..
– Да, но вы сказали, что она не получала прибыли от кокаина.
– Это верно.
– У нее был побочный заработок где-нибудь еще? – спросил Карелла.
– Мне ничего не известно про побочный заработок.
– Но как-то возникал побочный заработок, ведь так?
– Я такого не говорила, – округлила глаза Лонни.
– Вы словно дали понять...
– Вы неправильно поняли, Стив.
– Откуда у нее был побочный заработок? – спросил Карелла.
– Какой побочный заработок? – сказала Лонни.
– Давайте с начала, – сказал Карелла. – Что вы имели в виду, когда сказали: «как она зарабатывала себе на жизнь?»
– На сцене, – сказала Лонни.
– Я не об этом вас спрашиваю.
– Я не знаю, о чем вы спрашиваете.
– Я спрашиваю, как она зарабатывала дополнительные деньги?
– Кто говорил про это?
– Мне показалось, что вы подразумевали это.
– Случается, – сказала Лонни, – что артисты иногда танцуют в ночных клубах или еще где-нибудь. Одновременно танцуя в шоу.
– Угу, – сказал Карелла. – А Салли танцевала в ночных клубах?
– Нет. Мне неизвестно об этом.
– Тогда что же она делала?
– Я только сказала...
Лонни покачала головой.
– Вы сказали, что она делала что-то, зарабатывая тем самым себе на жизнь. Что же это было?
– Это очень распространено у нас в городе, – сказала Лонни.
– Что распространено?
– Если Салли в этом везло, тем лучше.
– Везло в чем?
– Это даже не противозаконно, насколько мне известно, – сказала Лонни. – Никто от этого еще не пострадал.
– О чем мы говорим? – спросил Мейер. Можно было подумать, что она имела в виду проституцию, но она наверняка знала, что проституция противозаконна. Да и кто сказал, что от нее никто не пострадал?
– Объясните нам, что вы имеете в виду, – сказал Карелла.
– Я ничего не должна вам объяснять, – сказала она и сложила руки на груди, как надувшая губы шестилетняя девочка.
– Мы можем вызвать вас повесткой и заставить отвечать на вопросы перед большим жюри, – сказал Карелла. Он предположил, что если эта уловка срабатывала тысячу раз прежде, то и теперь подействует.
– Присылайте повестку, – сказала Лонни.
* * *
Когда Браун спустился к месту стоянки полицейских автомашин, он с удивлением увидел старую машину, которую они тянули на тросе в субботу. А затем на заднем сиденье он увидел Клинга на четвереньках.
– Я сказал им, что не хочу снова садиться в эту развалину, – сказал он Клингу. – Что ты делаешь?
– Вот она, – сказал Клинг.
– Что там такое?
– Серьга Эйлин, – сказал он и показал ему золотое колечко.
Браун кивнул.
– Хочешь сесть за руль? – спросил он. – Я ненавижу эту машину.
– Да, – сказал Клинг.
Он положил серьгу в карман пальто, смахнул пыль с колен и сел за руль. Рядом расположился Браун.
– Эта дверь плохо закрывается, – сказал Браун, хлопая дверью раз за разом, пока она наконец не закрылась как положено. Потом он включил печку; печка с лязганьем зашумела. – Отлично, – сказал Браун. – Куда держим путь?
– В Даймондбэк, – сказал Клинг и завел мотор.
– Отлично, – сказал Браун.
В департаменте полиции бытовала такая присказка: самое верное место, где тебя непременно убьют, – это на углу Ландис-авеню и Портер-стрит, а самое удачное время для этого – полночь в любую субботу августа. Браун и Клинг считали удачей, что они прибыли на тот самый угол в полдень студеного февраля, но они вовсе не были рады оказаться в Даймондбэке в принципе. Брауну место назначения нравилось еще меньше, чем Клингу. Даймондбэк, в 83-м участке, был исключительно «черным районом», и многие местные жители полагали, что черный полицейский – это самый гнусный полицейский в мире. Даже добропорядочные граждане – а таких здесь было гораздо больше, чем сводников, торговцев наркотиками, вооруженных грабителей, взломщиков, проституток и различных мелких воришек, – чувствовали, что если возникали проблемы с законом, то лучше пойти к белому, чем к любому из собратьев. Черный полицейский напоминал исправившуюся проститутку: с таким не хотелось иметь дело.
– Как звать того парнишку? – спросил Браун.
– Эндрю Флит, – сказал Клинг.
– Он белый или черный?
– Черный, – сказал Клинг.
– Отлично, – сказал Браун.
