Я заговорил с ним по-арабски, когда он пришел в себя после боя с Бедди. Я спросил его, согласен ли он вести нас к югу, от оазиса к оазису, на территорию Кано. Он ответил, что охотно отведет нас в ад и согласен оставаться там, пока мы там будем. Он несомненно был храбрым человеком.
Тогда я сказал, что мы отберем его верблюда и оружие (к сожалению, винтовки у него не было), и оставим его здесь умирать от жажды.
- Случится то, что написано, - спокойно ответил он, пожав плечами, и больше ничего мы не могли от него добиться. В конце концов мы взяли его с собой, связав и посадив его на его же верблюда. Мы оставили его у первого же колодца, к которому пришли. Этот колодец мы отыскали, идя в обратном направлении по следу его приятелей. От колодца мы уехали с полными мехами воды и половиной провизии нашего пленника.
Смерть Дигби была первой из катастроф. Вскоре после нее мы встретились со страшной песчаной бурей, во время которой чуть не погибли. Потом мы потеряли караванную дорогу. Возможно, что мы, не заметив, пересекли ее на каком-либо каменистом участке, где следов не было. А может быть, следы были занесены песчаной бурей.
Умирая от жажды, мы дошли до колодца, который оказался высохшим. У этого колодца наши верблюды, умиравшие от голода, поели какой-то ядовитой травы. К концу следующего дневного перехода они издохли. Мы оказались одни в пустыне, без оружия и верблюдов, с одним мехом воды, в котором сохранилось не больше бутылки. Мы решили не пить эту воду до тех пор, пока сможем выдержать. Целый день мы шли вперед и к концу дня не знали, ближе или дальше мы от караванной дороги…
К вечеру мы были неспособны говорить. У нас растрескались губы и распухли языки. Рот был совершенно сухой. Это страшное ощущение. Кожа во рту кажется толстой и жесткой, гортань сжимается, точно ее давит резиновым кольцом.
Я показал на драгоценный мех с водой и вопросительно поднял брови. Хэнк покачал головой и показал на заходящее солнце и затем на зенит. Это значило, что пить нам следовало не раньше чем завтра, потому что завтра будет хуже, чем сегодня.
Всю ночь мы шли качаясь, потому что наше спасение зависело от того, удастся нам дойти до дороги или нет. К утру я почувствовал, что больше не могу идти, и сел на песок. Мои товарищи увидели, что я обессилел, легли рядом, и мы уснули.
Я проснулся от солнечного света и увидел, что Бедди держит в руках клочок бумаги. Его лицо было совершенно искажено, и он беззвучно шевелил губами. Он передал листок мне. На листке было нацарапано:
«Ребята, пейте медленно и идите быстро. Мы были хорошими товарищами, Бедди.
Хэнк».
Хэнк ушел… Бедди развязал мех и набрал в рот воды. Он долго держал ее во рту и наконец медленно проглотил.
- Глотни воды… Делай, как я, - прохрипел он. - Надо слушаться Хэнка, - добавил он, но я покачал головой. Я не хотел пить эту воду.
- Пей, - хрипел Бедди. - Он ушел. Если мы не будем пить, значит, он ушел зря. Теперь надо пить. Иначе он зря умер. Нельзя не пить, приятель…
Я наполнил рот водой и с трудом ее проглотил, но не мог проглотить странного комка, который был у меня в горле…
Мы шли весь этот день и следующий, время от времени набирая в рот воды. Перед самым закатом на второй день мы увидели мираж. Пальмы, деревня и маленькая белая мечеть… Мы пошли вперед, и мираж оказался действительностью. В этой деревне мы остались на несколько месяцев. Время от времени мы уходили в пустыню на поиски Хэнка. Мы работали в садах, носили воду, сторожили верблюдов и делали все, что нам предлагали. Когда приходили французские патрули, мы прятались в пустыне и все население деревни нам сочувствовало.
Мы не раз могли бы присоединиться к одному из идущих на юг караванов, но Бедди не хотел уходить из деревни. Он был совершенно уверен в том, что Хэнк остался в живых. Он был убежден, что Хэнк бессмертен. Сперва он говорил:
- Завтра он сюда ввалится, здоровый как черт… С ним ничего не сделается. - Потом говорил еще: - Хэнка убить невозможно. Он, так сказать, неистребим… Я помню, как в Колорадо он пробрался через горы Панаминт и через долину Смерти, а потом вылез на горы по другую сторону. Он гнал конокрада и там, в горах, нашел его подохшим от жары. Хэнк потрогал его и вернулся обратно. Два раза прошел всю дорогу, а тот сдох от одного раза!
