И тут он сообразил, что теперь, вместо того чтобы тревожиться о том, сумеют ли Большие Уроды повторить технические достижения Расы, он впервые обеспокоился тем, сможет ли Раса что-то противопоставить изобретению Больших Уродов!
Свершился полный круг — настроение у него окончательно испортилось.
* * * Когда ящеры появились на Земле, Мойше Русецки голодал в варшавском гетто и молился, чтобы Бог дал ему знак, что Он не бросил свой народ. Русецки посчитал атомную бомбу, взорванную над Центральной Европой, ответом на свои молитвы. Впрочем, позднее он узнал, что ящеры сделали это для того, чтобы разрушить связь и испортить электронные приборы. По причинам, которые остались для Русецкого непонятными, все прошло совсем не так, как рассчитывали ящеры.
Однако дело не в этом. Когда ослепительная вспышка в небе показалась ответом на его молитвы, люди в гетто начали относиться к нему как к пророку. Он не верил в свое высокое предназначение, хотя порой начинал сомневаться.
Сейчас, прячась среди куч мусора на улицах Сент-Олбанса note 24, между театром, оставшимся со времен Древнего Рима, и развалинами еще более древнего особняка, построенного на пару столетий раньше, он вновь задавал себе все тот же вопрос. Как и следовало ожидать, теперь Русецки служил в британской армии, а на его рукаве красовалась повязка с красным крестом.
— Однако я же не предвидел противогазы! — сказал он.
Противогаз искажал его голос, который звучал, как у существа с другой планеты, — к счастью, совсем непохоже на ящеров. С длинным хоботом, который заканчивался в небольшой канистре, очищающей воздух, Мойше совсем не напоминал человека: скорее кенгуру со слоновьим хоботом.
Но противогаз изменил не только его внешний вид, но и восприятие событий. Глядя на мир через пару стекол, которые пачкались в самый неподходящий момент, он с тоской вспоминал время, когда мог смотреть на мир собственными глазами.
Где-то к северу от Сент-Олбанса ящеры зализывали свои раны. Они находились в городе, пока не началась бомбардировка ипритом и фосгеном, за которой последовала отчаянная атака пехоты. Ящерам пришлось оставить город. Сент-Олбанс вновь перешел в руки англичан. Интересно, когда ящеры начнут использовать свой отравляющий газ, подумал Мойше. Наверное, ждать осталось недолго. Если так пойдет дело, то после окончания войны в живых не останется никого.
— Помогите! — послышался крик из развалин театра.
Призыв прозвучал на незнакомом языке; Мойше напрягся и перевел крик на идиш. С некоторым опозданием он сообразил, что на помощь зовет ящер.
Мойше колебался всего несколько мгновений, а затем побежал к развалинам театра. Интересно, промелькнуло у него в голове, какие пьесы смотрели древние обитатели Сент-Олбанса (наверняка римляне называли город иначе).
Театр имел форму большой буквы «С» с колоннадой (одна из колонн каким-то чудом уцелела) за прямоугольной сценой, занимавшей свободное пространство, не позволявшее «С» превращаться в «О». На месте сидений остались возвышения.
Ящер лежал на открытом месте, посреди театра. Кажется, оно называлось орхестра note 25! Мойше знал о древнем театре лишь немногим больше, чем о китайской каллиграфии.
То же самое относилось и к его знаниям относительно ухода за ранеными ящерами — впрочем, едва ли среди людей много специалистов в данной области.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пробормотал он под маской.
Он достаточно общался с ящерами в Варшаве, чтобы воспринимать их как людей. К тому же пленные ящеры очень ценились. Ему дали не слишком пространные инструкции, когда отправили на фронт, чтобы он исполнил долг перед Королем и Страной (не его королем и не его страной, но сейчас это уже не имело значения), однако на сей счет английский офицер высказался вполне определенно.
Но, взглянув на ящера сквозь запотевшие стекла противогаза, Мойше понял, что бедняге осталось мучиться совсем немного. Его тело покрывали волдыри, некоторые величиной с кулак. Больше всего их оказалось под мышками и между ног, один вздулся на месте глазного бугорка. Дыхание вырывалось из горла ящера с клокотанием — Мойше не сомневался, что легкие серьезно повреждены.
Однако ящер мог видеть уцелевшим глазом.
— Помогите мне, — простонал он, хотя рядом с ним стоял презренный тосевит. — Больно. — И он добавил подтверждающее покашливание, а затем начал кашлять и никак не мог остановиться.
Изо рта пошли кровавые пузыри.
— Как помочь? — спросил Русецки, добавив вопросительное покашливание.
