Что я в этом случае натворю?
— Ты поступишь правильно, Язи Ро, — успокаивает меня Кита. — Слишком многое поставлено на карту.
— Вдруг это испепелит мне душу? — не отстаю я от Дэвиджа. Он отвечает мне тихо, но твердо:
— Ты погибнешь, если дашь слабину. Помнишь военачальников Айдана из «Кода Итеда»? Принимая клинок Айдана, военачальник не чувствовал себя в одиночестве: с ним были офицеры, солдаты его денве, целая семья, спаянная одной целью — миром. Вместе они становились непобедимыми. Я хочу сказать, Ро, что ты не будешь одинок в своей борьбе.
Ночная тьма прячет от меня все, кроме моих мыслей. Я смотрю с горы вниз, на море тумана, залившее долину и населившее ее призраками. Я слышу, как Эли, Йора, Гази, несколько драков из окружения Аби работают на «Эоле», пытаясь устранить повреждения защитного экрана и корпуса, причиненные попаданием ракеты «Зеленого Огня». Неподалеку новая группа обученных агентов прощается с друзьями и близкими, прежде чем разъехаться под покровом темноты. Пилоты проверяют платформы, которые поднимут пополнение в воздух. Жнец, Дженис и другие дежурят на корабле, принимая донесения агентов, планируя дальнейшие действия, пополняя банк данных. Некоторые несут вахту снаружи, ежась и прогоняя холод рассказами о Дрюсе и нападении «Зеленого Огня». Не дожидаясь, когда они дойдут до моей роли в событиях, я отхожу, мечтая о тишине.
Но мечтам не суждено осуществиться: до моего слуха доносится плач. Я колеблюсь, не зная, чем станет мое появление для плачущего: утешением или помехой. Подойдя ближе, я узнаю Киту.
— Чем я могу тебе помочь?
Вместо ответа она обнимает меня, прячет лицо у меня на груди, льет горючие слезы. Мудрость Айдана, не позволявшего своим военачальникам горевать в одиночку, подтверждается вновь.
«Ты один, — говорил в древности воин-джетах, собиравший армию, чтобы покончить с Вековой войной. — Против тебя боль, горе, ненависть и месть — армии без числа...»
— Ро! — всхлипывает Кита. — Я так его люблю, и мне так страшно...
Я тоже готов расплакаться.
— Помнишь ученика из «Ситармеда»? — шепчу я ей в самое ухо. — Того, кто от страха был готов перерезать себе горло, лишь бы забыть про страх? Намваак спросил его, что его тревожит...
Я чувствую, как она кивает и борется со слезами.
— «Джетах, всю вселенную поглотила тьма, — цитирует она „Кода Ситармеда“. — Зло всесильно, а я чувствую себя крохотным и беспомощным. По сравнению с беспросветностью зла темнота смерти кажется ярким светом».
— «Там, где находишься сейчас ты, — подхватываю я, — до тебя побывал Тохалла. Он тоже тонул во тьме. У него тоже был нож. Но еще у Тохаллы был друг».
Она смеется и смотрит на меня.
— Я запомнила это место немного по-другому, Ро. Кажется, там говорится: «Но еще у Тохаллы была талма».
— Так мне нравится больше, Кита. И потом, разве дружба — не часть талмы Тохаллы?
— Спасибо, Ро. — Она встает и чмокает меня в щеку. — Спасибо.
Глядя, как она шагает обратно к кораблю, я думаю о драке с двумя детьми на горе Атахд, сказавшего, что у меня глаза убийцы.
— Так оно и есть, — шепчу я, обращаясь к призракам, прячущимся в тумане. — Только это еще не весь я.
42
Утром «Эол» зависает над морем Шорда между континентами Шорда и Дорадо. Дэвидж сидит вместе с нами за столом в кают-компании. Мы слушаем радио— и телевещание Маведах и Фронта. Те и другие более или менее добросовестно рассказывают о случившемся и о его причинах, а это означает, что ни те, ни другие еще не решили, как быть с нами. Все станции демонстрируют кадры, предоставленные «Нави Ди»: шокирующую сцену взрывающегося Джекоба Дрюса, воронку посреди площади, цифру «29» — обозначение «Нави Ди», — начертанную мелом неподалеку от воронки и на крыше, откуда Персик произвел свой решающий выстрел. Демонстрируется также предоставленная нами съемка инцидента с ракетами на пусковой площадке «Зеленого Огня»; там цифра «29» гордо красуется на борту сгоревшего грузовика.
Комментаторы Фронта и Маведах гадают, что представляет собой новоявленный «Мир»: откуда мы взялись, сколько нас, что у нас на самом деле на уме. Характерно, что те и другие выражают надежду, что «Мир», по-дракски «Нави Ди», действительно будет бороться за прекращение военных действий. Те и другие цитируют слова Айдана, задумавшего покончить с Вековой войной: «Возвращайся тогда, когда единственной твоей целью станет мир и ты без колебаний перережешь себе горло ради мира. Вот цена клинка военного вождя». Правда, комментатора Фронта Амадина обуревает скептицизм: по его мнению, такая самоотверженность ныне немыслима.
