Они молча выпили.
— У меня нет своего круга, ты же знаешь, — вздохнула Наталья. — Дом — работа, работа — дом.
— Это не имеет значения. Я тебя двое суток не видела, а какие кардинальные изменения! Волосы перекрасила. Сигареты дорогие куришь.
— Я не могу…
— Не можешь не соответствовать чужим вещичкам. Понятно. Не дури, Наташка. Это — не твоя жизнь.
Приступ ярости подступил так внезапно, что Наталья едва удержалась, чтобы не плеснуть в Нинон остатками коньяка. Нинон права. Права во всем. Будь проклята чертова доберманиха, будь проклят чертов Денис, будь проклят чертов ключ и Дарья Литвинова заодно. Они как будто созданы, чтобы показать ей, Наталье, ее собственную несостоятельность. И будь проклята Нинон, которая подводит под все это теоретическую базу. И она вдруг сказала — только потому, чтобы хоть что-то сказать:
— По-моему, ты завидуешь.
— Я?! — Нинон от неожиданности поперхнулась коньяком. — Интересно, чему я могу завидовать?
— Тому, что это произошло со мной, а не с тобой.
— Дура!
— Поправляю. Харыпка, — закусила удила Наталья. Лучше бы она не вспоминала об этом Джавином словечке.
— Вот-вот. Только твоего узбекского хмыря и не хватало! Найди его и посели в чужом доме. Ему понравится.
— Ну все. Спасибо за коньяк.
Наталья резко поднялась из-за стола: лучшая подруга называется. А она еще хотела у Нинон денег перехватить… Пошла к черту!
Выскочив из «Лосей» и глотнув холодного, чуть подрагивающего воздуха, Наталья сразу же протрезвела. Невозможно. Невозможно, чтобы за сутки так испортился характер. Наговорила несчастной Нинон кучу гадостей — и только потому, что она оказалась в чем-то права. Нужно пойти и извиниться. Сейчас же.
Нинон сидела за столиком и, вздыхая, доедала очередную тарелку пирожных.
— Прости меня, — Наталья смиренно коснулась ее плеча.
— Ты хотела сказать — «пошла к черту»? — Нинон подняла на Наталью повлажневшие глаза.
— Хотела. Но передумала. Конечно же, ты права. Прости меня.
— Да ладно. Я тоже хороша…
— Хочешь — поедем вместе. Посмотришь…
— Уволь. Я вот что подумала, девочка моя. Тебе наверняка нужны деньги. Сама понимаешь… У меня есть немного. Могу одолжить.
Наталья не удержалась и поцеловала Нинон в щеку.
— Ты прелесть, Нинон! Ты самая лучшая…
— Лучшая… Лучше бы тебе убраться из этой квартиры, — обреченно забубнила она.
— Ну конечно. Я побегу. Собака, сама понимаешь.
— И откуда она только взялась на наши головы. Слушай, Наташка, а может, у этой твоей Дарьи есть сестра с манто и диадемой? Покрупнее? Размер этак на пятьдесят шестой?..
Наталья почти сдержала обещание, данное Туме.
Возле дверей подъезда она оказалась без пятнадцати девять. Последовавшая после мимолетной размолвки с Нинон сцена примирения несколько затянулась. Они выпили еще по коньяку, Нинон ссудила Наталью деньгами («Здесь двести баксов, как раз сегодня гонорар получила, когда сможешь — отдашь») и снова попросила убраться «из этой сомнительной квартиры» при первой же возможности. Она даже поговорит с кем-нибудь из знакомых, может, кто-то и согласится взять собаку на время.
— Нет уж, — заявила Наталья. — Травмировать Туму я не позволю. Это все-таки живое существо, нечего ее с квартиры на квартиру таскать.
— Делай как знаешь, только потом пеняй на себя, — напутствовала ее Нинон.
Тума принялась лаять и бросаться на двери, едва лишь Наталья вставила ключ в замочную скважину. Но когда Наталья боком просочилась в прихожую, доберманиха сразу же потеряла к ней всякий интерес. Коротко рыкнув, она отправилась к себе в кресло.
Впрочем, Тума сразу же вылетела из бедной Натальиной головы: всю квартиру заволокло паром, а из-под двери ванной сочилась вода.
В глазах у Натальи потемнело.
Дура, дура, дура, идиотка, кретинка, харыпка несчастная, как она могла забыть завернуть кран в ванной?! Воду дали в восемь, и она безнаказанно хлестала сорок пять минут! В чужой, роскошной, отделанной, как конфетка, квартире! Что же она за растяпа такая?!
Скинув на пол дубленку и швырнув на полку под зеркалом щелкнувший замками портфель, Наталья бросилась в ванную и, задыхаясь в пару, почти вслепую нащупала и перекрыла кран. Выбирать воду сразу же было невозможно — слишком горячая, почти кипяток. Подождав, пока пар рассеется, Наталья осмотрелась: жертв и разрушений не было, кафельный пол и выложенные плиткой стены не пострадали. Воды в ванной было по щиколотку. Наталья покопалась в одном из шкафчиков за кухонной выгородкой (все женщины похожи, они кладут нужные вещи в нужные места) и вытащила оттуда резиновые перчатки. И швабру с веревочным венчиком (такие швабры Наталья видела в магазине «Максидом», и они поразили ее воображение).
И принялась выбирать воду. За этим занятием ее и застал звонок в дверь.
Вот оно. Началось.
Наталья вдруг вспомнила слова Нинон: «…позвоню сам. В дверной звонок». А вдруг Нинон права и это, действительно, брошенный любовник? Хорошо же она будет смотреться в чужих перчатках, с чужой шваброй и в чужой квартире! Наталья на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо.
Звонили не переставая.
А собственно, почему она решила, что это именно Денис? Его визита нужно ожидать не раньше завтрашнего дня. Искушение было слишком велико, и Наталья осторожно заглянула в «глазок».
Нет. Это не Денис. Определенно не Денис.
Это нечто.
На площадке перед дверью, искаженный оптикой, стоял мужчина в застиранной ковбойке, джинсах и шлепанцах на босу ногу. Потоптавшись и несколько раз громко чихнув, он снова позвонил и приблизил физиономию к «глазку». Наталья отшатнулась, задела портфель, и тот с громким стуком упал на пол. Содержимое портфеля рассыпалось по мраморным плитам.
Услышав, что квартира № 48 подает признаки жизни, мужчина за дверью оживился. И снова решительно нажал на кнопку звонка.
— Открывайте, черт вас возьми! Затопили мне всю квартиру! Или мне с милиционером прийти?!
Все ясно. Скорее всего это сосед с нижнего этажа. Будет устраивать истерики до тех пор, пока она не откроет Судя по затрапезной рубашонке и неприлично выпирающему кадыку — тот еще склочник. Не отойдет от дверей, пока не получит сатисфакцию и не выскажет Наталье все, что он о ней думает, включая судебное разбирательство и денежный штраф за моральный и материальный ущерб.
Но самым странным было то, что Тума никак не прореагировала на человека за дверью: это шло вразрез с представлениями Натальи о собачьей караульной службе. Собака должна лаять, если кто-то приближается к ее очагу. А может, этот человек слишком незначителен?.. Настолько незначителен, что Тума считает ниже своего достоинства вступать с ним в какую бы то ни было перебранку?
Эта мысль рассмешила Наталью, и она наконец-то открыла дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107