Наконец с севера пришел караван, направлявшийся в Зиндер (центральный пункт французской военной территории). Бедди предложил отправиться с этим караваном в качестве погонщиков.
- Нельзя же нам навсегда оставаться здесь, приятель, - сказал он. - И то я, пожалуй, слишком долго ждал… Но ведь надо же было Хэнку дать нас догнать…
Если бы не необходимость доставить письмо Майкла и не желание увидеть Изабель, я, пожалуй, попросил бы Бедди остаться еще в этой деревне. Я чувствовал, что ему этого хотелось. Мы присоединились к каравану и шли до самого Зиндера. Неподалеку от французского форта мы ушли из каравана, хотя едва ли чем-либо рисковали в случае встречи с французами. Все же нельзя было ручаться за то, что мы не встретим какого-нибудь знакомого унтер-офицера или патруль, отыскивающий в пустыне дезертиров.
Наши приключения между Зиндером и английской границей были многочисленны, и дорога была очень тягостна. Но после того, как я потерял моих братьев, а Бедди потерял Хэнка, мы ни на что не обращали внимания. На границе в Барбера мы увидели солдат в английской колониальной форме. Они были из батальона негров Хаусса.
В один прекрасный день мы въехали на ослах в город Кано, и, встретив одного англичанина, я признался, что я его соотечественник. Он был очень со мной любезен и помог мне связаться с нашим другом, вернее с другом тети Патрисии, неким мистером Лоуренсом, который служил в колониальном управлении на Нигере. Лоуренс прислал мне денег и пригласил вместе с Бедди приехать к нему. Когда я сказал Бедди, что завтра утром он снова сядет на железную дорогу, он улыбнулся, покачал головой и сказал, что не сядет. Он приехал в Кино только для того, чтобы меня проводить, а теперь он должен был вернуться и разыскать Хэнка. Его ничем нельзя было разубедить в том, что Хэнк жив.
- Разве ты ушел бы, если бы твой брат потерялся? - сказал он. - Нет, друг, это не годится. Хэнка надо найти.
Я сделал для него все, что смог. Я достал ему великолепного верблюда и второго верблюда для провизии, воды, небольшую палатку, оружие и много патронов. Я нанял ему негра-проводника, бывшего солдата английской армии. Этого негра мне порекомендовал тот самый англичанин, которого я встретил в Кано, чиновник по фамилии Мордонт. Мордонт сказал негру, что он должен идти на север с американским «исследователем» и во всем ему повиноваться; уплатил ему половину жалованья и обещал вторую половину по возвращении в Кано со своим хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Тогда я сказал, что мы отберем его верблюда и оружие (к сожалению, винтовки у него не было), и оставим его здесь умирать от жажды.
- Случится то, что написано, - спокойно ответил он, пожав плечами, и больше ничего мы не могли от него добиться. В конце концов мы взяли его с собой, связав и посадив его на его же верблюда. Мы оставили его у первого же колодца, к которому пришли. Этот колодец мы отыскали, идя в обратном направлении по следу его приятелей. От колодца мы уехали с полными мехами воды и половиной провизии нашего пленника.
Смерть Дигби была первой из катастроф. Вскоре после нее мы встретились со страшной песчаной бурей, во время которой чуть не погибли. Потом мы потеряли караванную дорогу. Возможно, что мы, не заметив, пересекли ее на каком-либо каменистом участке, где следов не было. А может быть, следы были занесены песчаной бурей.
Умирая от жажды, мы дошли до колодца, который оказался высохшим. У этого колодца наши верблюды, умиравшие от голода, поели какой-то ядовитой травы. К концу следующего дневного перехода они издохли. Мы оказались одни в пустыне, без оружия и верблюдов, с одним мехом воды, в котором сохранилось не больше бутылки. Мы решили не пить эту воду до тех пор, пока сможем выдержать. Целый день мы шли вперед и к концу дня не знали, ближе или дальше мы от караванной дороги…
К вечеру мы были неспособны говорить. У нас растрескались губы и распухли языки. Рот был совершенно сухой. Это страшное ощущение. Кожа во рту кажется толстой и жесткой, гортань сжимается, точно ее давит резиновым кольцом.
Я показал на драгоценный мех с водой и вопросительно поднял брови. Хэнк покачал головой и показал на заходящее солнце и затем на зенит. Это значило, что пить нам следовало не раньше чем завтра, потому что завтра будет хуже, чем сегодня.
Всю ночь мы шли качаясь, потому что наше спасение зависело от того, удастся нам дойти до дороги или нет. К утру я почувствовал, что больше не могу идти, и сел на песок. Мои товарищи увидели, что я обессилел, легли рядом, и мы уснули.
