— приехал нынче утром с указанными двенадцатью епископами и пятью кардиналами, и мы все находимся здесь вот уже два часа.
— Что нового в Риме?
— Сикст во Франции.
— Я знаю.
— Он хотел лично увидеться с Гизом, прежде чем передать ему обещанные миллионы.
— Я это знаю, — ответила Фауста, и взгляд ее метнул молнию.
— В эту минуту он в Ла Рошели, где пытается договориться с еретиком Генрихом Беарнским, и я теряюсь в предположениях, чем можно объяснить такую странную смену политики.
— Мне это известно, кардинал, и этого достаточно.
— Ваше Святейшество всеведущи, — ответил кардинал с нескрываемым восхищением. — Что до остального, все идет хорошо. Трое новых кардиналов и семь епископов разных епархий перешли на нашу сторону и готовы прибыть в Рим, когда настанет время.
— Ждать осталось недолго, кардинал. А пока — знайте: Сикст виделся с Екатериной Медичи, которая вырвала у него обещание сохранять нейтралитет и убедила, что Гиз предаст его. Сикст, который хотел бы видеть на французском троне короля, безгранично преданного ему, остановил свой выбор на Генрихе Беарнском и, связавшись с еретиком, окончательно погубил себя. Что касается Гиза, он колеблется. Его план состоит в том, чтобы подождать смерти Генриха Валуа. Значит, нам придется поторопить события. Все вы должны быть готовы приехать в Шартр, где находится Валуа… Если смерть Генриха III необходима, пусть он умрет!
— Но кто осмелится убить короля Франции?!
— У меня есть подходящий инструмент: молодой монах, в руку которому я вложила кинжал. И он будет хорошо заточен, так как я поручила все женщине, которая не прощает нанесенных ей обид… Но сейчас, кардинал, мы в опасности. Несколько человек встало на моем пути, и они чуть было не разрушили наши планы. Двое из них у меня в руках. Вот бумага, где изложено преступление, которое они совершили против Нашего Святейшества… Срочно соберите суд, и пусть к сегодняшнему вечеру будет готов приговор, который вы по всем правилам, зачитаете мэтру Клоду…
— Нашему палачу?!
— И Жану Фарнезе, — закончила Фауста.
— Что?! Кардиналу Фарнезе?!
— Фарнезе предал наше дело, кардинал! Идите же и действуйте без промедления! Пускай ваш приговор послужит уроком всем колеблющимся!
Ровенни побледнел, ибо эти слова принцессы означали, что узники должны быть казнены. Но таково было влияние грозной повелительницы на тех, кто ее окружал, что он подавил свой ужас и вышел, взяв из рук Фаусты обвинительный акт, где были перечислены преступления, содеянные Клодом и Фарнезе.
Решив, таким образом, судьбу мятежных палача и кардинала, Фауста обратилась мыслями к Виолетте.
Девушка находится в доме на улице Барре. С кем? Вне всякого сомнения, с Пардальяном. Шевалье вырвал ее из рук стражи, тащившей ее на костер, и поручил заботам одного из своих друзей, который и увез спасенную девушку. Фауста видела это собственными глазами.
Пардальян присоединился к своей возлюбленной в особняке на улице Барре — в доме, известном Клоду, который тоже отправился туда. Затем Клод вернулся на Гревскую площадь. Зачем? Разумеется, лишь затем, чтобы увести Фарнезе, отца Виолетты. Значит, сейчас Пардальян и его друг — хозяин особняка на улице Барре — вместе с Виолеттой ждут возвращения Клода, который должен препроводить к ним Фарнезе.
Таковы были умозаключения Фаусты. И мы видим, что она установила истину до такой степени, до какой ее вообще возможно было установить путем размышлений.
Вывод был прост. В ее власти находились Клод и Фарнезе. Оставалось только отправиться на улицу Барре с отрядом, который сумел бы захватить Пардальяна и его возлюбленную.
Приняв решение, Фауста никогда не откладывала его исполнение. Она вновь ударила в гонг, чтобы отдать приказ. Вошедший лакей держал в руках золотой поднос. На подносе лежало письмо.
— Посланец от монсеньора де Гиза, — сказал лакей, преклоняя колено, — только что принес это. Он ждет.
Фауста взяла письмо, распечатала его, прочла и изменилась в лице. Вот что там было написано:
«Сударыня, Пардальян в наших руках. Он находится в гостинице „У ворожеи“, расположенной на улице Сен-Дени, мы окружили ее со всех сторон. Зверь в западне. Я думаю, Вам будет приятно увидеть, как его загоняют. Я посылаю к Вам одного из преданных мне людей, господина Моревера, который будет находиться в Вашем распоряжении и сможет сопровождать Вас на место охоты.»
