Потом мальчишка спрыгнул с подножки и исчез. Трясущимися руками я заперла дверь на задвижку и опустила шторы. Забарабанила в потолок: Мишель понял и погнал лошадей прочь с этого унылого, грязного места так быстро, как это позволяли узкие улочки.
Позднее одного взгляда на путеводитель, принадлежащий перу некоего месье Жоана, оказалось достаточно, чтобы подтвердить мои тогдашние впечатления. Именно близ Нанта в конце революции чудовищный Каррье и его приспешники казнили людей, топя их в Луаре. Они сковывали своих врагов цепями и пускали плыть по реке на плотах. Люди цеплялись за бревна, но тщетно: их отправляли на дно реки, а в небе над их головами горели фейерверки. Именно здесь обитал в своем замке маршал де Рец, казненный в пятнадцатом веке за соучастие в убийстве нескольких сотен детей, принесенных в жертву при совершении не поддающихся описанию обрядов и ритуалов. Да, вот такие истории происходили в этих местах. Я подумала: «Неужели и в других городах будет то же самое?» Следует попросить Мишеля по возможности избегать таких мест: ведь чем дальше мы будем продвигаться к морю, тем города, без сомнения, будут становиться хуже и хуже.
Когда мы отъехали от Нанта на достаточное расстояние, звуки города стихли, и я с облегчением откинулась на сиденье кареты. Решила поспать, но не смогла: сердце продолжало бешено стучать. Чтобы отвлечься, я вновь обратилась к «Книге» Себастьяны и под конец дня обнаружила еще один вид колдовства, который мне очень захотелось применить на практике, несмотря на пророчества страшного сна предыдущей ночи.
И вот, когда мы в конце дня наконец приближались к Анже, двигаясь на запад по широкой дороге (и река стала шире в этом месте), я взяла латунный колокольчик, лежавший без дела возле меня, и в первый раз вызвала призраков.
Равнодушно глядела я на Луару, мерцавшую коричневыми, почти золотыми бликами под косыми лучами солнца. Песня колокольчика плыла над безостановочно несущей свои воды рекой. У дороги, в тени деревьев несколько стариков с удочками коротали закатные часы. Увижу ли я, как призраки возникают из воздуха и воды, постепенно обретая форму? Увидят ли их старые рыбаки и не прослывут ли они лжецами на весь остаток своих дней, если поспешат домой, чтобы рассказать, как из реки поднимались фантастические рыбы?
Я еще раз позвонила в колокольчик, высунув руку из кареты. Усталая, я, возможно, слишком резко объяснила юноше-кучеру, что вовсе не пытаюсь привлечь его внимание, что он просто должен везти меня дальше к Анже, без… И тут моя голова как будто непроизвольно резко откинулась назад — и теперь над моим правым ухом шишка, большая, как яйцо, которая еще долго будет свидетельствовать об этом неловком движении… Я уронила на покрытый ковром пол латунный колокольчик и… пронзительно вскрикнула. Возможно, таким образом я приветствовала внезапное появление призраков на скамье кареты…
Они сидели плечом к плечу, ясно различимые, пристально глядя на меня.
— Каждый раз, как мы являемся, — сказал священник, — ты, ведьма, едва не вылезаешь вон из кожи. Даже теперь, когда по какой-то причине решила вызвать нас. — Отец Луи глянул вниз, на латунный колокольчик, катящийся под скамью, и хотя было бы естественным приписать это неровности дороги, я-то знала, в чем дело.
— Что тебе нужно? — спросила Мадлен. Ее слова прозвучали как вызов, который мне надлежало принять.
— И давно у тебя вот так идет кровь? — спросила я. Мадлен неотрывно глядела на меня, при этом очертания ее фигуры сделались вдруг… более наполненными , плотными, как у облака, из которого вот-вот хлынет дождь.
— С того дня, как я разорвала себе горло, двести лет назад по вашему календарю, по моему — целая вечность.
Отец Луи повернулся к окну, посмотрел на реку.
— Зачем ты задала этот вопрос? — пробормотал он, по-видимому, не ожидая внятного объяснения.
— Да, зачем? — эхом отозвалась Мадлен.
— Потому что у меня возникла идея, — ответила я.
Последовало молчание. Оба призрака посмотрели на «Книгу» Себастьяны, раскрытую у меня на коленях, затем, без всякого выражения, друг на друга.
— Приходите в полночь, — приказала я, повторив еще раз: — У меня есть идея.
