Но скажу вам, Абеке, среди них есть по-настоящему надежные люди. Помните этого маленького сероглазого, да того, что из седьмого аула приходит все к нам, Асан. Этот Асан и наш Хажимукан – на них смело можно положиться…
Крепко задумался Абдрахман после этого разговора. Он нисколько не сомневался, что те, кто ютятся в жалких землянках, недоедают, ходят в лохмотьях, – все как один встанут на борьбу против богатеев и угнетателей, только им надо открыть глаза…
2
Старшина Жол был хитрый и пронырливый человек. Зная, что Байес с утра до вечера находится в лавке, он решил днем сходить к продавцу домой и попытаться разузнать у его жены, что за «учитель» вот уже вторую неделю гостит у них. Жол плохо разбирался в событиях, которые происходили в Теке, но чутьем угадывал, что творилось что-то неладное. По аулам распространялись разные слухи, но никто толком ничего не мог сказать; новостей каждый день было очень много, но старшину интересовала больше всего одна – о Джамбейтинском ханстве. Как желтая бита, что выделяется своим цветом среди других при игре в альчики, так Джамбейтинское ханство было для Жола особенно заметным среди других многочисленных новостей, еще более неправдоподобных, но также заманчивых. Особенно радовало Жола то, что ханство будет укреплять власть биев и старшин, всех тех, кто считается в ауле уважаемым, чтимым и состоятельным человеком. Едва услышав об этом, старшина сразу же сбросил с себя робость, которая вынуждала его всю зиму сторониться разных людских сборищ, стал смелее и ретивее исполнять свои обязанности, одним словом, хотел, чтобы его заметила и оценила новая, еще не созданная власть. «Ханства пока еще нет, но оно будет…» – рассуждал он сам с собой.
Байес хотя и не отличался особой ученостью, зато как свои пять пальцев знал городскую жизнь, был хорошо осведомлен о тех событиях, которые происходили теперь в губернии, но Жолу ничего не рассказывал. Напротив, избегал с ним встречи, а когда случалось бывать вместе, несмотря на родство, держался с ним холодно. Причина заключалась не только в том, что зимовки их располагались далеко друг от друга, – они были разными людьми, по-разному смотрели на вещи, по-разному относились к бедным аульчанам. От зари до зари носился Жол по аулу, выполняя свои обязанности старшины, совался куда надо и не надо – разнимал драчунов, неожиданно вырастал между ссорящимися супругами и со всех срывал определенный куш. Сбор налогов и податей он считал для себя самым почетным занятием; когда удавалось отомстить кому-нибудь за давнюю, давно забытую грубость – радовался, и ему хотелось в этот день петь песни. Аульчане хорошо знали повадки своего старшины, сторонились его, мысленно посылая проклятия: «Когда только аллах избавит нас от тебя!..» А Байес, напротив, был очень общительным человеком. Когда он уезжал в город, жители аула с нетерпением ожидали его возвращения, ожидали, как весеннюю птичку, – покупали товары, а главное, узнавали новости. Вот и теперь народ толпился возле лавки Байеса – это видел сейчас Жол, проезжая мимо. И по тому, как люди затаенно перешептывались и отворачивались от него, старшина снова почувствовал, что происходит что-то неладное. «Они узнали что-то, чего не знаю я, – подумал Жол. – Или…» А что «или», на этот вопрос старшина не мог ответить. Он заметил пытливый, пронизывающий взгляд учителя и невольно поежился. «И усы сбрил, и бороду… Может, ты и есть тот самый сатана, который, скрываясь, сеет смуту в народе?..»
Возле дома Байеса Жол грузно сполз с лошади. Привязав ее за жердь, он торопливо зашагал к двери, широкие полы длинного ватного чапана распахнулись, показались лоснящиеся хромовые сапоги.
– Здравствуй, келин, как поживаешь? – поприветствовал он Бигайшу, проходя в глубь комнаты, к почетному месту, застланному ковром. Верный своей привычке, он мигом обшарил взглядом комнату и, обернувшись, пристально посмотрел на женщину с худощавым продолговатым лицом. Бигайша стояла возле двери и смущенно поглаживала ладонью щеку. Взгляд ее был устремлен к печке, где с лежанки свисал краешек одеяла. Жол тоже быстро посмотрел в ту сторону.
– Слава аллаху! Как сами, как ваше здоровье? – ответила Бигайша и, торопливо взяв веник, принялась сметать с кошмы сор.
