Лошадиные головы чудовищ извергали воду в большой бассейн, который в течение столетий зарастал зелеными волокнами водяных растений.
Чтобы достигнуть этого фонтана, Селена должна была пройти через коридор, к которому прилегали комнаты, занимаемые императором и его свитой.
Она знала, что архитектор из Рима остановился в Лохиадском дворце (ибо около полуночи у нее попросили для него мяса и соли), но в каких комнатах его поместили – этого ей никто не сказал.
Когда она вступила теперь на тот путь, по которому проходила ежедневно в один и тот же час, в душу ее прокралось чувство какой-то боязни. Ей показалось, что здесь как будто не все находится в таком виде, как обыкновенно; и когда она поставила ногу на последнюю ступень лестницы, которая вела вверх к коридору, и подняла свой светильник выше, чтобы посмотреть, откуда послышался ей шум, то увидела в полумраке нечто страшное, что приближалось к ней и походило на собаку, только было больше, гораздо больше обыкновенной собаки.
От страха у Селены застыла в жилах кровь.
Несколько мгновений она стояла точно завороженная и сознавала только то, что ворчание и скрежет, которые она слышала, имеют враждебный характер и угрожают ей.
Наконец она собралась с духом, чтобы повернуть назад и обратиться в бегство; но в то же мгновение за нею раздался громкий яростный лай и послышались быстрые прыжки чудовища, которое гналось за нею по каменному полу прохода.
Она почувствовала стремительный толчок. Кувшин вылетел из ее рук и разбился на тысячу черепков. Сбитая с ног какой-то теплой, шершавой и страшной массой, она упала на землю.
Жалобный крик девушки раздался громким эхом среди пустого коридора и разбудил спавших вблизи людей.
– Посмотри, что там такое? – крикнул Адриан своему рабу, который тотчас же вскочил на ноги и схватился за меч и щит.
– Собака, кажется, напала на какую-то женщину, которая хотела пройти здесь, – отвечал Мастор.
– Оттащи ее назад, но не бей!.. – закричал император ему вслед. – Аргус только исполнил свой долг.
Раб побежал как можно скорее вдоль прохода и громко позвал собаку по имени.
Но другой человек оттащил Аргуса от его жертвы. То был Антиной, комната которого находилась у самого места этого нападения и который, как только услышал лай Аргуса и крик Селены, поспешил удержать пса, страшно злого на страже и в потемках.
Когда показался Мастор, юноше только что удалось оттащить Аргуса от Селены, лежавшей на ступенях, которые вели к проходу. Прежде чем Антиной добежал до нее, Аргус уже стоял над нею, ворча и скаля зубы.
Собака, вскоре усмиренная успокаивающими и укоризненными словами своих друзей, опустила голову и тихо отошла в сторону. Антиной встал на колени возле лежавшей в обмороке девушки, на которую сквозь широкое отверстие окна падал ранний свет пробуждавшегося утра.
С беспокойством всматривался юноша в бледное лицо Селены; он приподнял ее неподвижные руки вверх и искал на ее светлой одежде следы крови, но их не оказалось.
Заметив, что она дышит и что губы ее шевелятся, он крикнул Мастору:
– Кажется, Аргус только повалил ее, но не укусил. Она лишилась чувств. Беги скорей в мою комнату и принеси мне голубоватую скляночку из моего ящика с мазями, а также кубок с водой.
Раб свистнул собаке и поспешил исполнить приказание.
Антиной продолжал стоять на коленях возле безжизненной девушки и приподнял голову, украшенную мягкими густыми волосами.
Как прекрасны были эти мраморно-бледные благородные черты, каким трогательным казалось ему болезненное подергивание ее губ, и как приятно было этому избалованному императорскому любимцу, которому любовь навязывалась сама повсюду, где бы он ни появлялся, по собственному почину выказать себя сострадательным и готовым помочь.
– Очнись же, очнись! – говорил он Селене. Но она не шевелилась, и он все с большей настойчивостью и нежностью повторял: – Да очнись же!..
Она не слышала его призыва и оставалась без движения даже тогда, когда он, краснея, накинул на ее обнаженное плечо пеплум, сорванный с нее собакой.
В это время явился Мастор с водой и голубым флакончиком и, вручив вифинцу то и другое, поспешно удалился со словами:
– Император зовет меня.
Антиной положил голову девушки к себе на колени. Смочив лоб Селены оживляющей влагой, он дал ей вдохнуть запах крепкой эссенции в склянке и опять громким и задушевным тоном проговорил:
– Да очнись же, приди в себя!..
На этот раз ее бескровные губы раскрылись и показали два ряда маленьких снежно-белых зубов; веки, скрывавшие ее глаза, медленно приподнялись.
