Теперь я ощущал лишь неумолимую тяжесть времени, сырую прохладу рассвета и шум прибоя. Вкус Ортеги во рту, теплота прикосновения её гибкого тела были тропическим островком среди этой ледяной пустыни, который удалялся к горизонту.
– Как ты думаешь, в такую рань здесь можно раздобыть горячий кофе? – спросил я.
– В таком крохотном городке? – презрительно втянула воздух сквозь зубы Трепп. – Сомневаюсь. Но по пути я заметила ряд автоматов. Среди них обязательно найдется один с кофе.
– Кофе из автомата? – скривил губы я.
– Эй, ты что, гурман? Ты живешь в отеле ИскИна, по сути дела, в одном большом автомате. Господи, Ковач, на дворе эпоха машин. Тебе никто не говорил об этом?
– Пожалуй, ты права. Далеко отсюда?
– Пара километров. Поедем на моей машине. Так что, если наша малышка проснется и выглянет в окно, её не охватит паника.
– Лады.
Я прошел следом за Трепп к приземистой чёрной машине, выглядевшей так, словно она была невидимой для радаров, и забрался в уютный салон, приятно благоухающий ароматизаторами.
– Твоя?
– Нет, взяла напрокат. Ещё когда мы прилетели из Европы. А что?
Я покачал головой.
– Да так, ничего.
Трепп завела двигатель, и мы бесшумным призраком скользнули по набережной. Я смотрел в окно на море, борясь с неприятным ощущением отчаяния. После непродолжительного сна в лимузине я был на взводе. Меня вдруг снова начало раздражать все, начиная с того, что я никак не мог разрешить загадку смерти Банкрофта, и кончая усиливающейся тягой к сигаретам. Не покидало предчувствие того, что день будет отвратительным, а ведь ещё не успело взойти солнце.
– Ты думал о том, чем займешься, когда все это останется позади?
– Нет, – угрюмо буркнул я.
Мы нашли автоматы в конце города, на аллее, спускающейся к морю. Несомненно, их установили с расчетом на отдыхающих. Однако полуразрушенный навес, под которым они находились, красноречиво свидетельствовал о том, что дела здесь шли не лучше, чем в коммуникационном центре Элиотта. Поставив машину лицом к морю, Трепп направилась за кофе. В окно я наблюдал за тем, как она долго колотила по автомату сначала ладонью, затем ногой, пока тот не выдал два пластиковых стаканчика. Вернувшись к машине, Трепп протянула один мне.
– Ты собираешься пить прямо здесь?
– А почему бы и нет?
Мы надавили на крышки, и послышалось шипение нагревательных устройств. Как выяснилось, работают они плохо, но на вкус кофе оказался приличным и определенно оказал должное химическое воздействие. Я буквально почувствовал, как с меня смывает усталость. Мы пили не спеша, наблюдая за морем, погруженные в дружескую тишину.
– Я как-то раз пыталась записаться в чрезвычайные посланники, – вдруг сказала Трепп.
Я с любопытством взглянул на неё.
– Да?
– Да, давным-давно. Мне отказали после собеседования. Сказали, у меня нет задатков преданности.
– Справедливо, – проворчал я. – Ты ведь не служила в армии, так?
– А ты как думаешь?
Трепп посмотрела на меня так, словно я предположил, будто на её совести числятся изнасилования и истязания детей. Я устало усмехнулся.
– Думаю, не служила. Понимаешь, при отборе будущих посланников у кандидатов ищут зачатки граничных психопатических наклонностей. Вот почему в первую очередь ищут среди бывших военных.
Похоже, Трепп обиделась.
– А у меня есть зачатки граничных психопатических наклонностей.
– Не сомневаюсь. Но дело в том, что число гражданских лиц, обладающих этими зачатками и при этом также духом коллективизма, очень ограничено. Одно противоречит другому. Вероятность того, что оба качества разовьются естественным путем в одном человеке, практически равна нулю. Однако военная подготовка делает с естественным порядком вещей страшные вещи. Она ломает сопротивляемость психопатическому поведению и в то же время развивает фанатичную преданность команде. Эти качества становятся взаимосвязанными. Так что солдаты являются идеальным исходным материалом для чрезвычайных посланников.
– По твоим словам получается, что я должна радоваться тому, что мне отказали.
Какое-то время я смотрел вдаль, вспоминая.
– Да, должна. – Я допил кофе. – Все, пора возвращаться.
Проезжая назад по набережной, я обратил внимание на то, что в тишине, оставшейся позади, что-то изменилось. Что-то одновременно неуловимое и в то же время такое, от чего нельзя укрыться. Нечто подобное неумолимо светлеющему небу.
