Когда она впервые их услышала, то выгребла из кухонной аптечки хлоропромазин и флюпенксикол и ходила, пошатываясь, несколько дней, пока Герман не поведал ей о губительных последствиях: болезнь Паркинсона – известный побочный эффект простых нейролептиков. Среда понятия об этом не имела.
Уже несколько месяцев все знали, что грядет эвакуация. Спустя всего пару недель после Инцидента Ноль стал известен даже точный день и час. Корабли начали прибывать за неделю до «часа ноль». Обычно «Старый Ньюф» принимал один лайнер в месяц. После прохождения таможенного досмотра пассажиры пересаживались, а груз распределялся между местными перевозчиками, совершавшими прыжки не далее одного парсека Но сейчас все стыковочные секции хаба были разомкнуты, причальные узлы прижаты – будто огромная серая миксина засасывает внутренности станции.
Каюты для пассажиров на эвакуационных судах представляли собой реконструированные отсеки для грузов. Все отбывающие, тридцать тысяч душ, собрались вместе на одной из станций, двигающихся по эклиптике вокруг мрачно-красного газового гиганта, массой в восемь раз превышающего Юпитер. Топлива хватало – в результате торговых сделок «Старого Ньюфаундленда IV» имелось шестьсот мегатонн чистого замороженного метана в хранилище на оси большого колеса. Орбитальный комплекс располагался недалеко от одного из регулярных путей между системой Септагон и центром группы миров, так, чтобы и вести дела с проходящими торговцами, и чтобы перевозки к достаточно близко расположенной Москве можно было считать «местными». Станция вполне могла остаться рентабельной, несмотря на бедствие. Но люди оставаться здесь не могли – приближался Железный Рассвет.
Лайнер «Мечта Сикорского», причаливший к хабу, взял на борт VIP-персон, губернатора и его имущество. За ним в пустоте висели два грузоперевозчика с Нового Дрездена, присланных как еще один символический жест примирения. Своим видом они напоминали повитуху с беременными жабами. Корабли были покрыты объемистыми пузырями (отсеками для беженцев), укрепленными на грузовых штангах. Временное трехнедельное пристанище для десяти тысяч пассажиров, совершающих вынужденное путешествие на расстояние в сорок световых лет, в систему Септагон.
Даже Септагон находился в неуютной близости от фронта ударной волны, но это было наилучшее место для переселения. Денег хватало и на обеспечение жильем, и на переквалификацию для всех без исключения, и правительство Септагона было готово оказать содействие иммиграции.
Это был шанс оставить в прошлом жизнь в условиях нависшей угрозы, обратить взгляд в будущее и отвернуться от унылой безнадежности и мрачной скорби, возникшей с тех пор, как три с половиной года назад пришли известия об Инциденте Ноль. Тогда прокатилась волна самоубийств, почти дошло до бунта; станцию захватили призраки, по тысяче на каждого живущего. Неподходящее место, чтобы растить ребенка.
Мама с папой и Джереми перебрались на «Долгий поход» два дня назад, раздражая Среду опьянением оптимизма от оказываемой поддержки. Лица погибших в семейном альбоме – словно дыры на фасаде дома. Кузина Джейн, дядя Марк, дедушка с бабушкой уже никогда не появятся. По крайней мере во плоти. От них остался лишь прах в пламени божественного ветра, который промчится по станции через четыре дня. Суетящиеся распорядители торопливо показали Среде и ее семье их палубу, проход, сегмент и ячейку: четыре спальных места и две перегородки, разделяющие жилой отсек на три комнатушки с надувной мебелью. Это будет их дом на время перелета. Им надлежало питаться в столовой на палубе Роз, принимать душ в общественном гигиеническом отделении на палубе Тюльпанов и считать себя счастливчиками – остались в живых, – в отличие от Майсы с мужем и еще нескольких их знакомых, отправившихся в отпуск в первый раз за пять лет прямо перед Инцидентом Ноль.