Дэвидж пристально смотрит на цифру «29», выведенную мелом на мостовой рядом с воронкой, — завершающий кадр трансляции.
— Ро, сколько дней длится год на Амадине?
Меня разбирает смех. Казалось бы, уж это должен знать каждый — ведь мы потратили столько времени на сбор всевозможной информации.
— Триста пятьдесят восемь.
— Значит, в нашем распоряжении еще триста пятьдесят семь дней. — Он тычет пальцем в экран. — Неплохие отзывы. Что тебя гложет?
— Просто подумалось: если бы я состоял в «Тин Синдие» или в «Черном Октябре», то, глядя эти новости, задавался бы вопросом: с кем новая полиция заодно — с Маведах или с Фронтом?
Мне отвечает Кита:
— Наверное, с теми и с другими одновременно. У нас сейчас общая цель — длительное перемирие. Но все прояснится, как только какой-нибудь из мелких группировок удастся осуществить террористический акт, и другая сторона пожелает отомстить.
— Думаешь, мы не сможем предотвратить теракт?
— Мы не вездесущи. Рано или поздно кто-нибудь из непримиримых попытается до нас добраться. Это для них вызов: удастся ли обмануть бдительность «Нави Ди» и пронести бомбу? Забросить на Западный Дорадо отряд террористов-самоубийц, не попавшись на глаза «Миру»? Мы должны быть к этому готовы.
Дэвидж, сидящий в кресле, выглядит удрученным. Он собирается что-то сказать, но его перебивает Дженис:
— Сообщение не из срочных, но я все равно обязана вас оповестить. Получено от региональной сети в Руоте, Центральная Шорда. Мы идет по пятам за террористом Маведах Йолдухом Рином...
— Он принадлежит не к Маведах, а к «Глазу убийцы», — поправляет Дэвидж. — Это он устроил четыре года назад взрыв, положивший конец очередному перемирию.
— Он самый. Наш агент Попкорн не спускает с него глаз. Он и доносит, что Рин возится с чем-то в своей мастерской. Вчера поздно вечером ему было приказано...
— Не части! — Жнец обводит всех нас внушительным взглядом и бранится по-немецки.
— Дальше! — приказывает Дэвидж Дженис.
— Когда Рин лег спать, Попкорн исписал цифрой «29» все наружные стены его дома. Сегодня утром, выйдя, Рин увидел цифры и сбежал. Так и не вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
— Ты поступишь правильно, Язи Ро, — успокаивает меня Кита. — Слишком многое поставлено на карту.
— Вдруг это испепелит мне душу? — не отстаю я от Дэвиджа. Он отвечает мне тихо, но твердо:
— Ты погибнешь, если дашь слабину. Помнишь военачальников Айдана из «Кода Итеда»? Принимая клинок Айдана, военачальник не чувствовал себя в одиночестве: с ним были офицеры, солдаты его денве, целая семья, спаянная одной целью — миром. Вместе они становились непобедимыми. Я хочу сказать, Ро, что ты не будешь одинок в своей борьбе.
Ночная тьма прячет от меня все, кроме моих мыслей. Я смотрю с горы вниз, на море тумана, залившее долину и населившее ее призраками. Я слышу, как Эли, Йора, Гази, несколько драков из окружения Аби работают на «Эоле», пытаясь устранить повреждения защитного экрана и корпуса, причиненные попаданием ракеты «Зеленого Огня». Неподалеку новая группа обученных агентов прощается с друзьями и близкими, прежде чем разъехаться под покровом темноты. Пилоты проверяют платформы, которые поднимут пополнение в воздух. Жнец, Дженис и другие дежурят на корабле, принимая донесения агентов, планируя дальнейшие действия, пополняя банк данных. Некоторые несут вахту снаружи, ежась и прогоняя холод рассказами о Дрюсе и нападении «Зеленого Огня». Не дожидаясь, когда они дойдут до моей роли в событиях, я отхожу, мечтая о тишине.
Но мечтам не суждено осуществиться: до моего слуха доносится плач. Я колеблюсь, не зная, чем станет мое появление для плачущего: утешением или помехой. Подойдя ближе, я узнаю Киту.
— Чем я могу тебе помочь?
Вместо ответа она обнимает меня, прячет лицо у меня на груди, льет горючие слезы. Мудрость Айдана, не позволявшего своим военачальникам горевать в одиночку, подтверждается вновь.
«Ты один, — говорил в древности воин-джетах, собиравший армию, чтобы покончить с Вековой войной. — Против тебя боль, горе, ненависть и месть — армии без числа...»
— Ро! — всхлипывает Кита. — Я так его люблю, и мне так страшно...
Я тоже готов расплакаться.
— Помнишь ученика из «Ситармеда»? — шепчу я ей в самое ухо. — Того, кто от страха был готов перерезать себе горло, лишь бы забыть про страх? Намваак спросил его, что его тревожит...