Предстояло провести ночь в Анже. Именно здесь я осуществлю свою идею, пущу в ход колдовское искусство. Накануне всю долгую бессонную ночь я промучилась, обдумывая свой сон, и пришла к следующему выводу: мне нужно снова, не откладывая, начать практиковаться в своем ремесле. А если я этого не сделаю… Мной двигала сильнодействующая смесь страха и интриганства, отваги и отрицания. Разве я не оказалась уже однажды близко, слишком близко от смерти? Наверно, да. И ради чего? Чтобы увидеть в глазах птицы непонятные картины из своего будущего?.. Ах да, все это делалось ради служения Ремеслу. Служение Ремеслу — вот что влекло меня. Но в следующий раз, в этот раз, я найду ему более практическое применение. Не для себя, для Мадлен.
Сообщив духам, что у меня есть идея, суть которой я им тогда не раскрыла, я сказала также, что хотела бы сделать остановку в Анже и уже отдала приказание кучеру. Отец Луи был согласен: его ничто не волновало до тех пор, пока мы на пятую ночь новолуния не доберемся до перекрестка у могилы Мадлен. Да, чтобы помочь ей обрести вечный покой, потребуется ждать новолуния, следить за календарем.
Итак, Мишель свернул с берегов Луары к Анже, расположенному вдали от моря на Майене, притоке Луары. Я остановилась в гостинице близ древней городской крепости: этот замок был выстроен для безопасности, а не для красоты. Анже был очарователен, только несколько мрачноват с виду. Я размышляла, смогу ли когда-нибудь привыкнуть к толпам народа, множеству незнакомых лиц вокруг, городским пейзажам.
Через час меня вели по темной и узкой лестнице со ступеньками из добываемого в этих краях аспидного сланца, благодаря которому город получил название «Черный Анже». И действительно, казалось, что ступеньки, гладкие и темные, как речная вода ночью, вытесаны из обсидиана. На каждой узкой ступеньке меня охватывал страх, что я вот-вот соскользну вниз, в неосвещенный лестничный пролет, потому что с трудом сохраняла равновесие: в руках у меня были скромный ужин, фонарь, медный колокольчик, сумочка Себастьяны и две наши «Книги».
Когда мы наконец поднялись на лестничную площадку, хозяйка гостиницы вручила мне тяжелый ключ. Она была женщиной полной, однако крутой подъем, казалось, ничуть не утомил ее. Поблагодарив меня за проявленное терпение, она спросила, не нуждается ли в чем-либо «месье».
— Нет, у него все есть. Вернее, у меня все есть, — неловко поправилась я. Она недоуменно посмотрела на меня, но, поскольку ей, видимо, приходилось иметь дело и с куда более странными, чем я, особами, выслушала слова благодарности и удалилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Позднее одного взгляда на путеводитель, принадлежащий перу некоего месье Жоана, оказалось достаточно, чтобы подтвердить мои тогдашние впечатления. Именно близ Нанта в конце революции чудовищный Каррье и его приспешники казнили людей, топя их в Луаре. Они сковывали своих врагов цепями и пускали плыть по реке на плотах. Люди цеплялись за бревна, но тщетно: их отправляли на дно реки, а в небе над их головами горели фейерверки. Именно здесь обитал в своем замке маршал де Рец, казненный в пятнадцатом веке за соучастие в убийстве нескольких сотен детей, принесенных в жертву при совершении не поддающихся описанию обрядов и ритуалов. Да, вот такие истории происходили в этих местах. Я подумала: «Неужели и в других городах будет то же самое?» Следует попросить Мишеля по возможности избегать таких мест: ведь чем дальше мы будем продвигаться к морю, тем города, без сомнения, будут становиться хуже и хуже.
Когда мы отъехали от Нанта на достаточное расстояние, звуки города стихли, и я с облегчением откинулась на сиденье кареты. Решила поспать, но не смогла: сердце продолжало бешено стучать. Чтобы отвлечься, я вновь обратилась к «Книге» Себастьяны и под конец дня обнаружила еще один вид колдовства, который мне очень захотелось применить на практике, несмотря на пророчества страшного сна предыдущей ночи.
И вот, когда мы в конце дня наконец приближались к Анже, двигаясь на запад по широкой дороге (и река стала шире в этом месте), я взяла латунный колокольчик, лежавший без дела возле меня, и в первый раз вызвала призраков.
Равнодушно глядела я на Луару, мерцавшую коричневыми, почти золотыми бликами под косыми лучами солнца. Песня колокольчика плыла над безостановочно несущей свои воды рекой. У дороги, в тени деревьев несколько стариков с удочками коротали закатные часы. Увижу ли я, как призраки возникают из воздуха и воды, постепенно обретая форму? Увидят ли их старые рыбаки и не прослывут ли они лжецами на весь остаток своих дней, если поспешат домой, чтобы рассказать, как из реки поднимались фантастические рыбы?
