— Происходит, — поправила Наталья. — Она не закончилась. Она закончится тем, что меня упекут. Никто не будет слушать детский лепет о собаке. Если человек не использует ни одного повода, чтобы уйти, значит, у него есть масса поводов, чтобы остаться. Этого мне не простят. Вы знаете, чем я занималась последние несколько часов? Стирала свои собственные отпечатки по всей квартире.
— Зачем?
— Чтобы меня не нашли, черт возьми!!!
— А вы что, имели приводы?
— При чем здесь это?
— Если не имели — тогда все это мартышкин труд. Ваших пальчиков нет в картотеке. Это и ребенку понятно. На вашем месте я бы не стал так драматизировать ситуацию.
— Драматизировать?! — Наталья нервно рассмеялась. — Убит человек, а в моем доме лежит его паспорт, билет на самолет и рубаха… Вся в крови…
— В вашем доме? — Воронов поймал ее на слове и хихикнул.
— Не в моем, не в моем… Черт… Давайте поднимемся, и вы сами все увидите…
— Отличная идея.
Воронов двинулся к выходу. И у самой двери обернулся:
— Ну?!
В его голосе вдруг появились такая сила и такая спокойная властность, что Наталья вздрогнула. Еще неизвестно, кого нужно опасаться больше — ублюдка из «восьмерки» или этого одержимого писателя. А если он стал писателем, как все они становятся — отставные капитаны, майоры и полковники? Если у него в любом милицейском отделении брат и сват, а в спальне сидят автоматчики? Но выстрелов в спину не последовало, и Наталья двинулась в коридор.
Уже надев сапоги (и зачем только снимала?), она жалобно попросила у Воронова:
— Выгляните, пожалуйста, на лестницу. Мало ли что…
Воронов хмыкнул, но все же подчинился. Через несколько мгновений пришли утешительные новости.
— Все в порядке. Никого. Можем идти.
Трусливыми перебежками они добрались до шестого этажа, и Наталья вставила ключ в замок. За дверью было слышно тихое поскуливание. Тума все еще не теряла надежды размять лапы на улице. Наталья вздохнула: и не надейся, душа моя.
Когда ключ в замке повернулся, Воронов неожиданно заартачился.
— Я же совсем забыл… У вас собака.
— Ну и что. Она кроткая, как овца, сама всех боится.
— У вас собака, а у меня аллергия! Кстати, на овец у меня тоже аллергия….
— Владимир Владимирович! Сейчас я закрою ее в ванной, и вы смело можете входить.
Воронов задумался. А потом ухватился цепкой рукой за ручку двери.
— Послушайте, Наталья… или как вас там… Если уж вы утверждаете, что все это произошло с вами на самом деле и вы только использовали меня, подбрасывали мелкие детали, чтобы я мог связать их воедино…
— Утверждаю.
— И вы ездили на встречу с бывшим парнем хозяйки. В то время, как я добросовестно пытался описать все это… Вы что, с ним спали?
Наталья опешила. Святоша в шлепанцах, заблудший францисканец, аббат-гипертоник в исповедальне — тоже, нашел время для глупых вопросов!
— Вы с ума сошли. Нет, конечно, — жалко соврала она. — Это ваш поэтический вымысел.
Наталья почти втолкнула Воронова в прихожую, протиснулась сама и тут же захлопнула за собой дверь. Тума тяжело запрыгала вокруг нее, а лицо Воронова покраснело, и из глаз крупным горохом покатились слезы.
— Вы обещали, — тяжело дыша, просипел он. — Уймите собаку… Уведите ее куда-нибудь…
— Да-да, конечно, — ухватив доберманиху за ошейник, Наталья бросилась в ванную.
Воронову сразу стало легче. Он вытер лицо огромным носовым платком и бодро скомандовал:
— Пойдемте. Покажете ваши кошмарные реальные улики.
— Они в спальне… Но там нет света. Я специально его не включаю, чтобы не вызвать ненужных подозрений… Подождите, я сейчас принесу. А вы посмотрите пока там газеты. Заметки об убийстве отчеркнуты красным.
В темной спальне она нашарила рукой «дипломат», подхватила его и вернулась в гостиную. Воронов уже сидел в кресле и внимательно изучал публикации.
— Действительно… Труп в багажнике, но о характере ранений ничего не говорится. Возможно, что-нибудь экзотическое… Радзивилл Герман Юлианович. Банкир. Ну что ж, чем больше их уничтожают, тем лучше…
— Вы рассуждаете, как мелкий пакостный обыватель, Владимир Владимирович… Вот, смотрите…
Трясущимися руками Наталья открыла «дипломат»: нет, ей ничего не пригрезилось, рубаха была на месте.
— Теперь вы видите? Теперь вы верите мне?
Но Воронов, казалось, даже не слышал ее. Он встал на колени перед раскрытой пастью «дипломата». В этой его позе — в напрягшихся острых локтях, в подобострастно выгнутой спине, в приспущенном, как траурный флаг, подбородке — было что-то от молитвенного экстаза. Или от детского благоговения перед восхитительными и еще не известными подарками, спрятанными под елкой. Не в силах больше сдерживать себя, он приблизил лицо к убийственному содержимому.
— Вы трогали что-нибудь? — прерывающимся голосом спросил он.
— Рубашка… Я разворачивала рубашку.
— Так. Действительно, кровь… И, судя по качеству пятен, ей уже около недели…
— Откуда вы знаете?
Воронов бросил на Наталью снисходительный взгляд:
— У меня это уже было… В пятом романе…
— «И смерть бывает неверна».
— Точно… Там, если вы помните, от конфигурации пятен крови на рубашке зависела судьба главного героя…
— Да-да, я помню.
— А «Смерть возвращается в гавань»?
— Ваш шестой роман, — выказала завидную осведомленность Наталья. — Кровь на полу затирали летней курткой…
— Именно.
Воронов пошарил глазами по рубашке и заметил запонку. И нахмурился:
— Это еще что за дрянь?
— Инь и ян, — с готовностью прокомментировала Наталья, с трудом подавив улыбку: ну, конечно, мужское-женское противопоказано Воронову, он всегда будет уклоняться от мобилизации на войну полов и шелестеть анемичными крылышками импотента.
— Вижу. Дешевое серебро, самая расхожая 925-я проба. В любом привокзальном ларьке купить можно. Уважающий себя человек такое дерьмо на себя не нацепит. Что еще у вас есть?
Наталья с готовностью сторожевой собаки при исполнении бросилась к рыжему рюкзаку Литвиновой и вывалила перед писателем все его содержимое. Воронов заползал между вещами, аккуратно подгреб их к себе и принялся рассматривать. Начал он с паспортов.
— Заграничный. Герман Юлианович Радзивилл. Шенгенская виза. И отвратительная морда… Пора, пора пересмотреть итоги приватизации… А она ничего. — Паспорт Дарьи Литвиновой надолго застрял в его цепких пальцах.
— Что, лучше бы героиней была она, а не я? — грустно пошутила Наталья.
— Лучше бы героем был А.П. Кривуля, — отрезал Воронов. — Уж он-то никогда меня не разочаровывал… Паспорт и билет в Мурманск. Она хотела уехать на историческую родину, но так и не уехала… Почему? Или ей не дали уехать?
— Тогда почему они не взяли деньги? — резонно спросила Наталья.
— Какие еще деньги?
— В портмоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107