И все под угрозой, что он пустит в дело компрометирующие материалы. То есть я, конечно, не знаю, как все это происходит на самом деле...
– Ну, тут уж технология, отработанная веками, – заметил Василий.
– Видимо, так, – кивнул Гераклов. – Но один раз чекистский компромат все же был пущен в ход, и притом самым топорным способом. Вы помните самоубийство пресс-секретаря Президента – ну, того, кто был до Глухаревой?
– Да, что-то припоминаю. Он еще оставил какую-то путаную предсмертную записку в том смысле, что «не то я галоши украл, не то у меня галоши украли».
– Я могу вам рассказать, как все было на самом деле, – продолжал Константин Филиппович, – так как и сам, увы, оказался замешан в этом некрасивом деле. Если вы помните, сразу после путча было приостановлено издание целого ряда проимперских газет, в том числе «Красной панорамы». И шла дискуссия – закрыть вообще, или все-таки разрешить им выходить. Главным сторонником закрытия выступал как раз покойный пресс-секретарь. И вот буквально накануне принятия окончательного решения по «Красной панораме» я нахожу у себя в почтовом ящике учетную карточку агента КГБ с именем и фамилией пресс-секретаря Президента. A дальше следует длинный список сообщений агента с 1961 по 1991 год с пометками – «уплачено десять рублей», «уплачено двадцать рублей» и так далее. Мне бы сначала выяснить, что это такое и, как говорят у вас, криминалистов, «кому это выгодно», а я сразу побежал с этой карточкой в «чекистскую комиссию». Ну, разгорелся скандал, пресс-секретарь застрелился, а «Красная панорама» под шумок возобновила выход, хотя и без слова «Красная». Потом, правда, выяснилось, что эта учетная карточка была не то чтобы фальшивкой, но и не совсем настоящей. Оказывается, чекисты тоже занимались приписками и причисляли к завербованным агентам множество людей, которые об этом даже не подозревали, а донесения писали сами и гонорар за них клали себе в карман. Именно таким «агентом» и был будущий пресс-секретарь, а позже выяснилось, что его подписи – неумелая подделка. Так что они знали, как подкинуть компромат, чтобы самим не «засвечиваться».
Василий взглянул на часы:
– Кажется, поздно, а у меня нет времени – завтра Чаликова отправляется к Разбойникову. Поэтому последний вопрос. Постарайтесь припомнить, не заходила ли у вас речь о рекламном агенте Мешковском?
– Как же, заходила, – не задумываясь, ответил Гераклов. – Как бы невзначай госпожа Чаликова что-то спросила о сексуальной ориентации наших бывших руководителей.
– Кого именно?
– Кажется, Рейкина. Или даже самого Железякина... Нет, не помню.
– И что же вы?
– Ну, я ответил, что предоставляю каждому заниматься любовью в соответствии с его пристрастиями: гетеросексуальной любовью, гомосексуальной любовью, хоть скотоложеством – лишь бы другим не мешали. A если эта проблема так уж интересует госпожу Чаликову, то ей лучше всего обратится к Александру Мешковскому – он даст самые исчерпывающие консультации.
– A что же Чаликова?
– Ну, она кивнула и повернула разговор на другую тему.
– Ну что ж, Константин Филиппович, – сказал Дубов, – спасибо вам за помощь. Если что, я снова к вам обращусь. A пока позвольте откланяться.
* * *
Ведя «Москвич» по вечерним улицам, Дубов переваривал полученную информацию:
«Что ж, теперь мне ясно, почему уцелела „Панорама“. Но это, конечно, детали. Разгадка самоубийства бывшего пресс-секретаря президента? Не думаю, что это дело стоит теперь ворошить. Здесь другое – зачем Феликс подкинул компромат, вместо того чтобы его просто пошантажировать? Ответ один – ему нужно было освободить должность для Анны Сергеевны. Хотя и здесь, наверное, все сложнее... Да нет, от Гераклова я узнал в основном лишь то, что и так лежало на поверхности. Чует моя душенька, что более ценные сведения раздобуду у Мешковского...»
* * *
Утром Дубов отправился к рекламному агенту Александру Мешковскому, с которым был давно, хотя и не близко знаком и которого считал кем-то вроде своего общественного осведомителя. Правда, сам господин Мешковский об этом не догадывался. По роду своих профессиональных обязанностей и половых наклонностей Мешковский имел весьма обширный круг знакомств в самых разных слоях и всегда был в курсе событий, в том числе и скрытых от широкой общественности.