Она имела привычку: какой бы гость ни заходил к ним в дом, обязательно, прежде чем усадить его, проходилась веником по кошме. Но на этот раз был и другой повод, заставивший ее взяться за уборку. Бигайша хотела поскорее спрятать бумажку, торчавшую из-под одеяла, пока еще старшина не заметил ее, а если уже заметил, то – не запрятал в свой глубокий карман. Шмыгнув мимо Жола, она подошла к лежанке и, делая вид, что поправляет одеяло, скомкала пожелтевший листок бумаги, отпечатанный крупным типографским шрифтом, и спрятала его в разрез старенького камзола. Затем, облегченно вздохнув, принялась медленно подметать комнату, чуть дотрагиваясь до кошмы, досадуя на себя: «Как же я раньше не удосужилась убрать ее, ведь этот пронырливый мог взять ее и прочесть!.. Из-за моей нерасторопности с учителем могла бы приключиться большая беда!..» Хотя Бигайша и не совсем понимала, о чем говорилось в этой бумажке, но зато прекрасно знала, что ее ни в коем случае не следует показывать своему деверю-старшине. Не раз она слышала, как об этом говорили между собой ее муж и Абеке-учитель. Бумажку скрывали от старшины, но зато читали ее беднякам-рыбакам.
Как ни поспешно Бигайша спрятала бумажку, Жол заметил ее. И даже успел прочесть заголовок, набранный крупными, как большие крючки для ловли щук, буквами: «ВОЗЗВАНИЕ». Он мысленно повторил это слово несколько раз, стараясь разгадать, что оно обозначает. «Воззвание?! Воззвание?! А-а, вон оно что – звать!.. Звать народ! Призывать народ, смутьянить!..»
– Келин, дай-ка мне эту свою бумажку!
Бигайша вздрогнула, но не подала вида, что испугалась. Продолжая водить по кошме веником, спросила:
– Какую бумажку, кайнага? – Она принялась неторопливо перевязывать веревочку на венике.
– Воззвание, которое ты только что положила себе в карман.
– Что вы, кайнага, да это… просто так, ненужная бумажка, чай был в нее завернут. Жаппар мой вечно разбрасывает мусор по комнате… Сколько раз я ему говорила: «Не сори, не бросай!..» Не понимает, – сердито проговорила Бигайша. – Вон он, посмотрите на него, – она кивнула головой на смуглолицего парнишку, только что вошедшего в комнату.
Жаппар заметил, что мать смотрела на него совсем не сердито, она глазами указывала на листок, спрятанный в кармане; мальчик растерялся, он никак не мог сообразить, что хочет от него мать. Робко переступая с ноги на ногу, он подошел к ней и остановился в недоумении.
– Меня, келин, не интересует, нужная это или ненужная бумажка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
Крепко задумался Абдрахман после этого разговора. Он нисколько не сомневался, что те, кто ютятся в жалких землянках, недоедают, ходят в лохмотьях, – все как один встанут на борьбу против богатеев и угнетателей, только им надо открыть глаза…
2
Старшина Жол был хитрый и пронырливый человек. Зная, что Байес с утра до вечера находится в лавке, он решил днем сходить к продавцу домой и попытаться разузнать у его жены, что за «учитель» вот уже вторую неделю гостит у них. Жол плохо разбирался в событиях, которые происходили в Теке, но чутьем угадывал, что творилось что-то неладное. По аулам распространялись разные слухи, но никто толком ничего не мог сказать; новостей каждый день было очень много, но старшину интересовала больше всего одна – о Джамбейтинском ханстве. Как желтая бита, что выделяется своим цветом среди других при игре в альчики, так Джамбейтинское ханство было для Жола особенно заметным среди других многочисленных новостей, еще более неправдоподобных, но также заманчивых. Особенно радовало Жола то, что ханство будет укреплять власть биев и старшин, всех тех, кто считается в ауле уважаемым, чтимым и состоятельным человеком. Едва услышав об этом, старшина сразу же сбросил с себя робость, которая вынуждала его всю зиму сторониться разных людских сборищ, стал смелее и ретивее исполнять свои обязанности, одним словом, хотел, чтобы его заметила и оценила новая, еще не созданная власть. «Ханства пока еще нет, но оно будет…» – рассуждал он сам с собой.
