дом его был открыт для всех. Но слуга добавил:
– Эти люди потребовали, чтобы я сообщил господину герцогу их имена. Крестьянина зовут Гийом, крестьянку Роланда.
Раймон вскочил, позабыв о ране.
Миг спустя братья были в объятьях друг друга, а маленький Ролан в удивлении играл на коленях крупной седовласой женщины, которая говорила ему:
– Люби меня хорошенько, дитятко мое славное, я твоя тетка и крестная.
Гийом де Клар, который скрывался и думал тайком добраться до Пьемонта через Савойю, обнаружил той ночью заставы на всех дорогах. Он тоже был ранен. Не случайно он постучался в дверь Раймона.
Повторяю: братья любили друг друга, и в груди каждого билось благородное сердце. Гийом обрел убежище в замке Но-Фаба. Поскольку здесь жил генерал Раймон, для служителей императорского правительства замок являлся неприкосновенной святыней. Это были счастливые недели. Рана генерала-роялиста была легкой, рана Раймона также постепенно заживала.
Тереза, молодая герцогиня де Клар, с первого же взгляда завоевала расположение леди Стюарт. Не знаю, смогла бы она блистать в салоне в нашем предместье Сен-Жермен, не поручусь, что нет; ибо эта простота, эта независимая грация везде к месту; но там, в своей роли гостеприимной хозяйки, Тереза была очаровательна до такой степени, что смилостивился даже ее деверь. Хартуэлльский царедворец не мог противиться чувству восхищения и любви, которое внушало всем это дивное создание, нежное и величавое, как образ Пресвятой Девы с Младенцем на руках.
Но женщины, способные живо чувствовать, надолго сохраняют свои первые впечатления. Тереза запомнила первый взгляд Гийома, когда тот вошел в своей крестьянской куртке. Этот взгляд обдал холодом ее сердце. Тереза уважала Гийома, брата своего горячо любимого мужа, она была с ним услужлива, предупредительна, ласкова, но неясный страх перед ним жил в ней.
В Раймоне было больше от воина, в Гийоме – от вельможи; генерал-роялист всем видом своим как бы молча попрекал Терезу ее деревенским воспитанием и низким происхождением.
У жителей Дофине горячая кровь и упрямые головы. Политические страсти там быстро вспыхивают и с трудом унимаются. Со дня возвращения Наполеона царило глухое брожение: два переворота один за одним на протяжении двух месяцев подпитали личные разлады яростной политической распрей.
К середине второго месяца Ста Дней начали появляться вооруженные шайки; для одних это были банды головорезов, для других – авангарды верных батальонов; в политике также нередки двойные крестины. Сперва стычки происходили то в одной, то в другой деревушке, потом понеслись слухи о жандармах, убитых из засады в ущелье, а один отряд новобранцев, маршировавший ночью в сторону Высоких Альп, был почти начисто перебит в конце апреля на левом берегу Изера.
В одну из первых майских ночей, это очень важное событие моей истории, многочисленный отряд перешел савойскую границу, якобы преследуя контрабандистов, и напал на склад пехотного полка, стоявшего в Поншара. Там завязался кровопролитный бой и полегло великое множество солдат. Эти так называемые «контрабандисты» были отброшены, но они подожгли городок с четырех концов, и он пылал потом целую неделю. Лишь несколько домов остались стоять тут и там вокруг закопченной церкви; мэрия и все муниципальные реестры были уничтожены.
Генерал Раймон, герцог де Клар, отмечал свою женитьбу именно в мэрии Поншара. Там же был в свое время занесен в метрическую книгу его сын.
А так как утрата книг встревожила Терезу, Раймон сказал ей, держа за руку Гийома:
– У нас в замке есть выписки, дорогая моя жена, и нет ничего проще уладить подобную неприятность. Как только поправлюсь, съезжу ради этого в Гренобль.
– Кроме того, – добавил, улыбаясь, Гийом, – здесь сейчас присутствуют все последние представители дома де Клар: Раймон, моя тетка Роланда и я. Ни тетка, ни я не отнимем наследства у моего племянника, госпожа сестрица!
Улыбка генерала-роялиста согрела душу Терезы, но леди Стюарт еще подбодрила ее, добавив:
– Я отвечаю за моего племянника Гийома как за самое себя, но надо, чтобы дела велись строго по закону. Неровен час, и неисповедимы пути Господни. Герцог, мы все поедем в Гренобль, как только наступит благоприятное время, и выступим свидетелями.
Но благоприятному времени так и не суждено было наступить.
К концу все того же мая месяца братья распрощались. Гийом де Клар поправился; фортуна, казалось, вновь поворачивалась лицом к Бурбонам, а Гийом вовсе не хотел оставаться в бездействии, когда решался исход борьбы. Он уехал. За ним последовала и леди Стюарт.