— Не знаю.
К горлу подступала тошнота, но Мойше знал, что с ним будет, если его вырвет под маской противогаза.
— Я не знаю, — ответил ящер, который заговорил увереннее, увидев, что Русецки знает его язык. — Вы, Большие Уроды, изобрели это ужасное оружие. У вас должно быть противоядие.
— Противоядия нет, — ответил Мойше.
Существовала мазь, которая якобы помогала от ожогов иприта, но у Мойше ее не было, к тому же она действовала не слишком эффективно.
— Тогда убей меня, — попросил ящер. — Прошу, убей меня. — Он снова начал кашлять — второй приступ оказался еще тяжелее.
Охваченный смятением, Мойше смотрел на ящера. Все, чему его учили в медицинской школе, все, что он знал как еврей, заставляло его кричать: «Нет!» Бежать, бежать отсюда быстрее! А еще его научили в медицинской школе, что он знает далеко не все, чтобы считаться настоящим врачом. Он не раз сталкивался с этим в 1939 году в Варшаве.
— Я прошу, — повторил ящер.
Мойше огляделся. Должно быть, ящер получил ранение где-то в другом месте, поскольку его оружия он не увидел. У самого Мойше не было даже кинжала — медицинский персонал не участвовал в военных действиях. Что же делать? Разбить голову ящера камнем? Нет, на это он неспособен, как бы ящер его ни просил.
Пока Мойше стоял не в силах принять решение, ящер вновь закашлялся, потом слабо застонал, и все стихло.
— Ох, слава богу! — воскликнул он.
Иногда даже смерть может быть благословением — и ему не пришлось стать ее причиной.
Поскольку ящеры не носили одежды, им приходилось складывать все необходимое в ранец на спине и в сумки на поясе. Русецки снял ранец и сумки. Затем решил, что не стоит оставаться на открытом месте, подхватил имущество ящера и быстро перебежал к сцене, где укрылся за оставшейся колонной и обломками. Тут он заметил воронку от разорвавшегося снаряда и спрыгнул в нее. Лучшего укрытия сейчас не найти.
Сначала он открыл ранец и обнаружил несколько запасных магазинов для автомата ящеров. Полезная вещь; кое-кому из англичан удалось захватить автоматы ящеров, и им постоянно не хватало патронов.
Здесь же он нашел несколько брикетов пищевых пайков, завернутых в нечто, напоминающее целлофан, но более толстое, мягкое и не такое блестящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Свершился полный круг — настроение у него окончательно испортилось.
* * * Когда ящеры появились на Земле, Мойше Русецки голодал в варшавском гетто и молился, чтобы Бог дал ему знак, что Он не бросил свой народ. Русецки посчитал атомную бомбу, взорванную над Центральной Европой, ответом на свои молитвы. Впрочем, позднее он узнал, что ящеры сделали это для того, чтобы разрушить связь и испортить электронные приборы. По причинам, которые остались для Русецкого непонятными, все прошло совсем не так, как рассчитывали ящеры.
Однако дело не в этом. Когда ослепительная вспышка в небе показалась ответом на его молитвы, люди в гетто начали относиться к нему как к пророку. Он не верил в свое высокое предназначение, хотя порой начинал сомневаться.
Сейчас, прячась среди куч мусора на улицах Сент-Олбанса note 24, между театром, оставшимся со времен Древнего Рима, и развалинами еще более древнего особняка, построенного на пару столетий раньше, он вновь задавал себе все тот же вопрос. Как и следовало ожидать, теперь Русецки служил в британской армии, а на его рукаве красовалась повязка с красным крестом.
— Однако я же не предвидел противогазы! — сказал он.
Противогаз искажал его голос, который звучал, как у существа с другой планеты, — к счастью, совсем непохоже на ящеров. С длинным хоботом, который заканчивался в небольшой канистре, очищающей воздух, Мойше совсем не напоминал человека: скорее кенгуру со слоновьим хоботом.
Но противогаз изменил не только его внешний вид, но и восприятие событий. Глядя на мир через пару стекол, которые пачкались в самый неподходящий момент, он с тоской вспоминал время, когда мог смотреть на мир собственными глазами.
Где-то к северу от Сент-Олбанса ящеры зализывали свои раны. Они находились в городе, пока не началась бомбардировка ипритом и фосгеном, за которой последовала отчаянная атака пехоты. Ящерам пришлось оставить город. Сент-Олбанс вновь перешел в руки англичан. Интересно, когда ящеры начнут использовать свой отравляющий газ, подумал Мойше. Наверное, ждать осталось недолго. Если так пойдет дело, то после окончания войны в живых не останется никого.
