Затем гордо выпрямился и произнес:
— Наконец-то я свободен! Свободен, как свободны в этих глухих просторах дикие звери! И пускай даже меня ужалит змея, растерзает в клочья тигр, пускай меня дочерна опалит солнце, изведет лихорадка, замучает голод… Лучше смерть, чем проклятая каторжная жизнь! Один ад сменяется другим, но тот, где я умру свободным, все-таки лучше!
Старший надсмотрщик не ошибся в своем предсказании насчет тропической грозы. Ее бурные вспышки ужасны, но преходящи. Очень скоро тучи унеслись прочь. Луна медленно поплыла над непроницаемым покровом листвы, окаймлявшим берега реки. Диск ночного светила засиял ярким блеском, неведомым в европейских широтах, от него искрились еще не улегшиеся волны и капли дождевой влаги на листьях. Голубоватые лучи кое-где проникали сквозь плотные лиственные своды, скользили вдоль стволов, высвечивая переплетения вьющихся растений и цветов на высоких прямых деревьях, напоминавших колонны громадного собора.
Робен не оставался бесчувственным к красоте лунной ночи, но время подгоняло его. Надо бежать дальше как можно быстрее, надо воздвигнуть непреодолимый барьер пространства между ним и преследователями.
Всего на несколько минут после своего страстного монолога о свободе каторжник замер в молчаливом созерцании, затем сориентировался и пустился в путь.
За время пребывания в исправительной колонии Марони он не раз наблюдал, как совершались побеги. Ни один не оказался удачным. Беглецов рано или поздно ловили надсмотрщики, иногда — выдавали голландские власти; случалось, несчастные просто погибали от голода и лишений. Некоторые, еле живые, возвращались сами, чтобы добровольно сдаться на милость начальства, предпочитая тюрьму мучительной гибели в лесу.
Военный трибунал добавлял им от двух до пяти лет ужесточенного режима. Но они все-таки возвращались, настолько сильна в человеке жажда жизни, какой бы жалкой и убогой эта жизнь ни была.
Что касается нашего героя, он без колебаний посвятил себя служению идее; смерть мало значила для него. Робен знал, как избежать встречи с голландцами. Это легко. Надо лишь оставаться на правом берегу реки. На голод же — наплевать. Крепкое сложение и неиссякаемая энергия позволят ему долго продержаться. Ну а коль суждено погибнуть… Что ж! Он не первый, чей скелет, до блеска отполированный муравьями, найдут в этом лесу.
Впрочем, беглец вовсе не хотел умирать. Он был муж и отец, его не сломил изнурительный каторжный труд, не опустошила нищета, тюрьма не заставила опустить руки.
Он хотел жить для своих близких. И когда человек такой закалки говорит: «Я хочу!» — он может.
За ним, конечно, пошлют в погоню самых ловких тюремных ищеек, уж они-то будут стараться изо всех сил. Ничего не попишешь, если он дичь, надо попробовать перехитрить охотников. И — прежде всего направить их по ложному пути.
«Они, конечно, убеждены, что я двинусь к голландским поселениям, — размышлял Робен. — Поддержим их в этом заблуждении и для начала построим плот».
Француз круто свернул к реке, шум которой доносился до него справа. Стало ясно: это грохочет вода на Голубых Камнях, и если подняться вверх по течению, то в километре отсюда можно найти материал для плота.
Производя не более шуму, чем краснокожие на тропе войны или на охоте, каторжник направился прямо к берегу, до которого было чуть меньше часа ходьбы.
Осуществление задуманного плана требовало чрезвычайной ловкости и смелости. Робен понимал, что преследователи направились именно к реке, то ли вверх, то ли вниз по течению от Сен-Лорана. Одно из двух: либо идущие по следу уже миновали место, где он рассчитывал соорудить плот, и тогда нечего волноваться, либо нет. Во втором случае придется спрятаться в прибрежных зарослях. Там тюремщики его не найдут, сколько бы ни искали. Робена не смущало даже то, что предстоит Бог весть сколько просидеть в воде, в соседстве с пресноводными акуламиnote 19, хищными пирайямиnote 20, электрическими угрямиnote 21 или скатами-хвостоколамиnote 22.
Он не мог знать заранее, какое из двух предположений окажется верным и, подойдя к берегу, без задержки приступил к осуществлению плана. Опытным глазом выбрал пару прямых деревьев, белых и блестящих, словно серебряные бруски, свалил их двумя ударами, а затем решительно вступил в воду и по грудь вошел в гущу аромовых водорослей, называемых здесь «муку-муку». Эти ярко-зеленые растения, в изобилии устилавшие речное дно, необычайно легки, прочны, хотя и хорошо поддаются ножу. Робен отобрал десятка три побегов, длиною метра по два, бесшумно срезал их, стараясь не обжечься едким соком, лотом натянул крест-накрест — вроде решетки — между жердями.
Получилась двухметровая квадратная платформа, прекрасно державшаяся на воде. Веса человека она бы, разумеется, не выдержала, но для той цели, которой добивался Робен, вполне годилась.
Соорудив плот, он скинул с себя тюремную робу, набил ее листьями и пристроил так, чтобы она напоминала прилегшего на плоту человека; в рукав чучелу сунул вместо весла широкий лист и провел плот через скопление водорослей к чистой воде.
Приливная волна, которая давала знать о себе за двадцать с лишним километров от устья огромной реки, уже поднималась. Плот подхватило течением и повлекло, медленно кружа, к противоположному, голландскому берегу.
— Прекрасно! — воскликнул Робен. — Готов поклясться, что через четверть часа наши молодцы ринутся вдогонку за куклой на плоту!
Француз понимал, что лучший способ остаться незамеченным — и в безлюдной местности и в населенной — это не избегать торных дорог. И потому без малейшего колебания ступил на тропу, где мог легко встретиться со своими преследователями.
Углубляться сейчас в нехоженый лес не следовало. Он может послужить укрытием в случае необходимости, но в темноте сквозь него не продерешься.
Робен двигался с бесконечными предосторожностями, стараясь не производить никакого шума, и время от времени останавливался, пытаясь уловить необычный звук в шелесте зеленого океана.
Ничего подозрительного!.. Только падают капли на влажные листья, мерцающие в лунном свете, только шорох змеи или ящерицы в траве, безмолвное мелькание насекомых, да иногда хлопнет крыльями намокшая птица.
Он шел все время под темными сводами деревьев, слегка подсвеченными голубоватым сиянием луны, сквозь мириады светлячков, которые в полете прочерчивали ночной мрак огненными линиями.
Вскоре наш герой достиг бухты Балете — небольшой протоки, шириной метров пятьдесят. Он знал, что встретит эту водную преграду, образованную притоком Марони, и должен будет немедленно ее преодолеть, чтобы оставить водный рубеж между собой и преследователями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171