На письме не было ни подписи, ни печати. Но Фауста узнала почерк Гиза.
— Проводите ко мне этого человека, — приказала она.
Итак, выводы Фаусты оказались неверными: Пардальяна не было на улице Барре рядом с Виолеттой. Его окружили на улице Сен-Дени люди Гиза.
В зал вошел Моревер. И поскольку он знал, что его послали к принцессе, то не смог сдержать удивления при виде пажа в камзоле, украшенном гербом Лотарингии. (Фауста не успела еще снять костюм пажа, который надела, отправившись на Гревскую площадь. )
— Сударь, — сказала она, — вы посланы ко мне герцогом де Гизом?
— Да, сударыня, — улыбнулся, поклонившись, Моревер, который решил, что эта женщина, переодетая пажом и носящая на груди цвета герцога, всего лишь одна из многочисленных подружек Гиза.
Моревер никогда не видел Фаусту. Впрочем, ее имя было ему знакомо, и как один из приближенных Меченого он знал, что эта женщина обладает страшной и таинственной силой и что она приехала в Париж для исполнения какого-то гигантского и мрачного замысла, в котором бегство Генриха III и создание Лиги являлись всего лишь отдельными звеньями. Но Моревер понятия не имел, что именно она сейчас находится перед ним.
— Сударыня, — повторил он, — мой господин герцог прислал меня к вам, чтобы передать новость, содержащуюся в письме: Пардальян попался, как лис в норе. Если вы согласны присутствовать при этом развлечении, то соблаговолите, сударыня, без промедления следовать за мной. Простите, что я тороплю вас, но у меня есть личные причины не опоздать к началу представления.
С того самого момента, как Моревер вошел к ней, Фауста прилагала все усилия, желая понять натуру этого человека и разобраться в его характере, исходя из жестов, голоса, взглядов… Необыкновенная живость ее воображения и изощренный ум позволяли ей проделывать это всякий раз, когда перед ней находился незнакомец. Ошибалась она редко. Когда Моревер закончил говорить, она поняла, что этим человеком движет неугасимая и дикая ненависть, и он немедленно перестал быть в ее глазах простым гонцом.
— Господин де Моревер, — вдруг произнесла она с одной из своих улыбок, заставлявших мужчин трепетать, — я не меньше вас тороплюсь оказаться рядом с герцогом де Гизом…
— Тогда поехали…
— Минуту. Я хочу поведать вам причину своей поспешности в надежде, что вы поможете мне в исполнении моих замыслов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Что нового в Риме?
— Сикст во Франции.
— Я знаю.
— Он хотел лично увидеться с Гизом, прежде чем передать ему обещанные миллионы.
— Я это знаю, — ответила Фауста, и взгляд ее метнул молнию.
— В эту минуту он в Ла Рошели, где пытается договориться с еретиком Генрихом Беарнским, и я теряюсь в предположениях, чем можно объяснить такую странную смену политики.
— Мне это известно, кардинал, и этого достаточно.
— Ваше Святейшество всеведущи, — ответил кардинал с нескрываемым восхищением. — Что до остального, все идет хорошо. Трое новых кардиналов и семь епископов разных епархий перешли на нашу сторону и готовы прибыть в Рим, когда настанет время.
— Ждать осталось недолго, кардинал. А пока — знайте: Сикст виделся с Екатериной Медичи, которая вырвала у него обещание сохранять нейтралитет и убедила, что Гиз предаст его. Сикст, который хотел бы видеть на французском троне короля, безгранично преданного ему, остановил свой выбор на Генрихе Беарнском и, связавшись с еретиком, окончательно погубил себя. Что касается Гиза, он колеблется. Его план состоит в том, чтобы подождать смерти Генриха Валуа. Значит, нам придется поторопить события. Все вы должны быть готовы приехать в Шартр, где находится Валуа… Если смерть Генриха III необходима, пусть он умрет!
— Но кто осмелится убить короля Франции?!
— У меня есть подходящий инструмент: молодой монах, в руку которому я вложила кинжал. И он будет хорошо заточен, так как я поручила все женщине, которая не прощает нанесенных ей обид… Но сейчас, кардинал, мы в опасности. Несколько человек встало на моем пути, и они чуть было не разрушили наши планы. Двое из них у меня в руках. Вот бумага, где изложено преступление, которое они совершили против Нашего Святейшества… Срочно соберите суд, и пусть к сегодняшнему вечеру будет готов приговор, который вы по всем правилам, зачитаете мэтру Клоду…
— Нашему палачу?!
— И Жану Фарнезе, — закончила Фауста.
— Что?! Кардиналу Фарнезе?!
— Фарнезе предал наше дело, кардинал! Идите же и действуйте без промедления! Пускай ваш приговор послужит уроком всем колеблющимся!