С глубоким вздохом облегчения Антиной поставил стакан и флакон на пол, чтобы поддержать ее; но едва он снова повернулся к ней, как она быстро и порывисто поднялась и в смертельном страхе, обвив руками его шею, вскричала:
– Спаси меня, Поллукс, спаси! Чудовище проглотит меня!..
Антиной, испугавшись, хотел схватить руки девушки, но они бессильно упали.
Селена затряслась, точно охваченная лихорадочной дрожью. Она снова подняла руки и приложила их к вискам с выражением страха и смущения в лице.
– Что это значит?.. Кто ты? – тихо спросила она.
Он быстро встал с пола и, поддерживая девушку при ее попытке подняться и встать на ноги, сказал:
– Благодарение богам, ты жива! Наш большой пес свалил тебя на землю. У него такие страшные зубы.
Селена стояла теперь против юноши; при последних словах его она снова вздрогнула.
– Ты чувствуешь боль?.. – с беспокойством спросил Антиной.
– Да, – отвечала она глухим голосом.
– Он укусил тебя?..
– Кажется, нет. Подними вон там пряжку; она упала с моего пеплума.
Вифинец поспешно исполнил ее просьбу; прикрепляя одежду на своем плече, девушка спросила вторично:
– Кто ты?.. Каким образом попала молосская собака в наш дворец?
– Она принадлежит… она принадлежит нам. Мы приехали поздно вечером, и Понтий…
– Значит, ты принадлежишь к свите архитектора из Рима?..
– Да. Но кто ты сама?..
– Я – дочь дворцового смотрителя Керавна, Селена.
– А кто такой Поллукс, которого ты, очнувшись, звала на помощь?
– Какое тебе до этого дело?..
Антиной покраснел и отвечал в смущении:
– Я испугался, когда ты так порывисто вскочила с его именем на устах, после того как я привел тебя в чувство при помощи воды и этой эссенции.
– Я бы и без того очнулась, а теперь могу дойти сама. Тот, кто приводит в чужой дом злых собак, должен лучше смотреть за ними. Привяжи крепче своего пса, потому что дети, мои маленькие сестры и брат, проходят здесь, когда им хочется выйти на свежий воздух. Благодарю тебя за помощь. Где же мой кувшин?..
При этих словах она начала искать глазами прекрасный сосуд, который в особенности любила ее покойная мать. Увидав его разбитым на куски, она всхлипнула и вскричала с раздражением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Чтобы достигнуть этого фонтана, Селена должна была пройти через коридор, к которому прилегали комнаты, занимаемые императором и его свитой.
Она знала, что архитектор из Рима остановился в Лохиадском дворце (ибо около полуночи у нее попросили для него мяса и соли), но в каких комнатах его поместили – этого ей никто не сказал.
Когда она вступила теперь на тот путь, по которому проходила ежедневно в один и тот же час, в душу ее прокралось чувство какой-то боязни. Ей показалось, что здесь как будто не все находится в таком виде, как обыкновенно; и когда она поставила ногу на последнюю ступень лестницы, которая вела вверх к коридору, и подняла свой светильник выше, чтобы посмотреть, откуда послышался ей шум, то увидела в полумраке нечто страшное, что приближалось к ней и походило на собаку, только было больше, гораздо больше обыкновенной собаки.
От страха у Селены застыла в жилах кровь.
Несколько мгновений она стояла точно завороженная и сознавала только то, что ворчание и скрежет, которые она слышала, имеют враждебный характер и угрожают ей.
Наконец она собралась с духом, чтобы повернуть назад и обратиться в бегство; но в то же мгновение за нею раздался громкий яростный лай и послышались быстрые прыжки чудовища, которое гналось за нею по каменному полу прохода.
Она почувствовала стремительный толчок. Кувшин вылетел из ее рук и разбился на тысячу черепков. Сбитая с ног какой-то теплой, шершавой и страшной массой, она упала на землю.
Жалобный крик девушки раздался громким эхом среди пустого коридора и разбудил спавших вблизи людей.
– Посмотри, что там такое? – крикнул Адриан своему рабу, который тотчас же вскочил на ноги и схватился за меч и щит.
– Собака, кажется, напала на какую-то женщину, которая хотела пройти здесь, – отвечал Мастор.
– Оттащи ее назад, но не бей!.. – закричал император ему вслед. – Аргус только исполнил свой долг.
Раб побежал как можно скорее вдоль прохода и громко позвал собаку по имени.
Но другой человек оттащил Аргуса от его жертвы. То был Антиной, комната которого находилась у самого места этого нападения и который, как только услышал лай Аргуса и крик Селены, поспешил удержать пса, страшно злого на страже и в потемках.