Когда герцог и его молодая жена снова оказались одни в большой гостиной замка, Тереза заплакала.
– Ты за них переживаешь? – спросил Раймон.
– Они отправились воевать с нами… – отвечала Тереза.
– Это беда всех гражданских войн, – сказал герцог, – но прошу тебя, Тереза, скажи мне, что ты их любишь.
– Я люблю леди Стюарт, – совсем тихо сказала молодая герцогиня, – и она меня любит.
– А разве брат мой Гийом тебя не любит?
– Не знаю… – сказала она после долгого молчания. Потом добавила, закрыв лицо руками:
– Если б нашего маленького Ролана не было в живых, господин Гийом (она сделала ударение на слово «господин») унаследовал бы все владения и титулы дома де Клар!
Ударили и умолкли пушки Ватерлоо. Император стал пленником Англии.
В последние дни сражений герцог Раймон, столь слабый после ранения, что едва мог держаться в седле, надел ратный мундир, чтобы возглавить отряд добровольцев. Он был захвачен с оружием в руках и доставлен в Гренобль, где заседал военный трибунал.
Тереза была в городе вместе с сыном, но так и не удостоилась разрешения навестить мужа в тюрьме.
Чрезвычайные трибуналы везде и всегда ведут себя одинаково. Герцог Раймон, как и многие другие, присягнул королю Людовику Восемнадцатому перед Ста Днями. Он был приведен к полевому суду по обвинению в государственной измене.
Накануне дня, когда его должны были судить, тот же крестьянин, что давеча стучался в ворота замка Но-Фаба, пришел к нему в камеру. Как бы ни были суровы законы, нет таких замков, которые не открывало бы золото.
Братья оставались наедине полчаса. Гийом де Клар унес бумажник Раймона, где лежали все фамильные грамоты.
Это было частью плана, который должен был если и не спасти обвиняемого, то хотя бы отсрочить приговор.
– Итак, у нас в запасе несколько дней, – сказал генерал-роялист. – За несколько дней много чего можно сделать!
Герцог Раймон отвечал:
– Брат, если потребуется, то ради моей дорогой Терезы и моего ребенка я согласен даже на побег. Сделай, что сможешь, я вверяю тебе мое спасение!
Гийом, уже собравшийся уходить, вернулся и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Эти люди потребовали, чтобы я сообщил господину герцогу их имена. Крестьянина зовут Гийом, крестьянку Роланда.
Раймон вскочил, позабыв о ране.
Миг спустя братья были в объятьях друг друга, а маленький Ролан в удивлении играл на коленях крупной седовласой женщины, которая говорила ему:
– Люби меня хорошенько, дитятко мое славное, я твоя тетка и крестная.
Гийом де Клар, который скрывался и думал тайком добраться до Пьемонта через Савойю, обнаружил той ночью заставы на всех дорогах. Он тоже был ранен. Не случайно он постучался в дверь Раймона.
Повторяю: братья любили друг друга, и в груди каждого билось благородное сердце. Гийом обрел убежище в замке Но-Фаба. Поскольку здесь жил генерал Раймон, для служителей императорского правительства замок являлся неприкосновенной святыней. Это были счастливые недели. Рана генерала-роялиста была легкой, рана Раймона также постепенно заживала.
Тереза, молодая герцогиня де Клар, с первого же взгляда завоевала расположение леди Стюарт. Не знаю, смогла бы она блистать в салоне в нашем предместье Сен-Жермен, не поручусь, что нет; ибо эта простота, эта независимая грация везде к месту; но там, в своей роли гостеприимной хозяйки, Тереза была очаровательна до такой степени, что смилостивился даже ее деверь. Хартуэлльский царедворец не мог противиться чувству восхищения и любви, которое внушало всем это дивное создание, нежное и величавое, как образ Пресвятой Девы с Младенцем на руках.
Но женщины, способные живо чувствовать, надолго сохраняют свои первые впечатления. Тереза запомнила первый взгляд Гийома, когда тот вошел в своей крестьянской куртке. Этот взгляд обдал холодом ее сердце. Тереза уважала Гийома, брата своего горячо любимого мужа, она была с ним услужлива, предупредительна, ласкова, но неясный страх перед ним жил в ней.
В Раймоне было больше от воина, в Гийоме – от вельможи; генерал-роялист всем видом своим как бы молча попрекал Терезу ее деревенским воспитанием и низким происхождением.
У жителей Дофине горячая кровь и упрямые головы. Политические страсти там быстро вспыхивают и с трудом унимаются. Со дня возвращения Наполеона царило глухое брожение: два переворота один за одним на протяжении двух месяцев подпитали личные разлады яростной политической распрей.
