– Как я уже говорила, не верь глазам своим, – сказала Ортега, снимая цепочку. – В настоящее время это особый шик. Чем проще, тем лучше. В прошлом сезоне здесь была неоновая вывеска, но сейчас и этого недостаточно. Таких крутых заведений всего три или четыре на планете. На ринге запрещено снимать – ни голосъемок, ни даже телевидения. Ну как, ты идешь?
– Странно.
Я последовал за Ортегой по трапу, вспоминая схватки, на которые ходил в молодости. На Харлане бои обязательно транслировались. Из всех развлекательных программ у них была самая большая аудитория.
– А разве у вас бои непопулярны? – спросил я.
– Конечно, популярны. – Даже несмотря на искажающее гулкое эхо, я расслышал прозвучавшее в голосе Ортеги презрение. – Наоборот, такого рода зрелищ всегда недостаточно. Вот на этом и играют подобные забегаловки. Понимаешь, первым делом эти ребята создали «Кредо»…
– Какое «Кредо»?
– «Кредо чистоты» или что-то в таком духе. Кстати, тебе никогда не говорили, что перебивать других невежливо? Так вот, согласно этому «Кредо», если хочешь смотреть бой, его надо смотреть вживую. Никаких трансляций по сети. Это показатель класса. И, поскольку количество мест в зале ограничено, спрос взлетает до небес. Билеты становятся очень соблазнительными, что делает их очень дорогими, что, в свою очередь, делает их ещё более соблазнительными. А тому, кто все это устроил, остается только считать барыши.
– Ловко придумано.
– Да, очень ловко.
Дойдя до конца трапа, мы шагнули на открытую палубу, снова подставляя себя холодному пронизывающему ветру. С обеих сторон от нас возвышались крыши двух грузовых отсеков, похожие на гигантские стальные волдыри высотой по пояс, вскочившие на коже корабля. За дальней опухолью в небо вздымался мостик, казалось, не имеющий никакого отношения к палубе, на которой мы стояли. Единственным движущимся предметом были тали крана, слегка покачивающиеся на ветру.
– Последний раз я была здесь, – сказала Ортега, повышая голос, чтобы перекрыть шум ветра, – из-за того, что тут поймали недоумка с первого канала Всемирной сети, пытавшегося пройти на поединок с имплантированным записывающим оборудованием. Его выбросили в залив. Предварительно вырвав плоскогубцами имплантированную камеру.
– Очень мило.
– Как я уже говорила, это классное заведение.
– Лейтенант, вы нам льстите. Я даже не знаю, как вас благодарить. – Кашляющий голос донесся из ржавых старинных громкоговорителей с рупором, установленных на двухметровых стойках вдоль поручней. Моя рука стремительно метнулась к «немексу», а взгляд обежал периферийные области зрения так быстро, что стало больно. Едва заметно покачав головой, Ортега посмотрела вверх на мостик. Подсознательно скоординировав действия, мы оглядели палубу в противоположных направлениях, ища признаки жизни. Несмотря на напряжение, я ощутил прилив тепла, вызванный такой неожиданной согласованностью.
– Нет-нет, сюда, – произнес металлический голос, на этот раз прозвучавший из громкоговорителей на корме.
Я увидел, как тали одного из кормовых кранов вдруг с лязгом пришли в движение, судя по всему, поднимая что-то из открытого грузового отсека на мостик. Я крепче стиснул «немекс». Над головой сквозь пелену облаков пробилось солнце.
Тали закончились массивным чугунным крюком, в изгибе которого стоял говоривший, сжимая в одной руке доисторический микрофон, а второй слегка придерживаясь за поднимающуюся цепь. Одетый в не подходящий к месту серый костюм, трепещущий на ветру, мужчина свисал с цепи под опасным углом. Его светлые волосы вспыхнули, поймав случайный луч солнца. Я прищурился, приглядываясь к нему внимательнее, чтобы быть уверенным наверняка. Оболочка синтетическая. И очень дешевая.
Кран развернулся над выгибающейся крышей грузового отсека, и синтетический мужчина легко спрыгнул на нес, улыбаясь.
– Элиас Райкер, – произнес он голосом, ничуть не смягчившимся без микрофона. Судя по всему, кто-то изрядно потрудился над его голосовыми связками. Мужчина покачал головой. – А мы-то надеялись, что больше никогда вас не увидим. Какая у нашего правосудия короткая память!
– Карнаж? – сказала Ортега, складывая руку козырьком, чтобы защитить глаза от солнечного света. – Это ты?
Отвесив поклон, синтетический мужчина убрал микрофон в карман пиджака и начал спускаться по покатой крыше отсека.
– Эмси Карнаж к вашим услугам, господа полицейские. Помилуй бог, а чем мы обидели вас сегодня?
Я молчал. Похоже, я должен был знать этого Карнажа, но пока что у меня было слишком мало информации, чтобы начинать работать. Вспомнив слова Ортеги, я встретил приближающегося синтетика угрюмым отрешенным взглядом, надеясь, что достаточно похож на настоящего Райкера.
Дойдя до края крыши, синтетический мужчина спрыгнул на палубу. Вблизи я рассмотрел, что грубо сработаны не только его голосовые связки. Эта оболочка разительно отличалась от той, что была у Трепп до того, как я её спалил. Она вообще вряд ли имела право называться телом. У меня мелькнула мысль, не приобрел ли её Карнаж в какой-нибудь антикварной лавке. Жесткие чёрные волосы походили на проволоку, силиконовая кожа лица стала дряблой и отвисла, на бледно-голубых глазах читалось клеймо изготовителя. Тело выглядело чересчур крепким, а в руках было что-то не так: они напоминали не столько конечности, сколько двух змей. Из манжет пиджака торчали гладкие безжизненные кисти. Синтетик протянул безликую руку, словно предлагая её изучить.
– Ну? – мягко спросил он.
– Обычная проверка, Карнаж, – пришла мне на помощь Ортега. – К нам поступило сообщение о том, что сегодня вечером на представлении будет взорвана бомба. Мы пришли посмотреть, в чем дело.
Карнаж рассмеялся дребезжащим смехом.
– Как будто вам есть до этого какое-то дело.
– Ну, как я сказала, – спокойно произнесла Ортега, – обычная проверка.
– Что ж, в таком случае приглашаю пройти внутрь. – Вздохнув, синтетик кивнул на меня. – Что с ним? Или во время хранения затерялась речевая функция?
Мы прошли на корму и оказались у глубокого колодца, образованного последним грузовым отсеком со снятой крышкой. Заглянув внутрь, я увидел круглый белый ринг, окруженный с четырех сторон поднимающимися рядами металлических и пластмассовых кресел. Вверху были подвешены гирлянды осветительного оборудования, но я не нашел тарелок и шпилей антенн передачи телеметрической информации. В середине площадки опустившийся на колени человек выводил рукой какой-то замысловатый узор. Услышав наши шаги, он поднял голову.
– Арабская вязь, – заметил Карнаж, перехватив мой взгляд. – Это связано с темой сегодняшнего поединка. В этом сезоне все бои называются по аналогии с карательными операциями Протектората.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146