Проходили часы, и Среда чувствовала себя все более глупо. Ее растения погибли, синапсовый «куст» хранится в багаже, а семье было приказано оставаться на своих местах третьего класса до самого отправления под пустой треп развлекательных каналов. Некие умники с Нового Дрездена – более организованного общества, чем московское, – решили, что кошмар интерактивного общения и книги не годятся для несовершеннолетних юнцов, и задействовали в базе данных функцию родительского контроля. Друзей Среды – точнее тех, кого она считала друзьями, – в основном распределили по другим кораблям. И даже Герман сказал ей, что общаться после прыжка не получится. Веселее было бы проспать весь полет в спеццистернах, но оборудование не позволяло задействовать анабиоз более чем на двести человек одновременно; так что Среде предстояло умирать от скуки всю следующую неделю.
Единственным утешением была возможность исследовать целый новый мир – звездолет. Среде не приходилось бывать на кораблях с восьми лет, и она испытывала жгучее желание изучить судно на практике. Кроме того, Герман заявил, что знает и даже сможет показать ей план этого специализированного корабля. Древняя модель серии «Бэкхо», тяжелый транспортник, изготовленный в доках Бургундии, с замысловатой системой жизнеобеспечения «Торн унд Таксис Пти» с Нового Дрездена. Чуть ли не взятый с помойки корабль, термоядерные ракеты, колеса противовращения – ничего более сложного, вроде блока импульсного перехода или генераторов гравитации. Прыжковый модуль – опломбированный блок – приобрели у тех, кто умел производить такое оборудование. Ни Дрезден, ни Москва не обладали достаточным уровнем технологической инфраструктуры для субэлементной сборки. Герман многое знал, а Среда скучала. Видимо, пришло время приступить к изучению, и, когда она поделилась с ним своими планами, Герман дал ей интересные советы по маршруту исследования.
Среда ненавидела находиться в запертых комнатах. Как говорил ее учитель второго года школы: «Прямо как кошка – считает закрытую дверь личным оскорблением». Она взяла с собой пробойник и планшет как нечто само собой разумеющееся, не из преступных намерений или желания совершить кражу со взломом, а просто потому что не привыкла действовать, не зная, что там за дверью. (Корабль имел двустенный корпус, и лишь шлюзы, выводящие в вакуум, были полностью воздухонепроницаемыми. Если Среда кое-что соображает, то, не вскрывая люки со световыми индикаторами состояния давления, с плотными прокладками и механическими блокираторами, она ничем не рискует. Или она все же ошибается…)
На корабле не было зафиксированных ограничений для перемещений пассажиров, однако Среда чувствовала, что ее появление в некоторых местах может сильно удивить, если ее заметят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Уже несколько месяцев все знали, что грядет эвакуация. Спустя всего пару недель после Инцидента Ноль стал известен даже точный день и час. Корабли начали прибывать за неделю до «часа ноль». Обычно «Старый Ньюф» принимал один лайнер в месяц. После прохождения таможенного досмотра пассажиры пересаживались, а груз распределялся между местными перевозчиками, совершавшими прыжки не далее одного парсека Но сейчас все стыковочные секции хаба были разомкнуты, причальные узлы прижаты – будто огромная серая миксина засасывает внутренности станции.
Каюты для пассажиров на эвакуационных судах представляли собой реконструированные отсеки для грузов. Все отбывающие, тридцать тысяч душ, собрались вместе на одной из станций, двигающихся по эклиптике вокруг мрачно-красного газового гиганта, массой в восемь раз превышающего Юпитер. Топлива хватало – в результате торговых сделок «Старого Ньюфаундленда IV» имелось шестьсот мегатонн чистого замороженного метана в хранилище на оси большого колеса. Орбитальный комплекс располагался недалеко от одного из регулярных путей между системой Септагон и центром группы миров, так, чтобы и вести дела с проходящими торговцами, и чтобы перевозки к достаточно близко расположенной Москве можно было считать «местными». Станция вполне могла остаться рентабельной, несмотря на бедствие. Но люди оставаться здесь не могли – приближался Железный Рассвет.
Лайнер «Мечта Сикорского», причаливший к хабу, взял на борт VIP-персон, губернатора и его имущество. За ним в пустоте висели два грузоперевозчика с Нового Дрездена, присланных как еще один символический жест примирения. Своим видом они напоминали повитуху с беременными жабами. Корабли были покрыты объемистыми пузырями (отсеками для беженцев), укрепленными на грузовых штангах. Временное трехнедельное пристанище для десяти тысяч пассажиров, совершающих вынужденное путешествие на расстояние в сорок световых лет, в систему Септагон.
