<Комплекс вины> вызывал у
него периодические острые депрессии, страх, галлюцина-
ции, попытки самоубийства. Этерли добровольно взял на
себя тяжелую физическую работу, чтобы посылать деньги
12
пострадавшим в Хиросиме. Его переписка с известным
философом и пацифистским деятелем Гюнтером Андер-
сом содержится в книге.
Нет среди немцев, а в особенности среди активных участ-
ников великого производства смерти, майора Этерли. Те
немногие, которые попали в. руки правосудия, как правило,
не страдали чувством вины, но зато питали большое чув-
ств; обиды, что понесли кару за слепое послушание, за
исполнение долга. Освобождением от чувства вины, кото-
рое часто бывает тяжелее, чем кара, наложенная общест-
вом, они обязаны именно идеологии. Это не они виновны,
но та чужая структура, которая была им навязана, которая
их ослепила и которая была главным мотором их поступ-
ков, мыслей, чувствований. Без нее они снова <порядоч-
ные люди>, честно зарабатывающие на жизнь, и, может
быть, только в глубине души вспоминают иногда великие
дни своего <героического> периода.
Те, которые были помехой, материалом, подлежащим
уничтожению, чтобы не загрязняли собой новый мир, по-раз-
ному принимали свою судьбу. Были такие, которые не
смогли выйти из состояния психологического шока, в ко-
тором они оказывались, будучи внезапно брошенными в
лагерный ад, и жизнь их обрывалась. Другие шли к смер-
ти с фаталистическим убеждением в неотвратимости судь-
бы. Еще иные хотели выжить любой ценой. А так как в
концлагере выгодно устроиться могли только те, которые
лишали жизни других и которые были господами, поэтому
некоторые стремились подражать своим палачам. Были
также и такие, которые, несмотря на голод, жажду, холод,
боль, унижение человеческого достоинства, смогли как бы
отдалиться от своего страдания и не думать только о том,
чтобы добыть что-то съедобное, чтобы не было холодно
или жарко, чтобы не болело измученное тело. Биологичес-
кий императив необычайно силен, и требуется немалое
усилие воли, чтобы не думать только о хлебе, когда голо-
ден, о воде, когда хочется пить, либо о болящем месте, ког-
да болит. Усилие это было, однако, необходимо для сохра-
нения внутренней свободы - свободного пространства, в
13
котором можно было бы свободно мыслить, мечтать, пла-
нировать, принимать решения, освободиться от кошмара
настоящего времени. Если в лагерной жизни, в этом <анус
мунди>, было столько посвящения, отваги, любви к друго-
му, таких проявлений, которые в тех условиях казались
совершенно невозможными, то это было именно благода-
ря той самой внутренней свободе.
Для тех, кто пережил лагерь, воспоминания того вре-
мени стали не только кошмаром; они стали также доказа-
тельством того, что в самых страшных условиях они
смогли сохранить человечность, что выдержали испыта-
ния на пробу <какой я на самом деле?> Часто также они
увереннее всего чувствуют себя среди бывших товарищей
по страшной доле, ибо знают, какие они на самом деле.
Могло бы показаться, что в условиях наибольшего наси-
лия, унижения и издевательства над человеком героизм не-
возможен. Для этого требуется хотя бы немного свободно-
го пространства и собственной силы. И однако, даже в тех
условиях героизм был возможен, и в этом аду, каким был
лагерь, сказалось также все величие человека.
Гитлеровцы не достигли своей цели, несмотря на мил-
лионы жертв, не очистили мира от того, что не соответство-
вало их идеалу расы господ, зато показали миру, к чему
может привести безумная идеология. Дым Освенцима, бу-
дем надеяться, еще долго будет служить предостережени-
ем перед ослеплением, ненавистью и презрением к друго-
му человеку. Готовые формулы мысли и дела, слепое ис-
полнение приказов могут быть очень опасны, и поэтому
следует принимать на себя весь груз ответственности за
свои мысли, чувства и действия. Клод Этерли так выразил
это в письме к Гюнтеру Андерсу:
<В прошлом бывали периоды, когда человек мог про-
жить жизнь, не загружая слишком свою совесть проблема-
ми мыслительных навыков и норм поведения. Наше вре-
мя, совершенно ясно, к тем эпохам не принадлежит. На-
против, полагаю, что мы стремительно приближаемся к си-
туации, в которой будем обязаны решать каждый раз зано-
во, готовы ли мы отдать ответственность за наши мысли и
14
действия в руки социальных организаций, таких, как по-
литические партии, профессиональные союзы, церковь
или государство. Ни одна из этих организаций не способ-
на дать нам моральных указаний и потому следует поста-
вить под сомнение их претензии на то, чтобы давать нам
такие указания>.
