Комната пряталась под самым навесом крыши одного из тех теснившихся на узких улочках Анже старых домов, каркасом которых служили уложенные крест-накрест балки. Дома эти словно наклонялись вперед, тень от них падала на улочки даже в полдень. В скошенном потолке было проделано единственное окошко, далеко внизу струился Майен, чьи воды некогда заполняли крепостные рвы соседнего замка. Высунувшись из окна и посмотрев налево, можно было увидеть знаменитые крепостные башни, жуткие сооружения из темного камня и аспидного сланца, единственным украшением которых была опоясывающая их посередине полоса яркого камня.
— Что ж, — сказала я себе, — это мне вполне подойдет.
Прошлой ночью, когда я пришла в себя и привела в порядок свои мысли, я читала «Книгу» Себастьяны, особенно запись, сделанную вскоре после Греческого ужина, — о некоей сестре, которая всевозможными способами пыталась избежать участи всех ведьм — прихода крови. (Себастьяна пишет, что эта сестра тем не менее умерла именно так: кровь настигла ее в одном финском городке в 1802 году.) Себастьяна описывает одну из таких попыток, предпринятых этой безымянной сестрой. В трех довольно коротких фразах рассказывается о том, что ведьма, конечно, потерпела неудачу, но однажды ей удалось остановить поток крови у овцы с отрубленными ногами. Заклинание в случае с этой несчастной овцой, разделанной живьем, включало названия «четырех рек, вытекающих из Эдема», упомянутых в Первой Книге Моисеевой; во всем остальном заклинание было вполне заурядным.
Почему бы и нет, подумала я. Мадлен, конечно, не животное со скотного двора, но все же…
Ту ночь я провела в одиночестве, лежа в маленькой тихой и чистой комнате на том, что было предназначено служить кроватью, рассчитывая, что призраки не явятся до тех пор, пока я через несколько часов не позвоню в колокольчик. Я попросила Библию у хозяйки гостиницы, и она тут же с радостью принесла мне ее. Хоть я и устала, но все же сомневалась, что смогу уснуть. Библия и «Книга» Себастьяны лежали подле меня, я была взволнована, и мне не терпелось приступить к колдовству, мысли мои метались, как мышь в лабиринте. Буду читать… Но пока я лежала на тонком соломенном тюфяке, свежий речной воздух, проникнув через открытое окно, наполнил комнату. С заходом солнца заметно похолодало. Натянув на себя старенькое рваное одеяло (кусок черного хлеба, сыр и соленая свинина были уже съедены), я сбросила башмаки, купленные недавно в Рене. Гостеприимная тишина этого дома вызвала во мне необъяснимый прилив благодарности к хозяйке гостиницы, не докучавшей мне расспросами. Да, наступила наконец тишина, нарушаемая лишь шумом реки. И это после многих часов скрежета колес берлина по бесконечным дорогам! Так я лежала, обессиленная и взволнованная, чувствуя, однако, приятную тяжесть в желудке, готовая читать Слово Божие… но не успела даже взять книгу в руки: меня сморил сон.
Через некоторое время я внезапно проснулась: левая рука лежала на Библии. Правой я лихорадочно шарила подле себя: да, «Книга» Себастьяны была здесь.
И вновь — обе руки на книгах — я отдалась во власть сна. Проснулась, опять гадая: который час? А если точнее: долго ли еще осталось до полуночи?
Надев башмаки, я не без труда спустилась вниз по темной лестнице, прошла через общие залы гостиницы, пустые, но наполненные густым дымом и запахом тушеного мяса, и выбралась на узкую улочку. С собой я взяла обе книги: Себастьяны и… Бога — и теперь стояла на темной улице, держа их под мышками. От булыжников мостовой несло холодом, в воздухе стоял запах реки и дыма от бесчисленных городских дымоходов. Глядя вверх на темные деревянные дома, которые, казалось, наклонились над улицей и смотрели на меня, я гадала, в какую сторону идти. Карты и путеводители, которые должны были направлять и разъяснять, остались в экипаже. Я ничего не знала об Анже, но все же решила идти по улице, ведущей вниз от гостиницы и замка-крепости, господствовавшей над местностью.
Вскоре я увидела на городской башне, что до полуночи осталось еще два часа. Это подтвердили и часы, висящие в витрине charcuterie среди мертвенно-бледных свиных голов и покрывшихся коркой брусков паштета. Только тогда я решила отыскать таверну и, должна признаться, наслаждалась, просто упивалась своей нынешней свободой. (Разве я могла раньше ходить куда-нибудь по собственному желанию, а не потому, что это предписывал монастырский распорядок или даже мои спасители?)
Таверну с невероятным названием «La Grosse Poule» я обнаружила немного дальше, вниз по реке. Там сидели лишь несколько завсегдатаев, людей, очевидно, видавших виды, и я уединилась в темном углу с кружкой пива и Библией. Читала я при свете единственной тонкой сальной свечи. И хотя она очень быстро догорела, лишив меня своего скромного тепла, но зато косые взгляды жителей Анже бросали меня в жар. К счастью, они вскоре примирились, что среди них чужак.
Во второй главе Первой Книги Моисеевой я прочла о райских реках Фисоне, Тихоне, Хиддекеле и Евфрате. Обращалась я, признаться, и еще к нескольким более знакомым местам Библии, чтение которых несло мне успокоение в прежние времена. Я еще не выпила и половины кружки.
Итак, я располагала парой свободных часов, чтобы обдумать заклинание. Я могла бы сидеть в таверне вполне довольная собой, если бы одна из притч Ветхого Завета не навела меня на мрачные мысли. Я погрузилась в размышления о том, о чем не думала с тех пор, как покинула Равендаль, — о приходе крови. В Равендале я узнала, как мне суждено умереть: ведь кровь любой ведьмы всегда готова предать ее — она убегает, как вода из котелка, оставленного на огне без присмотра. Описания прихода крови, прочитанные мной в «Книге» Себастьяны, были ужасны: он застигал ведьм врасплох, по сути, без всякого предупреждения — красная жидкость начинала вдруг течь из всех отверстий. Там было написано, что большинство ведьм буквально видели приход крови, словно они выглядывают из окна, к которому вплотную подступил красный прилив, и весь мир для них окрашен в красный цвет. Даже глаза их становятся темно-красными! Сначала кровь сочится из пор розово-красной испариной. Красная влага капает из ноздрей и стекает из ушей к шее. Мягкие ткани набухают под ногтями, пока они не соскальзывают с пальцев рук и ног. Кровь струится потоком из половых органов. И, наконец, с особой силой хлещет изо рта. Таким образом кровь вытекает через каждое отверстие на теле, и ведьма находит свою красную смерть. Для всех ведьм конец один.
Я заказала вторую кружку пива и попыталась убедить себя, что мне не следует беспокоиться о крови, поскольку ничего с этим нельзя поделать. Оставалось только надеяться, что пройдет еще много-много лет, прежде чем я точно узнаю на собственном опыте, что такое приход крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183