— Мы не говорили на эти темы. Но я догадывался.
— И никогда не пытались повлиять на нее как близкий друг?
— Нет. Наркотики — это одна из разновидностей веры. А я — веротерпимый человек.
— Ну что ж, — Леля готов был подняться. — Спасибо, если вы были откровенны. Думаю, что сведения, которые вы сообщили, помогут следствию.
Бюрократическая ложь! Все то, что с ходу и весьма охотно выложил Базилевич, вряд ли могло продвинуть следствие в ту или другую сторону. Он всего лишь добавил некоторые оттенки, некоторые краски, некоторые нюансы к психологическому портрету Дарьи Литвиновой. Не очень симпатичному, нужно сказать: нимфоманка, стяжательница, азартный игрок в свою собственную и чужую жизни. Романтическая связь с Германом Радзивиллом на глазах трансформируется в самую обыкновенную сделку. По заключении которой люди чокаются фужерами с шампанским и обнюхивают друг друга на предмет соития. Ничего больше.
— Значит, следствие все-таки идет? — голос Базилевича вывел Лелю из грустной задумчивости.
— Да. Но это не касается смерти Литвиновой. Здесь как раз все более или менее ясно. Некоторое время назад был убит один известный банкир, с которым ваша подруга, по всей видимости, была знакома. Его звали Герман Юлианович Радзивилл. И он руководил довольно влиятельным банком «Ирбис». Вам это название ничего не напоминает?
Если бы у Базилевича была еще одна кружка, то он бы разбил ее снова: во всяком случае, именно так показалось Леле. Инвалид надолго замолчал, прищурился и запустил пальцы в бороду: похоже, его любимым предметом в школе тоже была зоология.
— Так что, если у вас есть желание что-либо сообщить следствию дополнительно, имеет смысл это сделать. Ведь если так называемая «подруга Дарьи» не пришла на встречу в тот день, когда было условлено, то нет никаких гарантий, что она не сделает это в ближайшее время. Подумайте, Антон Антонович, — припугнул Базилевича Леля.
Борода инвалида вздыбилась, что, очевидно, означало крайнюю степень сосредоточенности. Леля почти физически ощущал, как под его черепной коробкой бьются насмерть совершенно разные чувства — довериться мелкой сошке-следователю сейчас же или оттянуть это на неопределенное время. Да и призрак «подруги Дарьи», которому Базилевич так легкомысленно открыл двери своей квартиры на первом этаже, может легко превратиться в реальную угрозу. Наконец здоровое чувство самосохранения, так несвойственное обезноженным людям, восторжествовало.
— Ну, хорошо. Я передам вам то, что оставила мне Дарья. Но вы должны написать мне расписку. И проследить за тем, чтобы это попало в нужные руки и на самом высоком уровне.
Леля клятвенно заверил бородатого Антона Антоновича в том, что «это» попадет в самые нужные руки, начиная от Международного суда в Гааге и заканчивая Организацией Объединенных Наций.
Базилевич отодвинул один из ящиков стола, несколько мгновений покопался там и вытащил на свет божий самый обыкновенный, еще доперестроечных времен конверт с бобром, который строил речную плотину. Надпись под этим примечательным представителем фауны вещала: «С Днем строителя!»
Конверт исчез в кожаной папке Лели, а сам он потратил еще десять минут на надлежащее составление расписки. Больше всего Леля боялся, что вздорный Базилевич потребует печать, которой у Лели не было. И не одну.
Но все обошлось. И говорить больше было не о чем. Откланявшись и дежурно заверив Базилевича в том, что конверт с письмом будет передан в надлежащее ведомство, Леля выскочил из квартиры. Папка с лежащим в нем жизнерадостным бобром, казалось, излучала радиацию и жгла Леле руки. Покинув подъезд и воровато оглянувшись на окна Базилевича, Леля тотчас же забежал в соседнее парадное с видом человека, готового справить малую нужду.
Он поднялся на площадку между первым и вторым этажом и, сгорая от нетерпения, разорвал конверт. Это был отпечатанный на принтере лист бумаги.
Но текст!..
Текст выбил его из колеи. Он перечитывал несколько строк снова и снова, стараясь уловить смысл написанного.
Письмо гласило:
«Я не собираюсь ни умирать, ни кончать с собой. Ни разгоняться на любой трассе больше восьмидесяти километров. Я очень аккуратна и всегда проверяю тормозную систему. Но если со мной что-нибудь случится, вам стоит обратить внимание на управляющего коммерческим банком „Ирбис“ Германа Юлиановича Радзивилла. Дарья Литвинова. 31 января сего года».
В бессильной ярости Леля ударил кулаком по железному массиву разбитых почтовых ящиков. Вот и все.
Круг замкнулся. Оба они мертвы, и оба обвиняют друг друга. И неизвестно, чью сторону принять. У Радзивилла, как умершего раньше, безусловно, остается право первой ночи. Но и Дарья Литвинова не лыком шита. Передозировка — тоже вещь обманчивая.
Оба покойника сидели теперь друг против друга в вольере, окруженном частоколом вещественных доказательств и неопровержимых улик. И оба они подмигивали старшему следователю Леониду Петровичу Леле: «И чью же сторону ты примешь, уважаемый Леонид Петрович? Пора определяться».
Ну ничего.
Ничего-ничего.
У Леонида Петровича оставалась в запасе еще одна карта — двойка треф, которая при хорошем раскладе могла обернуться джокером: визитная карточка, найденная в заднем кармане джинсов Литвиновой.
"Маркелов Денис Евгеньевич. Студия компьютерной графики «Автопилот».
13 февраля — 14 февраля
Наталья
Со всеми предосторожностями Тума была переправлена к великодушной Нинон. Операция проходила под покровом ночи и была тщательно спланирована. Нинон приехала за доберманихой на машине Владика и добрых десять минут ждала, пока Наталья вместе с собакой спустятся по лестнице. На Туму была накинута импровизированная попонка из старой фланелевой рубахи Воронова — в целях маскировки. Воронов бился за фланельку до конца. Он уверял, что в нее еще можно заворачивать грелку и что он любит заворачивать грелку именно в эту ветошь. Но постепенно зануда-писатель стал сдавать позиции: в ход пошли лукавые тезисы о том, что рубаху можно аккуратно разрезать и пустить на тряпки для протирания:
1. Рабочих поверхностей «Ундервуда»;
2. Его клавиатуры;
3. Листьев хаворции, стоящей на подоконнике в кухне;
4. Стола на кухне.
К исходу второго часа сопротивление писателя было сломлено, и он наконец-то расстался с тряпкой. И даже согласился возглавить операцию прикрытия. На улицу они вышли незамеченными, Тума была водружена на заднее сиденье. И только тут Наталья вспомнила, что оставила у Воронова сумочку с ключами от своей комнаты на Петроградке. Она выскочила из машины и помахала Нинон рукой:
— Уезжайте!
— А ты? — Нинон все еще не захлопывала дверцу.
— Уезжайте, вам нельзя здесь долго оставаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107