать, практически бесцельно. Ночь же, ведь Череп говорил о ней, была насыщена уймой занятных (в чем-то трагичных) событий.
— Сегодня случилась чертова прорва событий, — осторожно ответил Курт.
Общаться с гангстером следовало с большой осмотрительностью, словно ступаешь по минному полю. По необитаемому острову, где тропическую зелень заменяли «растяжки», пехотные мины, «волчьи ямы», колючая проволока и прочие «прелести», ожидающие зазевавшегося, ни о чем не догадывающегося посетителя.
— Не крути, — отмахнулся безволосый. — Я говорю о том, что ты думаешь об этом бардаке.
Череп потянулся к подносу, на манер гроссмейстера растопырил длинные пальцы, после чего резким броском сцапал «фигуру» — куриную ножку. Крепкие зубы впились в мясо.
— Конкуренты допустили неосторожность, большую неосторожность. Я ожидал от них активных действий, но штурм штаб-квартиры — невиданная наглость…
Сказав это, Волк сообразил, что совсем недавно они всерьез обговаривали возможность атаки на штаб-квартиру «Всадников». Удивительно, что глава Ордена, с его-то менталитетом, все еще воздерживался от ответных действий, предпочитая суматохе поздний ужин.
— О ком ты? — спросил Череп. Неожиданный вопрос Курта изрядно озадачил. Если
Орден сражался на несколько фронтов, «штатного киллера» об этом не торопились ставить в известность.
— О «Всадниках», разумеется.
— О «Всадниках апокалипсиса», я правильно понял? — проговорил гангстер с набитым ртом. — Ты говоришь об этих вонючих, шелудивых собаках, не соблюдающих никаких приличий?! — Череп кричал. Изо рта летели кусочки куриного мяса, служившие приложением, иллюстрацией к агрессивному спичу. — Об этих ублюдках, сукиных детях, которым недолго оста лось существовать в их вонючей клоаке?
Курт, опешив, кивнул:
— О них.
— Так я и думал. — Бандит успокоился так же внезапно, как и разбушевался. — Мерзкие типы. Ты совершенно прав, такое нахальство не каждый день увидишь. Они застали нас врасплох. Однако, если в нашем деле наглость — отнюдь не исключение, а более того, порой помогает выкинуть фортель, меньше всего ожидаемый противником, то глупость — чрезвычайно редкое явление, практически утраченное. В наше время дураки, как правило, приказы не отдают, а исполняют. — Череп прожевал, проглотил. — Сейчас объясню. Конкуренты выбросили фокус, не имеющий аналогов. Если это не глупость, напрочь лишенная смысла, то я, похоже, этот смысл упустил. Возможно, нам подсобит свежий взгляд на вещи. Безволосый поглядел на Волка.
— Твой.
— Мой? — Курт застопорил сардину на полпути к пасти.
— Именно. Для того я тебя сюда и пригласил. Выяснить, правду ли болтают о волчьем чутье. Мне не обходимо узнать твое мнение. — Череп серьезно кивнул. — Если забыл, повторю: о том, что сегодня творится, мать их. По существу. Хватит формальностей.
«Всадники» — сволочи, спору нет. Это ясно, в отличие от всего остального…
«Штатный киллер» молчал. Его взаимоотношения с главой Ордена, мягко выражаясь, не отличались кристальной ясностью или однозначностью. С одной стороны, мысль оказать Черепу интеллектуальную помощь мнилась Курту в высшей степени нецелесообразной. (Биологическому существованию гангстера ничто не угрожало — во всяком случае, в данный момент, — и это главное. Оберегая главу Ордена, Волк тем самым заботился о собственной шкуре — с перспективой инсульта, гарантированного, как тепловой удар у эскимоса в Африке, шутить не пристало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108