Я чувствую, как она кивает и борется со слезами.
— «Джетах, всю вселенную поглотила тьма, — цитирует она „Кода Ситармеда“. — Зло всесильно, а я чувствую себя крохотным и беспомощным. По сравнению с беспросветностью зла темнота смерти кажется ярким светом».
— «Там, где находишься сейчас ты, — подхватываю я, — до тебя побывал Тохалла. Он тоже тонул во тьме. У него тоже был нож. Но еще у Тохаллы был друг».
Она смеется и смотрит на меня.
— Я запомнила это место немного по-другому, Ро. Кажется, там говорится: «Но еще у Тохаллы была талма».
— Так мне нравится больше, Кита. И потом, разве дружба — не часть талмы Тохаллы?
— Спасибо, Ро. — Она встает и чмокает меня в щеку. — Спасибо.
Глядя, как она шагает обратно к кораблю, я думаю о драке с двумя детьми на горе Атахд, сказавшего, что у меня глаза убийцы.
— Так оно и есть, — шепчу я, обращаясь к призракам, прячущимся в тумане. — Только это еще не весь я.
42
Утром «Эол» зависает над морем Шорда между континентами Шорда и Дорадо. Дэвидж сидит вместе с нами за столом в кают-компании. Мы слушаем радио— и телевещание Маведах и Фронта. Те и другие более или менее добросовестно рассказывают о случившемся и о его причинах, а это означает, что ни те, ни другие еще не решили, как быть с нами. Все станции демонстрируют кадры, предоставленные «Нави Ди»: шокирующую сцену взрывающегося Джекоба Дрюса, воронку посреди площади, цифру «29» — обозначение «Нави Ди», — начертанную мелом неподалеку от воронки и на крыше, откуда Персик произвел свой решающий выстрел. Демонстрируется также предоставленная нами съемка инцидента с ракетами на пусковой площадке «Зеленого Огня»; там цифра «29» гордо красуется на борту сгоревшего грузовика.
Комментаторы Фронта и Маведах гадают, что представляет собой новоявленный «Мир»: откуда мы взялись, сколько нас, что у нас на самом деле на уме. Характерно, что те и другие выражают надежду, что «Мир», по-дракски «Нави Ди», действительно будет бороться за прекращение военных действий. Те и другие цитируют слова Айдана, задумавшего покончить с Вековой войной: «Возвращайся тогда, когда единственной твоей целью станет мир и ты без колебаний перережешь себе горло ради мира. Вот цена клинка военного вождя». Правда, комментатора Фронта Амадина обуревает скептицизм: по его мнению, такая самоотверженность ныне немыслима.
Дэвидж пристально смотрит на цифру «29», выведенную мелом на мостовой рядом с воронкой, — завершающий кадр трансляции.
— Ро, сколько дней длится год на Амадине?
Меня разбирает смех. Казалось бы, уж это должен знать каждый — ведь мы потратили столько времени на сбор всевозможной информации.
— Триста пятьдесят восемь.
— Значит, в нашем распоряжении еще триста пятьдесят семь дней. — Он тычет пальцем в экран. — Неплохие отзывы. Что тебя гложет?
— Просто подумалось: если бы я состоял в «Тин Синдие» или в «Черном Октябре», то, глядя эти новости, задавался бы вопросом: с кем новая полиция заодно — с Маведах или с Фронтом?
Мне отвечает Кита:
— Наверное, с теми и с другими одновременно. У нас сейчас общая цель — длительное перемирие. Но все прояснится, как только какой-нибудь из мелких группировок удастся осуществить террористический акт, и другая сторона пожелает отомстить.
— Думаешь, мы не сможем предотвратить теракт?
— Мы не вездесущи. Рано или поздно кто-нибудь из непримиримых попытается до нас добраться. Это для них вызов: удастся ли обмануть бдительность «Нави Ди» и пронести бомбу? Забросить на Западный Дорадо отряд террористов-самоубийц, не попавшись на глаза «Миру»? Мы должны быть к этому готовы.
Дэвидж, сидящий в кресле, выглядит удрученным. Он собирается что-то сказать, но его перебивает Дженис:
— Сообщение не из срочных, но я все равно обязана вас оповестить. Получено от региональной сети в Руоте, Центральная Шорда. Мы идет по пятам за террористом Маведах Йолдухом Рином...
— Он принадлежит не к Маведах, а к «Глазу убийцы», — поправляет Дэвидж. — Это он устроил четыре года назад взрыв, положивший конец очередному перемирию.
— Он самый. Наш агент Попкорн не спускает с него глаз. Он и доносит, что Рин возится с чем-то в своей мастерской. Вчера поздно вечером ему было приказано...
— Не части! — Жнец обводит всех нас внушительным взглядом и бранится по-немецки.
— Дальше! — приказывает Дэвидж Дженис.
— Когда Рин лег спать, Попкорн исписал цифрой «29» все наружные стены его дома. Сегодня утром, выйдя, Рин увидел цифры и сбежал. Так и не вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172