— Помогите! — послышался крик из развалин театра.
Призыв прозвучал на незнакомом языке; Мойше напрягся и перевел крик на идиш. С некоторым опозданием он сообразил, что на помощь зовет ящер.
Мойше колебался всего несколько мгновений, а затем побежал к развалинам театра. Интересно, промелькнуло у него в голове, какие пьесы смотрели древние обитатели Сент-Олбанса (наверняка римляне называли город иначе).
Театр имел форму большой буквы «С» с колоннадой (одна из колонн каким-то чудом уцелела) за прямоугольной сценой, занимавшей свободное пространство, не позволявшее «С» превращаться в «О». На месте сидений остались возвышения.
Ящер лежал на открытом месте, посреди театра. Кажется, оно называлось орхестра note 25! Мойше знал о древнем театре лишь немногим больше, чем о китайской каллиграфии.
То же самое относилось и к его знаниям относительно ухода за ранеными ящерами — впрочем, едва ли среди людей много специалистов в данной области.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пробормотал он под маской.
Он достаточно общался с ящерами в Варшаве, чтобы воспринимать их как людей. К тому же пленные ящеры очень ценились. Ему дали не слишком пространные инструкции, когда отправили на фронт, чтобы он исполнил долг перед Королем и Страной (не его королем и не его страной, но сейчас это уже не имело значения), однако на сей счет английский офицер высказался вполне определенно.
Но, взглянув на ящера сквозь запотевшие стекла противогаза, Мойше понял, что бедняге осталось мучиться совсем немного. Его тело покрывали волдыри, некоторые величиной с кулак. Больше всего их оказалось под мышками и между ног, один вздулся на месте глазного бугорка. Дыхание вырывалось из горла ящера с клокотанием — Мойше не сомневался, что легкие серьезно повреждены.
Однако ящер мог видеть уцелевшим глазом.
— Помогите мне, — простонал он, хотя рядом с ним стоял презренный тосевит. — Больно. — И он добавил подтверждающее покашливание, а затем начал кашлять и никак не мог остановиться.
Изо рта пошли кровавые пузыри.
— Как помочь? — спросил Русецки, добавив вопросительное покашливание.
— Не знаю.
К горлу подступала тошнота, но Мойше знал, что с ним будет, если его вырвет под маской противогаза.
— Я не знаю, — ответил ящер, который заговорил увереннее, увидев, что Русецки знает его язык. — Вы, Большие Уроды, изобрели это ужасное оружие. У вас должно быть противоядие.
— Противоядия нет, — ответил Мойше.
Существовала мазь, которая якобы помогала от ожогов иприта, но у Мойше ее не было, к тому же она действовала не слишком эффективно.
— Тогда убей меня, — попросил ящер. — Прошу, убей меня. — Он снова начал кашлять — второй приступ оказался еще тяжелее.
Охваченный смятением, Мойше смотрел на ящера. Все, чему его учили в медицинской школе, все, что он знал как еврей, заставляло его кричать: «Нет!» Бежать, бежать отсюда быстрее! А еще его научили в медицинской школе, что он знает далеко не все, чтобы считаться настоящим врачом. Он не раз сталкивался с этим в 1939 году в Варшаве.
— Я прошу, — повторил ящер.
Мойше огляделся. Должно быть, ящер получил ранение где-то в другом месте, поскольку его оружия он не увидел. У самого Мойше не было даже кинжала — медицинский персонал не участвовал в военных действиях. Что же делать? Разбить голову ящера камнем? Нет, на это он неспособен, как бы ящер его ни просил.
Пока Мойше стоял не в силах принять решение, ящер вновь закашлялся, потом слабо застонал, и все стихло.
— Ох, слава богу! — воскликнул он.
Иногда даже смерть может быть благословением — и ему не пришлось стать ее причиной.
Поскольку ящеры не носили одежды, им приходилось складывать все необходимое в ранец на спине и в сумки на поясе. Русецки снял ранец и сумки. Затем решил, что не стоит оставаться на открытом месте, подхватил имущество ящера и быстро перебежал к сцене, где укрылся за оставшейся колонной и обломками. Тут он заметил воронку от разорвавшегося снаряда и спрыгнул в нее. Лучшего укрытия сейчас не найти.
Сначала он открыл ранец и обнаружил несколько запасных магазинов для автомата ящеров. Полезная вещь; кое-кому из англичан удалось захватить автоматы ящеров, и им постоянно не хватало патронов.
Здесь же он нашел несколько брикетов пищевых пайков, завернутых в нечто, напоминающее целлофан, но более толстое, мягкое и не такое блестящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192