Когда мы подъехали к коммуникационному центру Эллиота, Ирена уже ждала нас, прислонившись к лимузину и уставившись в море. Её мужа нигде не было видно.
– Лучше оставайся здесь, – бросил я Трепп, выходя из машины. – Спасибо за кофе.
– Не стоит.
– Полагаю, какое-то время я буду видеть тебя на экране заднего обозрения.
– Ковач, сомневаюсь, что ты вообще что-нибудь заметишь, – весело ответила Трепп. – У меня это получается гораздо лучше, чем у тебя.
– Это мы ещё посмотрим.
– Да-да. Ладно, до встречи.
Я направился к лимузину, и она крикнула вслед, повышая голос:
– И чтобы с вирусом все было в порядке. Нам бы очень не хотелось, чтобы с ним что-нибудь произошло.
Сдав назад метров десять, Трепп с показной удалью резко взмыла в воздух, разорвав тишину пронзительным ревом турбин. Едва не задев нас, машина пронеслась над нашими головами и, развернувшись, ушла в сторону океана.
– Кто это был? – Голос Ирены Элиотт прозвучал хрипло, что можно было объяснить обильно пролитыми слезами.
– Прикрытие, – рассеянно ответил я, провожая взглядом машину, прошедшую над остовом затонувшего авианосца. – Работает на тех же людей. Не беспокойтесь, это друг.
– Возможно, она ваш друг, – с горечью поправила Элиотт. – Но не мой. Среди вас у меня друзей нет.
Я посмотрел на неё, затем снова отвернулся в море.
– Справедливо.
Тишина, нарушаемая шумом прибоя. Элиотт провела рукой по полированному кузову лимузина.
– Вам известно о том, что произошло с моей дочерью, – произнесла она мертвым голосом. – Вы с самого начала знали об этом.
Я кивнул.
– И вам на это насрать, так? Вы работаете на человека, использовавшего её словно кусок туалетной бумаги.
– Вашу дочь использовали многие мужчины, – жестоко ответил я. – Она сама с готовностью отдавала себя. И, не сомневаюсь, ваш муж сказал, почему Элизабет так поступала.
Ирена Элиотт поперхнулась. Я уставился вдаль, где у самого горизонта в предрассветном полумраке быстро таяла машина Трепп.
– Она поступала так по той же самой причине, по которой пыталась шантажировать человека, на кого я работал. И по той же причине она пробовала надавить на своего хозяина, очень неприятного человека по имени Джерри Седака, и тот в конце концов её убил. Элизабет делала это ради вас, Ирена.
– Убирайся к чертовой матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Как ты думаешь, в такую рань здесь можно раздобыть горячий кофе? – спросил я.
– В таком крохотном городке? – презрительно втянула воздух сквозь зубы Трепп. – Сомневаюсь. Но по пути я заметила ряд автоматов. Среди них обязательно найдется один с кофе.
– Кофе из автомата? – скривил губы я.
– Эй, ты что, гурман? Ты живешь в отеле ИскИна, по сути дела, в одном большом автомате. Господи, Ковач, на дворе эпоха машин. Тебе никто не говорил об этом?
– Пожалуй, ты права. Далеко отсюда?
– Пара километров. Поедем на моей машине. Так что, если наша малышка проснется и выглянет в окно, её не охватит паника.
– Лады.
Я прошел следом за Трепп к приземистой чёрной машине, выглядевшей так, словно она была невидимой для радаров, и забрался в уютный салон, приятно благоухающий ароматизаторами.
– Твоя?
– Нет, взяла напрокат. Ещё когда мы прилетели из Европы. А что?
Я покачал головой.
– Да так, ничего.
Трепп завела двигатель, и мы бесшумным призраком скользнули по набережной. Я смотрел в окно на море, борясь с неприятным ощущением отчаяния. После непродолжительного сна в лимузине я был на взводе. Меня вдруг снова начало раздражать все, начиная с того, что я никак не мог разрешить загадку смерти Банкрофта, и кончая усиливающейся тягой к сигаретам. Не покидало предчувствие того, что день будет отвратительным, а ведь ещё не успело взойти солнце.
– Ты думал о том, чем займешься, когда все это останется позади?
– Нет, – угрюмо буркнул я.
Мы нашли автоматы в конце города, на аллее, спускающейся к морю. Несомненно, их установили с расчетом на отдыхающих. Однако полуразрушенный навес, под которым они находились, красноречиво свидетельствовал о том, что дела здесь шли не лучше, чем в коммуникационном центре Элиотта. Поставив машину лицом к морю, Трепп направилась за кофе. В окно я наблюдал за тем, как она долго колотила по автомату сначала ладонью, затем ногой, пока тот не выдал два пластиковых стаканчика. Вернувшись к машине, Трепп протянула один мне.
– Ты собираешься пить прямо здесь?