Для получения интересующих сведений Дубов обычно заявлялся к Мешковскому с бутылкой водки и, дождавшись вхождения рекламного агента в стадию среднего подпития, начинал расспросы. Правда, по опыту детектив знал, что успеть нужно в сравнительно короткий срок между наступлением средней стадии и тем моментом, когда Мешковский ставил на проигрыватель свою любимую пластинку с Пугачевой, Кобзоном или аргентинским танго и начинал танцевать, ритмично раздеваясь под музыку либо до нижнего белья, либо до полного обнажения – в зависимости от качества водки.
* * *
Чтобы застать господина Мешковского, Василий отправился к нему с утра пораньше. Сыщику повезло – Мешковский был дома один и маялся «после вчерашнего». Увидев в руках гостя бутылку, рекламный агент очень обрадовался и тут же стал накрывать на стол.
– Ну, Сашульчик, я слышал, вами вчера интересовалась московская знаменитость? – приступил Дубов к расспросам после первой рюмки, которую Мешковский мгновенно опрокинул в себя.
– Да, интересовалась, – закусил соленым огурчиком Мешковский. -Очень милая дама. Будь я гетеросексуалом, то непременно за нею приударил бы.
– A если не секрет, о чем вы с нею говорили? – подлил Дубов Мешковскому еще пол рюмочки.
– O, ну она оказалась очень толерантной к моей сексуальной ориентации, не обзывала гомиком и извращенцем, как некоторые из наших с вами земляков. Тем более что и, так сказать, в высших сферах у нас распространены разного рода нетрадиционные виды любви. Помнится, госпожа Чаликова поведала мне об одном пикантном случае из московской хай-лайф, когда некий министр пришел на свидание к другому министру, а в это время известный транссескуал Марычев... – Хозяин опрокинул пол рюмочки и трясущимися пальцами потянулся за закуской. Воспользовавшись паузой в словоиспусканиях Мешковского, Дубов сказал:
– Ну да ладно, бог с ними, и с московскими министрами, и с Марычевым. Ведь госпожа Чаликова спрашивала вас о сексуальной ориентации некоторых представителей здешней политической элиты, не так ли? – Василий подлил еще пол рюмки. – O ком конкретно – о президенте Яйцыне, о майоре Селезне, о министрах, депутатах парламента?
Мешковский схватил рюмку, выпил и игриво взглянул на гостя:
– A отчего это частный сыщик так интересуется сексуальной ориентацией майора Cелезня? Учтите, душенька, я сам на него глазик положил и надеюсь когда-нибудь залучить к себе в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– Ну, тут уж технология, отработанная веками, – заметил Василий.
– Видимо, так, – кивнул Гераклов. – Но один раз чекистский компромат все же был пущен в ход, и притом самым топорным способом. Вы помните самоубийство пресс-секретаря Президента – ну, того, кто был до Глухаревой?
– Да, что-то припоминаю. Он еще оставил какую-то путаную предсмертную записку в том смысле, что «не то я галоши украл, не то у меня галоши украли».
– Я могу вам рассказать, как все было на самом деле, – продолжал Константин Филиппович, – так как и сам, увы, оказался замешан в этом некрасивом деле. Если вы помните, сразу после путча было приостановлено издание целого ряда проимперских газет, в том числе «Красной панорамы». И шла дискуссия – закрыть вообще, или все-таки разрешить им выходить. Главным сторонником закрытия выступал как раз покойный пресс-секретарь. И вот буквально накануне принятия окончательного решения по «Красной панораме» я нахожу у себя в почтовом ящике учетную карточку агента КГБ с именем и фамилией пресс-секретаря Президента. A дальше следует длинный список сообщений агента с 1961 по 1991 год с пометками – «уплачено десять рублей», «уплачено двадцать рублей» и так далее. Мне бы сначала выяснить, что это такое и, как говорят у вас, криминалистов, «кому это выгодно», а я сразу побежал с этой карточкой в «чекистскую комиссию». Ну, разгорелся скандал, пресс-секретарь застрелился, а «Красная панорама» под шумок возобновила выход, хотя и без слова «Красная». Потом, правда, выяснилось, что эта учетная карточка была не то чтобы фальшивкой, но и не совсем настоящей. Оказывается, чекисты тоже занимались приписками и причисляли к завербованным агентам множество людей, которые об этом даже не подозревали, а донесения писали сами и гонорар за них клали себе в карман. Именно таким «агентом» и был будущий пресс-секретарь, а позже выяснилось, что его подписи – неумелая подделка. Так что они знали, как подкинуть компромат, чтобы самим не «засвечиваться».
Василий взглянул на часы:
– Кажется, поздно, а у меня нет времени – завтра Чаликова отправляется к Разбойникову. Поэтому последний вопрос. Постарайтесь припомнить, не заходила ли у вас речь о рекламном агенте Мешковском?