Когда показался Мастор, юноше только что удалось оттащить Аргуса от Селены, лежавшей на ступенях, которые вели к проходу. Прежде чем Антиной добежал до нее, Аргус уже стоял над нею, ворча и скаля зубы.
Собака, вскоре усмиренная успокаивающими и укоризненными словами своих друзей, опустила голову и тихо отошла в сторону. Антиной встал на колени возле лежавшей в обмороке девушки, на которую сквозь широкое отверстие окна падал ранний свет пробуждавшегося утра.
С беспокойством всматривался юноша в бледное лицо Селены; он приподнял ее неподвижные руки вверх и искал на ее светлой одежде следы крови, но их не оказалось.
Заметив, что она дышит и что губы ее шевелятся, он крикнул Мастору:
– Кажется, Аргус только повалил ее, но не укусил. Она лишилась чувств. Беги скорей в мою комнату и принеси мне голубоватую скляночку из моего ящика с мазями, а также кубок с водой.
Раб свистнул собаке и поспешил исполнить приказание.
Антиной продолжал стоять на коленях возле безжизненной девушки и приподнял голову, украшенную мягкими густыми волосами.
Как прекрасны были эти мраморно-бледные благородные черты, каким трогательным казалось ему болезненное подергивание ее губ, и как приятно было этому избалованному императорскому любимцу, которому любовь навязывалась сама повсюду, где бы он ни появлялся, по собственному почину выказать себя сострадательным и готовым помочь.
– Очнись же, очнись! – говорил он Селене. Но она не шевелилась, и он все с большей настойчивостью и нежностью повторял: – Да очнись же!..
Она не слышала его призыва и оставалась без движения даже тогда, когда он, краснея, накинул на ее обнаженное плечо пеплум, сорванный с нее собакой.
В это время явился Мастор с водой и голубым флакончиком и, вручив вифинцу то и другое, поспешно удалился со словами:
– Император зовет меня.
Антиной положил голову девушки к себе на колени. Смочив лоб Селены оживляющей влагой, он дал ей вдохнуть запах крепкой эссенции в склянке и опять громким и задушевным тоном проговорил:
– Да очнись же, приди в себя!..
На этот раз ее бескровные губы раскрылись и показали два ряда маленьких снежно-белых зубов; веки, скрывавшие ее глаза, медленно приподнялись.
С глубоким вздохом облегчения Антиной поставил стакан и флакон на пол, чтобы поддержать ее; но едва он снова повернулся к ней, как она быстро и порывисто поднялась и в смертельном страхе, обвив руками его шею, вскричала:
– Спаси меня, Поллукс, спаси! Чудовище проглотит меня!..
Антиной, испугавшись, хотел схватить руки девушки, но они бессильно упали.
Селена затряслась, точно охваченная лихорадочной дрожью. Она снова подняла руки и приложила их к вискам с выражением страха и смущения в лице.
– Что это значит?.. Кто ты? – тихо спросила она.
Он быстро встал с пола и, поддерживая девушку при ее попытке подняться и встать на ноги, сказал:
– Благодарение богам, ты жива! Наш большой пес свалил тебя на землю. У него такие страшные зубы.
Селена стояла теперь против юноши; при последних словах его она снова вздрогнула.
– Ты чувствуешь боль?.. – с беспокойством спросил Антиной.
– Да, – отвечала она глухим голосом.
– Он укусил тебя?..
– Кажется, нет. Подними вон там пряжку; она упала с моего пеплума.
Вифинец поспешно исполнил ее просьбу; прикрепляя одежду на своем плече, девушка спросила вторично:
– Кто ты?.. Каким образом попала молосская собака в наш дворец?
– Она принадлежит… она принадлежит нам. Мы приехали поздно вечером, и Понтий…
– Значит, ты принадлежишь к свите архитектора из Рима?..
– Да. Но кто ты сама?..
– Я – дочь дворцового смотрителя Керавна, Селена.
– А кто такой Поллукс, которого ты, очнувшись, звала на помощь?
– Какое тебе до этого дело?..
Антиной покраснел и отвечал в смущении:
– Я испугался, когда ты так порывисто вскочила с его именем на устах, после того как я привел тебя в чувство при помощи воды и этой эссенции.
– Я бы и без того очнулась, а теперь могу дойти сама. Тот, кто приводит в чужой дом злых собак, должен лучше смотреть за ними. Привяжи крепче своего пса, потому что дети, мои маленькие сестры и брат, проходят здесь, когда им хочется выйти на свежий воздух. Благодарю тебя за помощь. Где же мой кувшин?..
При этих словах она начала искать глазами прекрасный сосуд, который в особенности любила ее покойная мать. Увидав его разбитым на куски, она всхлипнула и вскричала с раздражением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147