Последний адрес Флита указывал на один из хмурых многоквартирных домов на авеню Сент-Себастьян, которая начиналась у восточного края Гровер-парка и пролегала с севера на восток вдоль тринадцати кварталов между авеню Ландис и Айсола. Далее она переходила в другой проезд под названием Адамс-стрит, вероятно, в честь второго президента Соединенных Штатов или даже шестого. Сегодня, во вторник, авеню Сент-Себастьян выглядела особенно хмуро. Бедный район можно всегда отличить от других: улицы здесь чистят и посыпают песком в последнюю очередь в этом городе. Мусор, особенно в плохую погоду, накапливается, видимо, с целью поощрения свободного предпринимательства среди крысиной популяции. В Даймондбэке крысы величиной с кошку бесстрашно прогуливаются по улице при свете дня. Когда Клинг припарковал машину у сугроба перед домом Флита, было десять минут двенадцатого. Не было видно ни одной крысы, но мусорные ящики вдоль улицы были переполнены. Мусор также примерз к обледенелому тротуару. Люди в этих краях не пользовались пластиковыми мешками для мусора. Мешки тоже стоят денег.
Два чернокожих старика стояли у огня, который они разожгли в отпиленной половинке бочки от бензина, и грели руки. Браун и Клинг прошли мимо них к парадному здания. Старики тотчас догадались, что они детективы. Старики даже не подняли глаз, когда Браун и Клинг поднимались по ступенькам парадного. А Браун и Клинг не стали смотреть на двух стариков. Негласное правило звучало так: если ты нарушил закон, то между тобой и полицией доверия быть не может.
В небольшом вестибюле они осмотрели почтовые ящики. Только на двух из них были таблички с фамилиями.
– У нас есть его номер квартиры? – спросил Браун.
– 3 "В", – сказал Клинг.
Замок внутренней двери вестибюля был сломан. Естественно. В патроне, свисавшем с потолка, не было лампочки. Естественно. Коридор был темным, а ступеньки, ведущие наверх, были еще темнее.
– Надо было взять фонарик из машины, – сказал Браун.
– Да, – сказал Клинг.
Они поднялись по ступенькам на третий этаж.
Они прислушались, стоя перед дверью в квартиру Флита.
Тишина.
Они еще прислушались.
По-прежнему тишина.
Браун постучал.
– Джонни? – послышался голос.
– Полиция, – сказал Браун.
– Ах!
– Откройте, – сказал Браун.
– Сейчас, секунду.
Браун посмотрел на Клинга. Оба пожали плечами. Они услышали шаги, приближающиеся к дверям, затем – как кто-то возится с дверной цепочкой. Затем услышали, как отперли замок. Дверь открылась. Перед ними стоял худой чернокожий парень в синих джинсах и светло-коричневом свитере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Да, но вы сказали, что она не получала прибыли от кокаина.
– Это верно.
– У нее был побочный заработок где-нибудь еще? – спросил Карелла.
– Мне ничего не известно про побочный заработок.
– Но как-то возникал побочный заработок, ведь так?
– Я такого не говорила, – округлила глаза Лонни.
– Вы словно дали понять...
– Вы неправильно поняли, Стив.
– Откуда у нее был побочный заработок? – спросил Карелла.
– Какой побочный заработок? – сказала Лонни.
– Давайте с начала, – сказал Карелла. – Что вы имели в виду, когда сказали: «как она зарабатывала себе на жизнь?»
– На сцене, – сказала Лонни.
– Я не об этом вас спрашиваю.
– Я не знаю, о чем вы спрашиваете.
– Я спрашиваю, как она зарабатывала дополнительные деньги?
– Кто говорил про это?
– Мне показалось, что вы подразумевали это.
– Случается, – сказала Лонни, – что артисты иногда танцуют в ночных клубах или еще где-нибудь. Одновременно танцуя в шоу.
– Угу, – сказал Карелла. – А Салли танцевала в ночных клубах?
– Нет. Мне неизвестно об этом.
– Тогда что же она делала?
– Я только сказала...
Лонни покачала головой.
– Вы сказали, что она делала что-то, зарабатывая тем самым себе на жизнь. Что же это было?
– Это очень распространено у нас в городе, – сказала Лонни.
– Что распространено?
– Если Салли в этом везло, тем лучше.
– Везло в чем?
– Это даже не противозаконно, насколько мне известно, – сказала Лонни. – Никто от этого еще не пострадал.
– О чем мы говорим? – спросил Мейер. Можно было подумать, что она имела в виду проституцию, но она наверняка знала, что проституция противозаконна. Да и кто сказал, что от нее никто не пострадал?
– Объясните нам, что вы имеете в виду, – сказал Карелла.
– Я ничего не должна вам объяснять, – сказала она и сложила руки на груди, как надувшая губы шестилетняя девочка.
– Мы можем вызвать вас повесткой и заставить отвечать на вопросы перед большим жюри, – сказал Карелла. Он предположил, что если эта уловка срабатывала тысячу раз прежде, то и теперь подействует.
– Присылайте повестку, – сказала Лонни.
* * *
Когда Браун спустился к месту стоянки полицейских автомашин, он с удивлением увидел старую машину, которую они тянули на тросе в субботу. А затем на заднем сиденье он увидел Клинга на четвереньках.