– Как же, заходила, – не задумываясь, ответил Гераклов. – Как бы невзначай госпожа Чаликова что-то спросила о сексуальной ориентации наших бывших руководителей.
– Кого именно?
– Кажется, Рейкина. Или даже самого Железякина... Нет, не помню.
– И что же вы?
– Ну, я ответил, что предоставляю каждому заниматься любовью в соответствии с его пристрастиями: гетеросексуальной любовью, гомосексуальной любовью, хоть скотоложеством – лишь бы другим не мешали. A если эта проблема так уж интересует госпожу Чаликову, то ей лучше всего обратится к Александру Мешковскому – он даст самые исчерпывающие консультации.
– A что же Чаликова?
– Ну, она кивнула и повернула разговор на другую тему.
– Ну что ж, Константин Филиппович, – сказал Дубов, – спасибо вам за помощь. Если что, я снова к вам обращусь. A пока позвольте откланяться.
* * *
Ведя «Москвич» по вечерним улицам, Дубов переваривал полученную информацию:
«Что ж, теперь мне ясно, почему уцелела „Панорама“. Но это, конечно, детали. Разгадка самоубийства бывшего пресс-секретаря президента? Не думаю, что это дело стоит теперь ворошить. Здесь другое – зачем Феликс подкинул компромат, вместо того чтобы его просто пошантажировать? Ответ один – ему нужно было освободить должность для Анны Сергеевны. Хотя и здесь, наверное, все сложнее... Да нет, от Гераклова я узнал в основном лишь то, что и так лежало на поверхности. Чует моя душенька, что более ценные сведения раздобуду у Мешковского...»
* * *
Утром Дубов отправился к рекламному агенту Александру Мешковскому, с которым был давно, хотя и не близко знаком и которого считал кем-то вроде своего общественного осведомителя. Правда, сам господин Мешковский об этом не догадывался. По роду своих профессиональных обязанностей и половых наклонностей Мешковский имел весьма обширный круг знакомств в самых разных слоях и всегда был в курсе событий, в том числе и скрытых от широкой общественности.
Для получения интересующих сведений Дубов обычно заявлялся к Мешковскому с бутылкой водки и, дождавшись вхождения рекламного агента в стадию среднего подпития, начинал расспросы. Правда, по опыту детектив знал, что успеть нужно в сравнительно короткий срок между наступлением средней стадии и тем моментом, когда Мешковский ставил на проигрыватель свою любимую пластинку с Пугачевой, Кобзоном или аргентинским танго и начинал танцевать, ритмично раздеваясь под музыку либо до нижнего белья, либо до полного обнажения – в зависимости от качества водки.
* * *
Чтобы застать господина Мешковского, Василий отправился к нему с утра пораньше. Сыщику повезло – Мешковский был дома один и маялся «после вчерашнего». Увидев в руках гостя бутылку, рекламный агент очень обрадовался и тут же стал накрывать на стол.
– Ну, Сашульчик, я слышал, вами вчера интересовалась московская знаменитость? – приступил Дубов к расспросам после первой рюмки, которую Мешковский мгновенно опрокинул в себя.
– Да, интересовалась, – закусил соленым огурчиком Мешковский. -Очень милая дама. Будь я гетеросексуалом, то непременно за нею приударил бы.
– A если не секрет, о чем вы с нею говорили? – подлил Дубов Мешковскому еще пол рюмочки.
– O, ну она оказалась очень толерантной к моей сексуальной ориентации, не обзывала гомиком и извращенцем, как некоторые из наших с вами земляков. Тем более что и, так сказать, в высших сферах у нас распространены разного рода нетрадиционные виды любви. Помнится, госпожа Чаликова поведала мне об одном пикантном случае из московской хай-лайф, когда некий министр пришел на свидание к другому министру, а в это время известный транссескуал Марычев... – Хозяин опрокинул пол рюмочки и трясущимися пальцами потянулся за закуской. Воспользовавшись паузой в словоиспусканиях Мешковского, Дубов сказал:
– Ну да ладно, бог с ними, и с московскими министрами, и с Марычевым. Ведь госпожа Чаликова спрашивала вас о сексуальной ориентации некоторых представителей здешней политической элиты, не так ли? – Василий подлил еще пол рюмки. – O ком конкретно – о президенте Яйцыне, о майоре Селезне, о министрах, депутатах парламента?
Мешковский схватил рюмку, выпил и игриво взглянул на гостя:
– A отчего это частный сыщик так интересуется сексуальной ориентацией майора Cелезня? Учтите, душенька, я сам на него глазик положил и надеюсь когда-нибудь залучить к себе в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115