Акмадия вскочил, шаря по постели в поисках шубы.
– Субхан-алла! – прошептала в темноте Хадиша, прижимаясь крепче к мужу. – Отец, тетушка, что же делать?
А Акмадия, набросив шубу, уже летел в кожаных галошах на улицу.
– Слушай, – сказал Кадес, – уже намного ближе. Наверно, подошли к самому подножью горы Сымтас. А если они подадутся в сторону Койсоймаса, а?
– Что он говорит, боже правый! – воскликнул Акмадия. – Боже мой, что он такое говорит? На той стороне Сымтаса – пушки? Скажи, что, как только они подойдут к Култаю, мы попадем в страшную беду? Кони пропадут, их заберут солдаты и угонят неведомо куда! Боже праведный, лишившись всех коней, вплоть до последнего паршивого жеребенка, мы пропали, пропали! – громко причитал, присев на корточки, Акмадия.
Закричала и Хадиша, присоединившись к нему, и через несколько минут вся семья поднялась на ноги.
– Горе, горе нам, – выли женщины, ударяя себя руками в грудь. – Горе нам!
– Может, они еще и далеко от Сымтаса, – нерешительно проговорил Кадес. Крик женщин раздражал его. – Земля промерзла насквозь, звуки могут казаться ближе, чем они есть на самом деле…
Акмадия заныл несколько тише:
– Ай нет, они, наверно, дошли до Сымтаса! Нам просто не повезло. Нам всегда не везет! Кадес! Надо было перегнать лошадей выше, а мы об этом не позаботились! И в этой стороне им хватило бы травы. А ты, Кадес, старший и ничегошеньки-то не посоветовал нам! Ты же говорил, что отправим лошадей на зимовье в тугаи, к берегам Яика, с самой осени велел собирать всех вместе. О боже! На нас лежит проклятье господне! Все лето мы берегли своих лошадей от ханских джигитов, а теперь сами отдаем их во вражеские руки! Или лягнули нас самих в головы, что мы косили сено на той стороне, где не надо? Горе нам, горе…
– Что ты кричишь?! – замахал руками Кадес. – Нечего меня обвинять зря! Пасли лошадей у свата Култая для того, чтобы спасти их от бедствия! И сейчас еще не поздно их спасти. Надо только выехать сегодня же!
Хадиша, стоявшая в дверях, проговорила плаксиво:
– Деверь, вы должны ехать сами. Мой муж боится холода, он может замерзнуть, лошадь его может поскользнуться на льду, и он погибнет.
«И я могу погибнуть, и моя лошадь может поскользнуться», – подумал Кадес, с неприязнью глядя на невестку.
– Мне кажется, будет всего правильнее, если ты поедешь сам с дядей, – проговорил он мрачно.
– Оба поедем! – решил спор Акмадия. – Там лес, полно русских, одному будет страшновато!
– Возьмите с собой и сына умершего хаджи. Он знает русский язык и может помочь вам в этом деле, – решительно заявил Хадиша.
– А Хаким приехал? – спросил Кадес.
– А вон его кобыла привязана, – махнула рукой Хадиша. – Раз кобыла здесь, значит, и хозяин тоже…
– Вот у него-то и надо спросить о том, что это за грохот. Он знает все, – предложил Кадес.
– Придумал! – бросил Акмадия, поджимая то одну, то другую ногу от холода. – Не могу больше, пойду в дом!
Кадес медленно брел по улице и размышлял: «Если бы Хаким сказал правду! Ведь он – один из тех, что идут сюда. Я давно об этом знаю, как он ни скрывал. „Поехал учиться“, – сказала о нем старуха. Сказки! Пропадал где-то целый месяц, даже на похороны отца не явился. Тоже мне учеба!»
Побродив, он вернулся к дому.
– Ты знаешь, зря я задевал бога, – с сожалением посетовал Акмадия. Он еще надеялся спасти коней.
– Да ладно, – пробормотал Кадес.
– А ты совершил свой утренний намаз?
– Да у меня чирей, какой уж тут намаз! – ответил Кадес, протягивая руку к табакерке с насыбаем.
Пока Акмадия молился, Кадес с наслаждением нюхал табак. Но, как видно, посторонние мысли мешали Акмадии сосредоточить все внимание на господе боге.
– Куда ж подевались эти силачи – русские казаки, которые должны были прибыть сюда со стороны Уйшика? Что ж они не остановили этих красных? – спросил он.
– Не знаю. Но ведь не пришли же еще красные.
– Надо выведать у Хакима, на чьей стороне перевес! – окончательно забыв о молитве, предложил Акмадия.
– Кто возьмет верх, того и надо держаться. Недаром сказано: «Если начальник твой слеп, прищурь и ты один глаз, пригодится»…
Наспех попив чаю, братья направились в дом Жунуса. Надо было прежде всего выразить соболезнование Хакиму по поводу смерти отца. А потом исподволь расспросить обо всем…
Кадес был не из тех людей, что свято творят намазы, придерживаются уразы. От чтения Корана и молитвы он готов был бежать, как заяц в кусты.
– Мне легче косить сено, чем тянуть нудные песни из Корана, – говаривал он.
На пути к дому Жунуса он сказал младшему брату:
– После хазрета Хамидуллы – единственный, кто хорошо разбирается в Коране, – это мулла Мергали. И кстати, Мергали не сомневается в тебе, Акмадия. Ты же лучше всех отвечал даже обычные уроки. Нынешние ученики не могут простоять на молитве и четверти часа. Почитай-ка сейчас в их доме, да так, чтоб бедная, убитая горем старушка Балым умилилась и пустила слезу…
Акмадия не понял маленькой хитрости Кадеса, и от неожиданной похвалы гордо поднял голову.
– К тому же этот проклятый чирей, – продолжал Кадес с мученическим видом. – Вскочил там, где не нужно, не дает даже омовенья совершить, чтобы быть чистым для чтения святых слов Корана. Что б я делал сейчас, если б не ты…
Акмадия шел в своей шубе внакидку и время от времени встряхивал ею, словно просушивая мех воротника. Он важно погладил красивые, пышные черные усы и, взглянув набожно на небо, произнес:
– Мы сделаем так, чтоб Коран прочитал Бекей. Ведь он тоже неплохо читает…
– Да, а если его не будет дома? – живо перебил Кадес. – К тому же он читает гораздо хуже тебя. Нет, будет лучше и солиднее, если ты сам помолишься за ушедшего в лучший мир! То, что большой человек прочитает Коран для старухи и ее образованного сына, будет означать особое уважение к духу покойного Жунуса. Не забывай, что после покойного хаджи на нас будут смотреть в большом ауле!
Акмадия промолчал. А Кадес подумал: «Кажется, я наконец избавился от этой заупокойной канители».
В доме Жунуса завтракали. Большой дастархан, который прежде, при жизни хозяина, всегда был щедро уставлен кушаньями, сейчас заметно оскудел. Старуха с детьми пила чай, сидя у печки. Она сразу же встала навстречу гостям, и, как подобало по обычаю, постелила перед ними для свершения молитвы белое полотенце. Акмадия сел не торопясь, поджав ноги под себя. Он положил ладони на колени, откинул назад голову и, закрыв глаза, начал тихо и заунывно читать молитву. Часто останавливался и долго вздыхал.
Адильбек подталкивал братишку.
– Сбивается, – прошептал он.
Но Алибек, хоть и дремал от долгой поминальной молитвы, не шелохнувшись, высидел ее до конца.
Все долго молчали после молитвы Акмадии. Потом братья выразили горячее соболезнование Хакиму и начали дружно восхвалять достоинства хаджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221