Байес хотя и не отличался особой ученостью, зато как свои пять пальцев знал городскую жизнь, был хорошо осведомлен о тех событиях, которые происходили теперь в губернии, но Жолу ничего не рассказывал. Напротив, избегал с ним встречи, а когда случалось бывать вместе, несмотря на родство, держался с ним холодно. Причина заключалась не только в том, что зимовки их располагались далеко друг от друга, – они были разными людьми, по-разному смотрели на вещи, по-разному относились к бедным аульчанам. От зари до зари носился Жол по аулу, выполняя свои обязанности старшины, совался куда надо и не надо – разнимал драчунов, неожиданно вырастал между ссорящимися супругами и со всех срывал определенный куш. Сбор налогов и податей он считал для себя самым почетным занятием; когда удавалось отомстить кому-нибудь за давнюю, давно забытую грубость – радовался, и ему хотелось в этот день петь песни. Аульчане хорошо знали повадки своего старшины, сторонились его, мысленно посылая проклятия: «Когда только аллах избавит нас от тебя!..» А Байес, напротив, был очень общительным человеком. Когда он уезжал в город, жители аула с нетерпением ожидали его возвращения, ожидали, как весеннюю птичку, – покупали товары, а главное, узнавали новости. Вот и теперь народ толпился возле лавки Байеса – это видел сейчас Жол, проезжая мимо. И по тому, как люди затаенно перешептывались и отворачивались от него, старшина снова почувствовал, что происходит что-то неладное. «Они узнали что-то, чего не знаю я, – подумал Жол. – Или…» А что «или», на этот вопрос старшина не мог ответить. Он заметил пытливый, пронизывающий взгляд учителя и невольно поежился. «И усы сбрил, и бороду… Может, ты и есть тот самый сатана, который, скрываясь, сеет смуту в народе?..»
Возле дома Байеса Жол грузно сполз с лошади. Привязав ее за жердь, он торопливо зашагал к двери, широкие полы длинного ватного чапана распахнулись, показались лоснящиеся хромовые сапоги.
– Здравствуй, келин, как поживаешь? – поприветствовал он Бигайшу, проходя в глубь комнаты, к почетному месту, застланному ковром. Верный своей привычке, он мигом обшарил взглядом комнату и, обернувшись, пристально посмотрел на женщину с худощавым продолговатым лицом. Бигайша стояла возле двери и смущенно поглаживала ладонью щеку. Взгляд ее был устремлен к печке, где с лежанки свисал краешек одеяла. Жол тоже быстро посмотрел в ту сторону.
– Слава аллаху! Как сами, как ваше здоровье? – ответила Бигайша и, торопливо взяв веник, принялась сметать с кошмы сор.
Она имела привычку: какой бы гость ни заходил к ним в дом, обязательно, прежде чем усадить его, проходилась веником по кошме. Но на этот раз был и другой повод, заставивший ее взяться за уборку. Бигайша хотела поскорее спрятать бумажку, торчавшую из-под одеяла, пока еще старшина не заметил ее, а если уже заметил, то – не запрятал в свой глубокий карман. Шмыгнув мимо Жола, она подошла к лежанке и, делая вид, что поправляет одеяло, скомкала пожелтевший листок бумаги, отпечатанный крупным типографским шрифтом, и спрятала его в разрез старенького камзола. Затем, облегченно вздохнув, принялась медленно подметать комнату, чуть дотрагиваясь до кошмы, досадуя на себя: «Как же я раньше не удосужилась убрать ее, ведь этот пронырливый мог взять ее и прочесть!.. Из-за моей нерасторопности с учителем могла бы приключиться большая беда!..» Хотя Бигайша и не совсем понимала, о чем говорилось в этой бумажке, но зато прекрасно знала, что ее ни в коем случае не следует показывать своему деверю-старшине. Не раз она слышала, как об этом говорили между собой ее муж и Абеке-учитель. Бумажку скрывали от старшины, но зато читали ее беднякам-рыбакам.
Как ни поспешно Бигайша спрятала бумажку, Жол заметил ее. И даже успел прочесть заголовок, набранный крупными, как большие крючки для ловли щук, буквами: «ВОЗЗВАНИЕ». Он мысленно повторил это слово несколько раз, стараясь разгадать, что оно обозначает. «Воззвание?! Воззвание?! А-а, вон оно что – звать!.. Звать народ! Призывать народ, смутьянить!..»
– Келин, дай-ка мне эту свою бумажку!
Бигайша вздрогнула, но не подала вида, что испугалась. Продолжая водить по кошме веником, спросила:
– Какую бумажку, кайнага? – Она принялась неторопливо перевязывать веревочку на венике.
– Воззвание, которое ты только что положила себе в карман.
– Что вы, кайнага, да это… просто так, ненужная бумажка, чай был в нее завернут. Жаппар мой вечно разбрасывает мусор по комнате… Сколько раз я ему говорила: «Не сори, не бросай!..» Не понимает, – сердито проговорила Бигайша. – Вон он, посмотрите на него, – она кивнула головой на смуглолицего парнишку, только что вошедшего в комнату.
Жаппар заметил, что мать смотрела на него совсем не сердито, она глазами указывала на листок, спрятанный в кармане; мальчик растерялся, он никак не мог сообразить, что хочет от него мать. Робко переступая с ноги на ногу, он подошел к ней и остановился в недоумении.
– Меня, келин, не интересует, нужная это или ненужная бумажка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221