Ровенни побледнел, ибо эти слова принцессы означали, что узники должны быть казнены. Но таково было влияние грозной повелительницы на тех, кто ее окружал, что он подавил свой ужас и вышел, взяв из рук Фаусты обвинительный акт, где были перечислены преступления, содеянные Клодом и Фарнезе.
Решив, таким образом, судьбу мятежных палача и кардинала, Фауста обратилась мыслями к Виолетте.
Девушка находится в доме на улице Барре. С кем? Вне всякого сомнения, с Пардальяном. Шевалье вырвал ее из рук стражи, тащившей ее на костер, и поручил заботам одного из своих друзей, который и увез спасенную девушку. Фауста видела это собственными глазами.
Пардальян присоединился к своей возлюбленной в особняке на улице Барре — в доме, известном Клоду, который тоже отправился туда. Затем Клод вернулся на Гревскую площадь. Зачем? Разумеется, лишь затем, чтобы увести Фарнезе, отца Виолетты. Значит, сейчас Пардальян и его друг — хозяин особняка на улице Барре — вместе с Виолеттой ждут возвращения Клода, который должен препроводить к ним Фарнезе.
Таковы были умозаключения Фаусты. И мы видим, что она установила истину до такой степени, до какой ее вообще возможно было установить путем размышлений.
Вывод был прост. В ее власти находились Клод и Фарнезе. Оставалось только отправиться на улицу Барре с отрядом, который сумел бы захватить Пардальяна и его возлюбленную.
Приняв решение, Фауста никогда не откладывала его исполнение. Она вновь ударила в гонг, чтобы отдать приказ. Вошедший лакей держал в руках золотой поднос. На подносе лежало письмо.
— Посланец от монсеньора де Гиза, — сказал лакей, преклоняя колено, — только что принес это. Он ждет.
Фауста взяла письмо, распечатала его, прочла и изменилась в лице. Вот что там было написано:
«Сударыня, Пардальян в наших руках. Он находится в гостинице „У ворожеи“, расположенной на улице Сен-Дени, мы окружили ее со всех сторон. Зверь в западне. Я думаю, Вам будет приятно увидеть, как его загоняют. Я посылаю к Вам одного из преданных мне людей, господина Моревера, который будет находиться в Вашем распоряжении и сможет сопровождать Вас на место охоты.»
На письме не было ни подписи, ни печати. Но Фауста узнала почерк Гиза.
— Проводите ко мне этого человека, — приказала она.
Итак, выводы Фаусты оказались неверными: Пардальяна не было на улице Барре рядом с Виолеттой. Его окружили на улице Сен-Дени люди Гиза.
В зал вошел Моревер. И поскольку он знал, что его послали к принцессе, то не смог сдержать удивления при виде пажа в камзоле, украшенном гербом Лотарингии. (Фауста не успела еще снять костюм пажа, который надела, отправившись на Гревскую площадь. )
— Сударь, — сказала она, — вы посланы ко мне герцогом де Гизом?
— Да, сударыня, — улыбнулся, поклонившись, Моревер, который решил, что эта женщина, переодетая пажом и носящая на груди цвета герцога, всего лишь одна из многочисленных подружек Гиза.
Моревер никогда не видел Фаусту. Впрочем, ее имя было ему знакомо, и как один из приближенных Меченого он знал, что эта женщина обладает страшной и таинственной силой и что она приехала в Париж для исполнения какого-то гигантского и мрачного замысла, в котором бегство Генриха III и создание Лиги являлись всего лишь отдельными звеньями. Но Моревер понятия не имел, что именно она сейчас находится перед ним.
— Сударыня, — повторил он, — мой господин герцог прислал меня к вам, чтобы передать новость, содержащуюся в письме: Пардальян попался, как лис в норе. Если вы согласны присутствовать при этом развлечении, то соблаговолите, сударыня, без промедления следовать за мной. Простите, что я тороплю вас, но у меня есть личные причины не опоздать к началу представления.
С того самого момента, как Моревер вошел к ней, Фауста прилагала все усилия, желая понять натуру этого человека и разобраться в его характере, исходя из жестов, голоса, взглядов… Необыкновенная живость ее воображения и изощренный ум позволяли ей проделывать это всякий раз, когда перед ней находился незнакомец. Ошибалась она редко. Когда Моревер закончил говорить, она поняла, что этим человеком движет неугасимая и дикая ненависть, и он немедленно перестал быть в ее глазах простым гонцом.
— Господин де Моревер, — вдруг произнесла она с одной из своих улыбок, заставлявших мужчин трепетать, — я не меньше вас тороплюсь оказаться рядом с герцогом де Гизом…
— Тогда поехали…
— Минуту. Я хочу поведать вам причину своей поспешности в надежде, что вы поможете мне в исполнении моих замыслов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159