4Анус мунди> показал миру человека во всем диапа-
зоне его натуры: рядом с чудовищным зверством -
героизм, посвящение и любовь. И потому вслед за Паска-
лем мы можем сказать: <Смирись, бессильный разум;
умолкни, глупая природа; узнай, что человек бесконечно
превышает человека>.
КОШМАР
Растущее с каждым годом число воспоминаний, доку-
ментальных и научных разработок позволяет все лучше
вчувствоваться в атмосферу концлагеря. Хотя любой че-
ловек, сам <это> не переживший, чувствует себя примерно
так, как пани Гудрун, по воспоминаниям Гавалевича, спра-
шивавшая о ночных лампочках возле кроватей в лагере.
И даже те, что пережили лагерь, благодаря <доброжела-
тельности> человеческой памяти, не располагают уже све-
жим образом лагерной жизни (это случается только в их
снах), но единственно их слабым отражением. Помимо
того, они не находят способа передачи переживаний, так
как они не помещаются в сфере человеческого языка.
Даже при самом верном и субъективном описании лагер-
ной жизни и собственных страданий нельзя выйти за рам-
ки вербальной структуры, для всех понятной, но не адек-
ватной этому типу переживаний. В результате самые су-
щественные моменты лагерного мира остаются исключи-
тельной собственностью данного лица, невозможной для
передачи другим.
Концлагерь чаще всего определяется одним словом:
кошмар. Что такое кошмар? Основное значение этого
слова таково: подавляющий, поражающий сон; нечто, име-
ющее настроение такого сна. Во время сна с достаточно
регулярными интервалами примерно в полтора-два часа
наступают периоды, характеризующиеся электроэнцефало-
графически частыми, низкоамплитудными волнами и быст-
рыми скоординированными движениями глазных яблок.
Разбуженный во время этих периодов человек легко мо-
жет рассказать содержание сновидения. Этого не случает-
ся, в общем, если его будят в ином периоде сна, ибо содер-
жание сновидения быстро забывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
него периодические острые депрессии, страх, галлюцина-
ции, попытки самоубийства. Этерли добровольно взял на
себя тяжелую физическую работу, чтобы посылать деньги
12
пострадавшим в Хиросиме. Его переписка с известным
философом и пацифистским деятелем Гюнтером Андер-
сом содержится в книге
Нет среди немцев, а в особенности среди активных участ-
ников великого производства смерти, майора Этерли. Те
немногие, которые попали в. руки правосудия, как правило,
не страдали чувством вины, но зато питали большое чув-
ств; обиды, что понесли кару за слепое послушание, за
исполнение долга. Освобождением от чувства вины, кото-
рое часто бывает тяжелее, чем кара, наложенная общест-
вом, они обязаны именно идеологии. Это не они виновны,
но та чужая структура, которая была им навязана, которая
их ослепила и которая была главным мотором их поступ-
ков, мыслей, чувствований. Без нее они снова <порядоч-
ные люди>, честно зарабатывающие на жизнь, и, может
быть, только в глубине души вспоминают иногда великие
дни своего <героического> периода.
Те, которые были помехой, материалом, подлежащим
уничтожению, чтобы не загрязняли собой новый мир, по-раз-
ному принимали свою судьбу. Были такие, которые не
смогли выйти из состояния психологического шока, в ко-
тором они оказывались, будучи внезапно брошенными в
лагерный ад, и жизнь их обрывалась. Другие шли к смер-
ти с фаталистическим убеждением в неотвратимости судь-
бы. Еще иные хотели выжить любой ценой. А так как в
концлагере выгодно устроиться могли только те, которые
лишали жизни других и которые были господами, поэтому
некоторые стремились подражать своим палачам. Были
также и такие, которые, несмотря на голод, жажду, холод,
боль, унижение человеческого достоинства, смогли как бы
отдалиться от своего страдания и не думать только о том,
чтобы добыть что-то съедобное, чтобы не было холодно
или жарко, чтобы не болело измученное тело. Биологичес-
кий императив необычайно силен, и требуется немалое
усилие воли, чтобы не думать только о хлебе, когда голо-
ден, о воде, когда хочется пить, либо о болящем месте, ког-
да болит. Усилие это было, однако, необходимо для сохра-
нения внутренней свободы - свободного пространства, в
13
котором можно было бы свободно мыслить, мечтать, пла-
нировать, принимать решения, освободиться от кошмара
настоящего времени. Если в лагерной жизни, в этом <анус
мунди>, было столько посвящения, отваги, любви к друго-
му, таких проявлений, которые в тех условиях казались
совершенно невозможными, то это было именно благода-
ря той самой внутренней свободе.