– А почему бы и нет?
Мы надавили на крышки, и послышалось шипение нагревательных устройств. Как выяснилось, работают они плохо, но на вкус кофе оказался приличным и определенно оказал должное химическое воздействие. Я буквально почувствовал, как с меня смывает усталость. Мы пили не спеша, наблюдая за морем, погруженные в дружескую тишину.
– Я как-то раз пыталась записаться в чрезвычайные посланники, – вдруг сказала Трепп.
Я с любопытством взглянул на неё.
– Да?
– Да, давным-давно. Мне отказали после собеседования. Сказали, у меня нет задатков преданности.
– Справедливо, – проворчал я. – Ты ведь не служила в армии, так?
– А ты как думаешь?
Трепп посмотрела на меня так, словно я предположил, будто на её совести числятся изнасилования и истязания детей. Я устало усмехнулся.
– Думаю, не служила. Понимаешь, при отборе будущих посланников у кандидатов ищут зачатки граничных психопатических наклонностей. Вот почему в первую очередь ищут среди бывших военных.
Похоже, Трепп обиделась.
– А у меня есть зачатки граничных психопатических наклонностей.
– Не сомневаюсь. Но дело в том, что число гражданских лиц, обладающих этими зачатками и при этом также духом коллективизма, очень ограничено. Одно противоречит другому. Вероятность того, что оба качества разовьются естественным путем в одном человеке, практически равна нулю. Однако военная подготовка делает с естественным порядком вещей страшные вещи. Она ломает сопротивляемость психопатическому поведению и в то же время развивает фанатичную преданность команде. Эти качества становятся взаимосвязанными. Так что солдаты являются идеальным исходным материалом для чрезвычайных посланников.
– По твоим словам получается, что я должна радоваться тому, что мне отказали.
Какое-то время я смотрел вдаль, вспоминая.
– Да, должна. – Я допил кофе. – Все, пора возвращаться.
Проезжая назад по набережной, я обратил внимание на то, что в тишине, оставшейся позади, что-то изменилось. Что-то одновременно неуловимое и в то же время такое, от чего нельзя укрыться. Нечто подобное неумолимо светлеющему небу.
Когда мы подъехали к коммуникационному центру Эллиота, Ирена уже ждала нас, прислонившись к лимузину и уставившись в море. Её мужа нигде не было видно.
– Лучше оставайся здесь, – бросил я Трепп, выходя из машины. – Спасибо за кофе.
– Не стоит.
– Полагаю, какое-то время я буду видеть тебя на экране заднего обозрения.
– Ковач, сомневаюсь, что ты вообще что-нибудь заметишь, – весело ответила Трепп. – У меня это получается гораздо лучше, чем у тебя.
– Это мы ещё посмотрим.
– Да-да. Ладно, до встречи.
Я направился к лимузину, и она крикнула вслед, повышая голос:
– И чтобы с вирусом все было в порядке. Нам бы очень не хотелось, чтобы с ним что-нибудь произошло.
Сдав назад метров десять, Трепп с показной удалью резко взмыла в воздух, разорвав тишину пронзительным ревом турбин. Едва не задев нас, машина пронеслась над нашими головами и, развернувшись, ушла в сторону океана.
– Кто это был? – Голос Ирены Элиотт прозвучал хрипло, что можно было объяснить обильно пролитыми слезами.
– Прикрытие, – рассеянно ответил я, провожая взглядом машину, прошедшую над остовом затонувшего авианосца. – Работает на тех же людей. Не беспокойтесь, это друг.
– Возможно, она ваш друг, – с горечью поправила Элиотт. – Но не мой. Среди вас у меня друзей нет.
Я посмотрел на неё, затем снова отвернулся в море.
– Справедливо.
Тишина, нарушаемая шумом прибоя. Элиотт провела рукой по полированному кузову лимузина.
– Вам известно о том, что произошло с моей дочерью, – произнесла она мертвым голосом. – Вы с самого начала знали об этом.
Я кивнул.
– И вам на это насрать, так? Вы работаете на человека, использовавшего её словно кусок туалетной бумаги.
– Вашу дочь использовали многие мужчины, – жестоко ответил я. – Она сама с готовностью отдавала себя. И, не сомневаюсь, ваш муж сказал, почему Элизабет так поступала.
Ирена Элиотт поперхнулась. Я уставился вдаль, где у самого горизонта в предрассветном полумраке быстро таяла машина Трепп.
– Она поступала так по той же самой причине, по которой пыталась шантажировать человека, на кого я работал. И по той же причине она пробовала надавить на своего хозяина, очень неприятного человека по имени Джерри Седака, и тот в конце концов её убил. Элизабет делала это ради вас, Ирена.
– Убирайся к чертовой матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146