Я еще раз позвонила в колокольчик, высунув руку из кареты. Усталая, я, возможно, слишком резко объяснила юноше-кучеру, что вовсе не пытаюсь привлечь его внимание, что он просто должен везти меня дальше к Анже, без… И тут моя голова как будто непроизвольно резко откинулась назад — и теперь над моим правым ухом шишка, большая, как яйцо, которая еще долго будет свидетельствовать об этом неловком движении… Я уронила на покрытый ковром пол латунный колокольчик и… пронзительно вскрикнула. Возможно, таким образом я приветствовала внезапное появление призраков на скамье кареты…
Они сидели плечом к плечу, ясно различимые, пристально глядя на меня.
— Каждый раз, как мы являемся, — сказал священник, — ты, ведьма, едва не вылезаешь вон из кожи. Даже теперь, когда по какой-то причине решила вызвать нас. — Отец Луи глянул вниз, на латунный колокольчик, катящийся под скамью, и хотя было бы естественным приписать это неровности дороги, я-то знала, в чем дело.
— Что тебе нужно? — спросила Мадлен. Ее слова прозвучали как вызов, который мне надлежало принять.
— И давно у тебя вот так идет кровь? — спросила я. Мадлен неотрывно глядела на меня, при этом очертания ее фигуры сделались вдруг… более наполненными , плотными, как у облака, из которого вот-вот хлынет дождь.
— С того дня, как я разорвала себе горло, двести лет назад по вашему календарю, по моему — целая вечность.
Отец Луи повернулся к окну, посмотрел на реку.
— Зачем ты задала этот вопрос? — пробормотал он, по-видимому, не ожидая внятного объяснения.
— Да, зачем? — эхом отозвалась Мадлен.
— Потому что у меня возникла идея, — ответила я.
Последовало молчание. Оба призрака посмотрели на «Книгу» Себастьяны, раскрытую у меня на коленях, затем, без всякого выражения, друг на друга.
— Приходите в полночь, — приказала я, повторив еще раз: — У меня есть идея.
Предстояло провести ночь в Анже. Именно здесь я осуществлю свою идею, пущу в ход колдовское искусство. Накануне всю долгую бессонную ночь я промучилась, обдумывая свой сон, и пришла к следующему выводу: мне нужно снова, не откладывая, начать практиковаться в своем ремесле. А если я этого не сделаю… Мной двигала сильнодействующая смесь страха и интриганства, отваги и отрицания. Разве я не оказалась уже однажды близко, слишком близко от смерти? Наверно, да. И ради чего? Чтобы увидеть в глазах птицы непонятные картины из своего будущего?.. Ах да, все это делалось ради служения Ремеслу. Служение Ремеслу — вот что влекло меня. Но в следующий раз, в этот раз, я найду ему более практическое применение. Не для себя, для Мадлен.
Сообщив духам, что у меня есть идея, суть которой я им тогда не раскрыла, я сказала также, что хотела бы сделать остановку в Анже и уже отдала приказание кучеру. Отец Луи был согласен: его ничто не волновало до тех пор, пока мы на пятую ночь новолуния не доберемся до перекрестка у могилы Мадлен. Да, чтобы помочь ей обрести вечный покой, потребуется ждать новолуния, следить за календарем.
Итак, Мишель свернул с берегов Луары к Анже, расположенному вдали от моря на Майене, притоке Луары. Я остановилась в гостинице близ древней городской крепости: этот замок был выстроен для безопасности, а не для красоты. Анже был очарователен, только несколько мрачноват с виду. Я размышляла, смогу ли когда-нибудь привыкнуть к толпам народа, множеству незнакомых лиц вокруг, городским пейзажам.
Через час меня вели по темной и узкой лестнице со ступеньками из добываемого в этих краях аспидного сланца, благодаря которому город получил название «Черный Анже». И действительно, казалось, что ступеньки, гладкие и темные, как речная вода ночью, вытесаны из обсидиана. На каждой узкой ступеньке меня охватывал страх, что я вот-вот соскользну вниз, в неосвещенный лестничный пролет, потому что с трудом сохраняла равновесие: в руках у меня были скромный ужин, фонарь, медный колокольчик, сумочка Себастьяны и две наши «Книги».
Когда мы наконец поднялись на лестничную площадку, хозяйка гостиницы вручила мне тяжелый ключ. Она была женщиной полной, однако крутой подъем, казалось, ничуть не утомил ее. Поблагодарив меня за проявленное терпение, она спросила, не нуждается ли в чем-либо «месье».
— Нет, у него все есть. Вернее, у меня все есть, — неловко поправилась я. Она недоуменно посмотрела на меня, но, поскольку ей, видимо, приходилось иметь дело и с куда более странными, чем я, особами, выслушала слова благодарности и удалилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183