Человек не огра-
ничивается актуальными <здесь и теперь>; его взгляд все-
гда идет дальше. Он уходит в будущее за границы своей
жизни, стремится познать окружающую действительность
за пределами ее обычно воспринимаемого образа; тайно
верит, что <все не умрет>, что какой-то, хотя бы самый не-
значительный след после него останется.

Не один такой след приобретает в перспективе време-
ни масштаб героизма. Вспоминая о тех, кто посвятил свою
жизнь и социальную и политическую деятельность на
благо человечества, приведем наиболее известные приме-
ры. Доктор Галина Янковска, которая погибла вместе со
своими больными под развалинами больницы, доктор
Януш Корчак, который также добровольно пошел с уводи-
мыми на смерть детьми, ксендз Кольбе, который отдал

314

свою жизнь ради другого узника в освенцимском лаге-
ре - спонтанно осуществили выбор, обусловленный соб-
ственной установкой, совестью и оценкой новой, страшной
и беспрецедентной ситуации. Много подобных поступков
справедливо оценивается, как героизм. Это - традиция,
которая составляет только звено в часто исчезающей в
тени цепи разных действий в повседневной жизни, кото-
рые требуют подлинного героизма.

В концентрационных лагерях подобных поступков
было значительно больше, и многие из них оказались
забытыми. Стоит при этом заметить, что среди нас еще
живут такие истинные герои прошедшей войны, дела ко-
торых часто неизвестны даже их близким. Они считают,
что поступали <просто так, как было нужно>. Это есть
нечто большее, чем обычная скромность. В результате,
однако, многие факты из труднейших лет нашей истории
остаются невыявленными и не передаются потомкам в
форме рассказов и воспоминаний, в то время как, наборот,
иногда преувеличиваются и искусственно раздуваются
факты, правда, необычайные в условиях оккупации, но не
имеющие ранга особенного героизма. Таким образом, на-
ряду с подлинными героями, о которых мы знаем, есть
герои, остающиеся в тени.

Эта проблема особенно волнует людей, занимающихся
разыскиванием, обработкой и изданием воспоминаний из
времен оккупации. Во время минувшей войны спонтан-
ные героические поступки, осуществляемые часто с убеж-
дением в неизбежности смерти, вытекали не из желания
создать для себя памятник, но из требований совести.
Они совершались людьми, умеющими смотреть за преде-
лы узкого круга вещей, определяемого инстинктом само-
сохранения и стремлением любой ценой спасти свою
жизнь, невзирая на участь других. Это умение выйти за
конкретность актуальной ситуации, вероятно, во многих
случаях позволяло узникам пережить ад лагерей. Пре-
красно написал об этом в своих <Воспоминаниях из ла-
геря Захсенхаузен> профессор Станислав Пигонь, срав-

315

нивая степень сопротивляемости узника с системой ста-
ринных укреплений, т. е. нижнего и верхнего замка.

Переживаемый актуально в нашей цивилизации кри-
зис традиций обусловливает то, что современному челове-
ку трудно определить свою позицию относительно прош-
лого и будущего. Он предпочитает говорить: <не знаю,
откуда пришел и куда иду>. А потому он чувствует себя
потерянным и легко соглашается с тем, чтобы критерием
его ценности была его актуальная полезность. Поэтому
часто уже с молодых лет его мучает страх смерти и старос-
ти. Ибо, когда на человека смотрят только под углом зре-
ния его полезности, старость и смерть означают конец все-
го. Последняя война, а в особенности методы массового
уничтожения разрушили прежний ореол военного героя,
поколебали также прежние формы традиции и транс-
цендентных стремлений, а одновременно раскрыли перед
человеком слои его психики, остававшиеся прежде пре-
имущественно под порогом сознания. Современный чело-
век оказался перед трудной задачей выработки новой мо-
дели героя и новых форм видения своих прошлого и
будущего, а также упорядочения расширенного поля со-
знания. То, в какой степени он сумеет решить эту задачу, в
большой степени будет определять будущие судьбы нашей
культуры.

На эти судьбы влияет позиция и деятельность молодых
поколений, в восприятии которых годы второй мировой вой-
ны - только страница из учебника истории. Оказывается,
однако, что это не есть только историческое прошлое, лишен-
ное влияния на молодежь. Это - нити, связывающие прош-
лое с настоящим и будущим. Не убеждают в этом достаточ-
но специальные публикации относительно проблемы ми-
нувшей войны, например, по медицинской тематике; убедить
в этом могут попытки тематически более широкого анализа
содержаний, заключенных во многих публикациях и рас-
сказах. На них накладываются слои наблюдений, которых
мы ищем. Известные психиатрически-психолого-социоло-
гические исследования позволили несколько отвести завесу,

316

скрывающую мир внутренних переживаний бывших узни-
ков, несколько углубиться в морально-этическую проблема-
тику гитлеровских лагерей и т. п. На канве с таким трудом
добываемого знания, литература, которой мы ожидаем, по-
зволит получить все больше ценных результатов из анализа
проблем второй мировой войны.

Без такого стремления не уберечь молодые поколения
от безразличия к оккупационной тематике, не побудить
молодежь к такому чтению и не объяснить, что цитирован-
ное в начале суждение Ваньковича о том, что <закомплек-
сованную литературу, которую дали нам переживания уз-
ников>, нельзя понимать ошибочно или поверхностно.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94