Для тех, кто пережил лагерь, воспоминания того вре-
мени стали не только кошмаром; они стали также доказа-
тельством того, что в самых страшных условиях они
смогли сохранить человечность, что выдержали испыта-
ния на пробу <какой я на самом деле?> Часто также они
увереннее всего чувствуют себя среди бывших товарищей
по страшной доле, ибо знают, какие они на самом деле.
Могло бы показаться, что в условиях наибольшего наси-
лия, унижения и издевательства над человеком героизм не-
возможен. Для этого требуется хотя бы немного свободно-
го пространства и собственной силы. И однако, даже в тех
условиях героизм был возможен, и в этом аду, каким был
лагерь, сказалось также все величие человека.
Гитлеровцы не достигли своей цели, несмотря на мил-
лионы жертв, не очистили мира от того, что не соответство-
вало их идеалу расы господ, зато показали миру, к чему
может привести безумная идеология. Дым Освенцима, бу-
дем надеяться, еще долго будет служить предостережени-
ем перед ослеплением, ненавистью и презрением к друго-
му человеку. Готовые формулы мысли и дела, слепое ис-
полнение приказов могут быть очень опасны, и поэтому
следует принимать на себя весь груз ответственности за
свои мысли, чувства и действия. Клод Этерли так выразил
это в письме к Гюнтеру Андерсу:
<В прошлом бывали периоды, когда человек мог про-
жить жизнь, не загружая слишком свою совесть проблема-
ми мыслительных навыков и норм поведения. Наше вре-
мя, совершенно ясно, к тем эпохам не принадлежит. На-
против, полагаю, что мы стремительно приближаемся к си-
туации, в которой будем обязаны решать каждый раз зано-
во, готовы ли мы отдать ответственность за наши мысли и
14
действия в руки социальных организаций, таких, как по-
литические партии, профессиональные союзы, церковь
или государство. Ни одна из этих организаций не способ-
на дать нам моральных указаний и потому следует поста-
вить под сомнение их претензии на то, чтобы давать нам
такие указания>.
4Анус мунди> показал миру человека во всем диапа-
зоне его натуры: рядом с чудовищным зверством -
героизм, посвящение и любовь. И потому вслед за Паска-
лем мы можем сказать: <Смирись, бессильный разум;
умолкни, глупая природа; узнай, что человек бесконечно
превышает человека>.
КОШМАР
Растущее с каждым годом число воспоминаний, доку-
ментальных и научных разработок позволяет все лучше
вчувствоваться в атмосферу концлагеря. Хотя любой че-
ловек, сам <это> не переживший, чувствует себя примерно
так, как пани Гудрун, по воспоминаниям Гавалевича, спра-
шивавшая о ночных лампочках возле кроватей в лагере.
И даже те, что пережили лагерь, благодаря <доброжела-
тельности> человеческой памяти, не располагают уже све-
жим образом лагерной жизни (это случается только в их
снах), но единственно их слабым отражением. Помимо
того, они не находят способа передачи переживаний, так
как они не помещаются в сфере человеческого языка.
Даже при самом верном и субъективном описании лагер-
ной жизни и собственных страданий нельзя выйти за рам-
ки вербальной структуры, для всех понятной, но не адек-
ватной этому типу переживаний. В результате самые су-
щественные моменты лагерного мира остаются исключи-
тельной собственностью данного лица, невозможной для
передачи другим.
Концлагерь чаще всего определяется одним словом:
кошмар. Что такое кошмар? Основное значение этого
слова таково: подавляющий, поражающий сон; нечто, име-
ющее настроение такого сна. Во время сна с достаточно
регулярными интервалами примерно в полтора-два часа
наступают периоды, характеризующиеся электроэнцефало-
графически частыми, низкоамплитудными волнами и быст-
рыми скоординированными движениями глазных яблок.
Разбуженный во время этих периодов человек легко мо-
жет рассказать содержание сновидения. Этого не случает-
ся, в общем, если его будят в ином периоде сна, ибо содер-
жание сновидения быстро забывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94