Даже Септагон находился в неуютной близости от фронта ударной волны, но это было наилучшее место для переселения. Денег хватало и на обеспечение жильем, и на переквалификацию для всех без исключения, и правительство Септагона было готово оказать содействие иммиграции.
Это был шанс оставить в прошлом жизнь в условиях нависшей угрозы, обратить взгляд в будущее и отвернуться от унылой безнадежности и мрачной скорби, возникшей с тех пор, как три с половиной года назад пришли известия об Инциденте Ноль. Тогда прокатилась волна самоубийств, почти дошло до бунта; станцию захватили призраки, по тысяче на каждого живущего. Неподходящее место, чтобы растить ребенка.
Мама с папой и Джереми перебрались на «Долгий поход» два дня назад, раздражая Среду опьянением оптимизма от оказываемой поддержки. Лица погибших в семейном альбоме – словно дыры на фасаде дома. Кузина Джейн, дядя Марк, дедушка с бабушкой уже никогда не появятся. По крайней мере во плоти. От них остался лишь прах в пламени божественного ветра, который промчится по станции через четыре дня. Суетящиеся распорядители торопливо показали Среде и ее семье их палубу, проход, сегмент и ячейку: четыре спальных места и две перегородки, разделяющие жилой отсек на три комнатушки с надувной мебелью. Это будет их дом на время перелета. Им надлежало питаться в столовой на палубе Роз, принимать душ в общественном гигиеническом отделении на палубе Тюльпанов и считать себя счастливчиками – остались в живых, – в отличие от Майсы с мужем и еще нескольких их знакомых, отправившихся в отпуск в первый раз за пять лет прямо перед Инцидентом Ноль.
Проходили часы, и Среда чувствовала себя все более глупо. Ее растения погибли, синапсовый «куст» хранится в багаже, а семье было приказано оставаться на своих местах третьего класса до самого отправления под пустой треп развлекательных каналов. Некие умники с Нового Дрездена – более организованного общества, чем московское, – решили, что кошмар интерактивного общения и книги не годятся для несовершеннолетних юнцов, и задействовали в базе данных функцию родительского контроля. Друзей Среды – точнее тех, кого она считала друзьями, – в основном распределили по другим кораблям. И даже Герман сказал ей, что общаться после прыжка не получится. Веселее было бы проспать весь полет в спеццистернах, но оборудование не позволяло задействовать анабиоз более чем на двести человек одновременно; так что Среде предстояло умирать от скуки всю следующую неделю.
Единственным утешением была возможность исследовать целый новый мир – звездолет. Среде не приходилось бывать на кораблях с восьми лет, и она испытывала жгучее желание изучить судно на практике. Кроме того, Герман заявил, что знает и даже сможет показать ей план этого специализированного корабля. Древняя модель серии «Бэкхо», тяжелый транспортник, изготовленный в доках Бургундии, с замысловатой системой жизнеобеспечения «Торн унд Таксис Пти» с Нового Дрездена. Чуть ли не взятый с помойки корабль, термоядерные ракеты, колеса противовращения – ничего более сложного, вроде блока импульсного перехода или генераторов гравитации. Прыжковый модуль – опломбированный блок – приобрели у тех, кто умел производить такое оборудование. Ни Дрезден, ни Москва не обладали достаточным уровнем технологической инфраструктуры для субэлементной сборки. Герман многое знал, а Среда скучала. Видимо, пришло время приступить к изучению, и, когда она поделилась с ним своими планами, Герман дал ей интересные советы по маршруту исследования.
Среда ненавидела находиться в запертых комнатах. Как говорил ее учитель второго года школы: «Прямо как кошка – считает закрытую дверь личным оскорблением». Она взяла с собой пробойник и планшет как нечто само собой разумеющееся, не из преступных намерений или желания совершить кражу со взломом, а просто потому что не привыкла действовать, не зная, что там за дверью. (Корабль имел двустенный корпус, и лишь шлюзы, выводящие в вакуум, были полностью воздухонепроницаемыми. Если Среда кое-что соображает, то, не вскрывая люки со световыми индикаторами состояния давления, с плотными прокладками и механическими блокираторами, она ничем не рискует. Или она все же ошибается…)
На корабле не было зафиксированных ограничений для перемещений пассажиров, однако Среда чувствовала, что ее появление в некоторых местах может сильно удивить, если ее заметят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120