Конечно, я никогда еще не путешествовала: само это понятие было для меня новым, как и города, деревни и местечки, через которые мы проезжали; иногда они были слишком незначительными, чтобы вообще иметь какое-нибудь имя. По дороге я, разумеется, накупила множество путеводителей, брошюр и карт: в конце концов, это был мир, который я обязана знать!
Наш путь лежал от побережья Бретани на юг через Рен. Нам было необходимо как можно быстрее достичь устья Луары. Затем — Нант, Анже, и, следуя вдоль берегов Луары и других рек, мы должны были добраться до нужного нам перекрестка дорог на юге.
Из Анже мы направимся вдоль Луары в Тур, затем вдоль Солони и дальше через долины многочисленных рек, минуя один замок за другим, пока не доберемся до реки Шер, потом будут Бурж, Невер, Мулен и Роан. Неподалеку от тех мест мы впервые услышим о наводнении, случившемся дальше к югу в необычное время года. Сона разольется к тому времени до самого Макона на север. Как мы узнаем потом в Лионе, воды Соны и Роны, берегов которой мы будем стараться держаться после Луары, уже достигнут уровня, который редко отмечался раньше. (Впоследствии мне пришла в голову мысль: почему это наводнение оказалось наиболее бедственным на памяти нескольких поколений, почему воды позади нас поднимались так, словно мы каким-то образом обуздывали силу Луны и меняли сезонный цикл рек?.. Было ли это сознательно или как-то иначе вызвано моими спутниками? Хоть я и не была уверена в своей догадке, она лишила меня покоя.)
Мы проедем вниз по течению Роны через Лион, Вьен, Баланс и Монтелимар. Оранж, как сказал отец Луи, станет нашими воротами на юг. Потом нас ждут Авиньон и Арль. И, наконец, близ местечка, которого я не стану называть (его нет уже ни на одной карте), за Ле-Бо, севернее Арля, мы найдем перекресток дорог у могилы Мадлен, и наша миссия на этом закончится.
— Скажи ему, — сказал священник, имея в виду, конечно, мальчишку, Мишеля, восседавшего на козлах (с этими словами духи рассеялись в воздухе, как утренний туман, пар или дым, слышался лишь слабый голос отца Луи), — скажи ему, — повторил он, — чтобы он ехал всю ночь на юг, через Рен к Луаре, а затем вдоль ее течения — к Нанту и Анже.
Я начала нервничать, а станет ли мальчик, вероятно двумя годами меня моложе, выполнять указания девчонки? Но ведь я больше не девочка. Или все же осталась ею? Так ли просто перестать быть девчонкой, как сменить ленточки в волосах на жилеты, корсеты и шейные платки? Я постучала в тисненую кожаную обшивку потолка берлина тросточкой, которую Себастьяна мне всучила: это была палка из бамбука, растущего на Суматре, с позолоченной ручкой. До этого она казалась мне совершенно бесполезной. Берлин тут же замедлил ход.
— Что угодно месье? — спросил Мишель, открывая дверь экипажа. — Да , месье, — ответил он через короткое время, внимательно и уважительно выслушав мои наставления.
Я знала, что мы теперь далеко от большой воды, ведь мы удалялись от С*** в глубь страны, из чего я справедливо заключила, что увижу духов вновь не раньше чем мы достигнем Луары близ Нанта.
До Рена мы добрались на закате: в его чарующем свете этот город не испугал меня так, как другие после него. Хоть я и была снабжена одеждой, Себастьяна не сумела подобрать для меня подходящую обувь: на мне были туфли без задников. Пришлось ждать в карете, пока Мишель искал кожевника, который открыл бы свою мастерскую в столь поздний час. Ему удалось найти такого, и именно в семейной мастерской этого человека (у всех домочадцев руки были покрыты пятнами, но не от работы с кожами, а из-за какого-то редкого и прискорбного заболевания) я выбрала себе пару обуви. По крайней мере, пыталась. Приходилось ли мне делать что-либо подобное раньше? Нет, никогда. Я пребывала в растерянности. Мишель весьма убедительно говорил о паре простых коричневых башмаков до колен, пусть даже слегка поношенных. Но я не была столь уверена. Вскоре я сидела, уставясь на разбросанную вокруг обувь, наводящую на мысль об отсеченных на поле битвы конечностях. Я перепробовала, наверно, десять, а то и двадцать пар ношеной мужской обуви. Дело кончилось тем, что жена кожевника распахнула настежь двери мастерской и встала там, уперев руки в свои широкие бедра, пока Мишель не шепнул мне, что пора выбирать и уходить. Столь же непривычная к деньгам, как и к процедуре выбора, я заплатила гораздо меньше, чем было нужно (кстати, теперь я понимаю, что переплатила, когда нанимала Мишеля в кучера). Вновь отправившись в путь той ночью, я высыпала все, что было в сумочке, себе на колени, чтобы посмотреть, сколько у меня осталось денег. Интересно, о чем думала Себастьяна, отправляя меня через всю Францию, одетую словно мальчик-куколка из прошлого века, в экипаже, который роскошью затмевал любой придорожный дом.
Моих спутников не было видно всю эту долгую ночь. Теперь я хоть и читала, но была настороже, разглядывая окрестности, освещенные сперва луной, а затем восходящим бронзовым солнцем. Я пыталась заснуть, но не могла, поскольку была охвачена беспокойством и мне очень, очень хотелось попрактиковаться в колдовском Ремесле. Что, к сожалению, я и сделала в ту же ночь.
Мы медленно продвигались по скверной дороге. Я приказала Мишелю ехать до самого рассвета. Если бы он мне понадобился, я постучала бы тростью в потолок экипажа, в противном случае ему надлежало продолжать путь и не беспокоить меня. Настало время осуществить мой план — попробовать свои силы в Ремесле. Удастся мне добиться успеха или я потерплю неудачу — свидетелей не будет.
Предсказывание будущего. В первый раз читая «Книгу» Себастьяны, я была заинтригована упоминанием о возможности вызывать вещие сны. Этот аспект Ремесла казался мне вполне осуществимым. Вот то, что я смогу сделать, думала я. Во время первого ужина в Равендале Себастьяна рассказывала о способах предсказания будущего, издавна применявшихся сестрами: чтение по листочкам чая, по внутренностям птиц и тому подобное. Но еще больше меня заинтересовало прочитанное позже в ее описании Греческого ужина. Именно к этим страницам я сейчас и вернулась.
Я перечитала рецепт, предложенный парижской ведьмой и якобы полученный ею от пользовавшейся дурной славой Катрин Монвуазен, она же Лавуазен. В нем говорилось о кладбище, крови, изуродованных мужских гениталиях. По правде говоря, каким бы фантастическим ни казалось теперь это заклинание, я могла бы попробовать его, будь у меня на это средства и время, но, поскольку оно начинало действовать лишь через много недель, времени-то у меня и не было. (Да и не была я расположена колдовать на каком-то магическом фаллосе!) Вот почему я прибегла к усеченной версии этого рецепта, добавив к нему немножко из другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183