Я проснулся от солнечного света и увидел, что Бедди держит в руках клочок бумаги. Его лицо было совершенно искажено, и он беззвучно шевелил губами. Он передал листок мне. На листке было нацарапано:
«Ребята, пейте медленно и идите быстро. Мы были хорошими товарищами, Бедди.
Хэнк».
Хэнк ушел… Бедди развязал мех и набрал в рот воды. Он долго держал ее во рту и наконец медленно проглотил.
- Глотни воды… Делай, как я, - прохрипел он. - Надо слушаться Хэнка, - добавил он, но я покачал головой. Я не хотел пить эту воду.
- Пей, - хрипел Бедди. - Он ушел. Если мы не будем пить, значит, он ушел зря. Теперь надо пить. Иначе он зря умер. Нельзя не пить, приятель…
Я наполнил рот водой и с трудом ее проглотил, но не мог проглотить странного комка, который был у меня в горле…
Мы шли весь этот день и следующий, время от времени набирая в рот воды. Перед самым закатом на второй день мы увидели мираж. Пальмы, деревня и маленькая белая мечеть… Мы пошли вперед, и мираж оказался действительностью. В этой деревне мы остались на несколько месяцев. Время от времени мы уходили в пустыню на поиски Хэнка. Мы работали в садах, носили воду, сторожили верблюдов и делали все, что нам предлагали. Когда приходили французские патрули, мы прятались в пустыне и все население деревни нам сочувствовало.
Мы не раз могли бы присоединиться к одному из идущих на юг караванов, но Бедди не хотел уходить из деревни. Он был совершенно уверен в том, что Хэнк остался в живых. Он был убежден, что Хэнк бессмертен. Сперва он говорил:
- Завтра он сюда ввалится, здоровый как черт… С ним ничего не сделается. - Потом говорил еще: - Хэнка убить невозможно. Он, так сказать, неистребим… Я помню, как в Колорадо он пробрался через горы Панаминт и через долину Смерти, а потом вылез на горы по другую сторону. Он гнал конокрада и там, в горах, нашел его подохшим от жары. Хэнк потрогал его и вернулся обратно. Два раза прошел всю дорогу, а тот сдох от одного раза!
Наконец с севера пришел караван, направлявшийся в Зиндер (центральный пункт французской военной территории). Бедди предложил отправиться с этим караваном в качестве погонщиков.
- Нельзя же нам навсегда оставаться здесь, приятель, - сказал он. - И то я, пожалуй, слишком долго ждал… Но ведь надо же было Хэнку дать нас догнать…
Если бы не необходимость доставить письмо Майкла и не желание увидеть Изабель, я, пожалуй, попросил бы Бедди остаться еще в этой деревне. Я чувствовал, что ему этого хотелось. Мы присоединились к каравану и шли до самого Зиндера. Неподалеку от французского форта мы ушли из каравана, хотя едва ли чем-либо рисковали в случае встречи с французами. Все же нельзя было ручаться за то, что мы не встретим какого-нибудь знакомого унтер-офицера или патруль, отыскивающий в пустыне дезертиров.
Наши приключения между Зиндером и английской границей были многочисленны, и дорога была очень тягостна. Но после того, как я потерял моих братьев, а Бедди потерял Хэнка, мы ни на что не обращали внимания. На границе в Барбера мы увидели солдат в английской колониальной форме. Они были из батальона негров Хаусса.
В один прекрасный день мы въехали на ослах в город Кано, и, встретив одного англичанина, я признался, что я его соотечественник. Он был очень со мной любезен и помог мне связаться с нашим другом, вернее с другом тети Патрисии, неким мистером Лоуренсом, который служил в колониальном управлении на Нигере. Лоуренс прислал мне денег и пригласил вместе с Бедди приехать к нему. Когда я сказал Бедди, что завтра утром он снова сядет на железную дорогу, он улыбнулся, покачал головой и сказал, что не сядет. Он приехал в Кино только для того, чтобы меня проводить, а теперь он должен был вернуться и разыскать Хэнка. Его ничем нельзя было разубедить в том, что Хэнк жив.
- Разве ты ушел бы, если бы твой брат потерялся? - сказал он. - Нет, друг, это не годится. Хэнка надо найти.
Я сделал для него все, что смог. Я достал ему великолепного верблюда и второго верблюда для провизии, воды, небольшую палатку, оружие и много патронов. Я нанял ему негра-проводника, бывшего солдата английской армии. Этого негра мне порекомендовал тот самый англичанин, которого я встретил в Кано, чиновник по фамилии Мордонт. Мордонт сказал негру, что он должен идти на север с американским «исследователем» и во всем ему повиноваться; уплатил ему половину жалованья и обещал вторую половину по возвращении в Кано со своим хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82