К середине второго месяца Ста Дней начали появляться вооруженные шайки; для одних это были банды головорезов, для других – авангарды верных батальонов; в политике также нередки двойные крестины. Сперва стычки происходили то в одной, то в другой деревушке, потом понеслись слухи о жандармах, убитых из засады в ущелье, а один отряд новобранцев, маршировавший ночью в сторону Высоких Альп, был почти начисто перебит в конце апреля на левом берегу Изера.
В одну из первых майских ночей, это очень важное событие моей истории, многочисленный отряд перешел савойскую границу, якобы преследуя контрабандистов, и напал на склад пехотного полка, стоявшего в Поншара. Там завязался кровопролитный бой и полегло великое множество солдат. Эти так называемые «контрабандисты» были отброшены, но они подожгли городок с четырех концов, и он пылал потом целую неделю. Лишь несколько домов остались стоять тут и там вокруг закопченной церкви; мэрия и все муниципальные реестры были уничтожены.
Генерал Раймон, герцог де Клар, отмечал свою женитьбу именно в мэрии Поншара. Там же был в свое время занесен в метрическую книгу его сын.
А так как утрата книг встревожила Терезу, Раймон сказал ей, держа за руку Гийома:
– У нас в замке есть выписки, дорогая моя жена, и нет ничего проще уладить подобную неприятность. Как только поправлюсь, съезжу ради этого в Гренобль.
– Кроме того, – добавил, улыбаясь, Гийом, – здесь сейчас присутствуют все последние представители дома де Клар: Раймон, моя тетка Роланда и я. Ни тетка, ни я не отнимем наследства у моего племянника, госпожа сестрица!
Улыбка генерала-роялиста согрела душу Терезы, но леди Стюарт еще подбодрила ее, добавив:
– Я отвечаю за моего племянника Гийома как за самое себя, но надо, чтобы дела велись строго по закону. Неровен час, и неисповедимы пути Господни. Герцог, мы все поедем в Гренобль, как только наступит благоприятное время, и выступим свидетелями.
Но благоприятному времени так и не суждено было наступить.
К концу все того же мая месяца братья распрощались. Гийом де Клар поправился; фортуна, казалось, вновь поворачивалась лицом к Бурбонам, а Гийом вовсе не хотел оставаться в бездействии, когда решался исход борьбы. Он уехал. За ним последовала и леди Стюарт.
Когда герцог и его молодая жена снова оказались одни в большой гостиной замка, Тереза заплакала.
– Ты за них переживаешь? – спросил Раймон.
– Они отправились воевать с нами… – отвечала Тереза.
– Это беда всех гражданских войн, – сказал герцог, – но прошу тебя, Тереза, скажи мне, что ты их любишь.
– Я люблю леди Стюарт, – совсем тихо сказала молодая герцогиня, – и она меня любит.
– А разве брат мой Гийом тебя не любит?
– Не знаю… – сказала она после долгого молчания. Потом добавила, закрыв лицо руками:
– Если б нашего маленького Ролана не было в живых, господин Гийом (она сделала ударение на слово «господин») унаследовал бы все владения и титулы дома де Клар!
Ударили и умолкли пушки Ватерлоо. Император стал пленником Англии.
В последние дни сражений герцог Раймон, столь слабый после ранения, что едва мог держаться в седле, надел ратный мундир, чтобы возглавить отряд добровольцев. Он был захвачен с оружием в руках и доставлен в Гренобль, где заседал военный трибунал.
Тереза была в городе вместе с сыном, но так и не удостоилась разрешения навестить мужа в тюрьме.
Чрезвычайные трибуналы везде и всегда ведут себя одинаково. Герцог Раймон, как и многие другие, присягнул королю Людовику Восемнадцатому перед Ста Днями. Он был приведен к полевому суду по обвинению в государственной измене.
Накануне дня, когда его должны были судить, тот же крестьянин, что давеча стучался в ворота замка Но-Фаба, пришел к нему в камеру. Как бы ни были суровы законы, нет таких замков, которые не открывало бы золото.
Братья оставались наедине полчаса. Гийом де Клар унес бумажник Раймона, где лежали все фамильные грамоты.
Это было частью плана, который должен был если и не спасти обвиняемого, то хотя бы отсрочить приговор.
– Итак, у нас в запасе несколько дней, – сказал генерал-роялист. – За несколько дней много чего можно сделать!
Герцог Раймон отвечал:
– Брат, если потребуется, то ради моей дорогой Терезы и моего ребенка я согласен даже на побег. Сделай, что сможешь, я вверяю тебе мое спасение!
Гийом, уже собравшийся уходить, вернулся и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133