– Я сказал им, что не хочу снова садиться в эту развалину, – сказал он Клингу. – Что ты делаешь?
– Вот она, – сказал Клинг.
– Что там такое?
– Серьга Эйлин, – сказал он и показал ему золотое колечко.
Браун кивнул.
– Хочешь сесть за руль? – спросил он. – Я ненавижу эту машину.
– Да, – сказал Клинг.
Он положил серьгу в карман пальто, смахнул пыль с колен и сел за руль. Рядом расположился Браун.
– Эта дверь плохо закрывается, – сказал Браун, хлопая дверью раз за разом, пока она наконец не закрылась как положено. Потом он включил печку; печка с лязганьем зашумела. – Отлично, – сказал Браун. – Куда держим путь?
– В Даймондбэк, – сказал Клинг и завел мотор.
– Отлично, – сказал Браун.
В департаменте полиции бытовала такая присказка: самое верное место, где тебя непременно убьют, – это на углу Ландис-авеню и Портер-стрит, а самое удачное время для этого – полночь в любую субботу августа. Браун и Клинг считали удачей, что они прибыли на тот самый угол в полдень студеного февраля, но они вовсе не были рады оказаться в Даймондбэке в принципе. Брауну место назначения нравилось еще меньше, чем Клингу. Даймондбэк, в 83-м участке, был исключительно «черным районом», и многие местные жители полагали, что черный полицейский – это самый гнусный полицейский в мире. Даже добропорядочные граждане – а таких здесь было гораздо больше, чем сводников, торговцев наркотиками, вооруженных грабителей, взломщиков, проституток и различных мелких воришек, – чувствовали, что если возникали проблемы с законом, то лучше пойти к белому, чем к любому из собратьев. Черный полицейский напоминал исправившуюся проститутку: с таким не хотелось иметь дело.
– Как звать того парнишку? – спросил Браун.
– Эндрю Флит, – сказал Клинг.
– Он белый или черный?
– Черный, – сказал Клинг.
– Отлично, – сказал Браун.
Последний адрес Флита указывал на один из хмурых многоквартирных домов на авеню Сент-Себастьян, которая начиналась у восточного края Гровер-парка и пролегала с севера на восток вдоль тринадцати кварталов между авеню Ландис и Айсола. Далее она переходила в другой проезд под названием Адамс-стрит, вероятно, в честь второго президента Соединенных Штатов или даже шестого. Сегодня, во вторник, авеню Сент-Себастьян выглядела особенно хмуро. Бедный район можно всегда отличить от других: улицы здесь чистят и посыпают песком в последнюю очередь в этом городе. Мусор, особенно в плохую погоду, накапливается, видимо, с целью поощрения свободного предпринимательства среди крысиной популяции. В Даймондбэке крысы величиной с кошку бесстрашно прогуливаются по улице при свете дня. Когда Клинг припарковал машину у сугроба перед домом Флита, было десять минут двенадцатого. Не было видно ни одной крысы, но мусорные ящики вдоль улицы были переполнены. Мусор также примерз к обледенелому тротуару. Люди в этих краях не пользовались пластиковыми мешками для мусора. Мешки тоже стоят денег.
Два чернокожих старика стояли у огня, который они разожгли в отпиленной половинке бочки от бензина, и грели руки. Браун и Клинг прошли мимо них к парадному здания. Старики тотчас догадались, что они детективы. Старики даже не подняли глаз, когда Браун и Клинг поднимались по ступенькам парадного. А Браун и Клинг не стали смотреть на двух стариков. Негласное правило звучало так: если ты нарушил закон, то между тобой и полицией доверия быть не может.
В небольшом вестибюле они осмотрели почтовые ящики. Только на двух из них были таблички с фамилиями.
– У нас есть его номер квартиры? – спросил Браун.
– 3 "В", – сказал Клинг.
Замок внутренней двери вестибюля был сломан. Естественно. В патроне, свисавшем с потолка, не было лампочки. Естественно. Коридор был темным, а ступеньки, ведущие наверх, были еще темнее.
– Надо было взять фонарик из машины, – сказал Браун.
– Да, – сказал Клинг.
Они поднялись по ступенькам на третий этаж.
Они прислушались, стоя перед дверью в квартиру Флита.
Тишина.
Они еще прислушались.
По-прежнему тишина.
Браун постучал.
– Джонни? – послышался голос.
– Полиция, – сказал Браун.
– Ах!
– Откройте, – сказал Браун.
– Сейчас, секунду.
Браун посмотрел на Клинга. Оба пожали плечами. Они услышали шаги, приближающиеся к дверям, затем – как кто-то возится с дверной цепочкой. Затем услышали, как отперли замок. Дверь открылась. Перед ними стоял худой чернокожий парень в синих джинсах и светло-коричневом свитере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79