С ним Шиллинг, Гошкевич, Можайский и Сибирцев. Все довольнешеньки, что близок наконец час отплытия в Россию.
Погода хороша, не то что в декабре, когда море чернело и кипело под тучами, когда погибла «Диана» и по лееру все высаживались на черные пески под горой Фудзи. А сегодня все отдохнули, матросы – кровь с молоком – в Хэда посвежели и загорели. Пришли с попутным, грести не приходилось совсем.
Храм у бухты, за ивой и скалами, на изволок горы с тропическим лесом – как дом родной. Посьет, пять матросов и повар чуть с ума не сошли от радости. Симода – городок на славу, тут можно украдкой пожить в свое удовольствие, тут никто зря не работает, все торгуют, молятся и гуляют, зазывают к себе в дома, каждый промышляет чем умеет. А Хэда – деревня. Дела там не переделаешь! Не впервой сюда! Чего тут только не бывало!
– Выйди на улицу и сейчас встретишь знакомых! – говорил Шкаев.
– Тут у Петрухи Сизова полюбовница живет в заведении. Он велел зайти, – сказал Васька Букреев.
– Никуда не пойдешь, – сказал унтер-офицер. – Строго запрещены отлучки.
– Ту – дипломато? Милитар-р-ро? – спросила Сиомара, приставляя палец к груди Алексея Сибирцева.
Алексей серьезно ответил:
– Си!
Она подняла плечики и расхохоталась:
– Посмотрите, посмотрите, госпожа Вард, он говорит по-испански!
– Си!
– Вы самый молодой?
– Он самый молодой, – вмешался в разговор на палубе Посьет.
– Ваш чин? Я не разбираюсь...
– Лейтенант.
Сиомара понимала, что разговаривает бесцеремонно. Что же делать? Она выросла в бедном городе с индейцами и неграми...
– Такой молодой и лейтенант! Он мой ровесник! – Ей на севере давали девятнадцать, а он на вид не старше. – Лейтенант! Не может быть! – приподнявшись на цыпочках, заглянула она в его эполет, как в зеркальце. – Так юн! Еще дитя! И лейтенант. Невероятно! Конечно, он дворянской крови! Что вы скажете, Константин?
– Он прекрасно понимает по-английски.
Сиомара покраснела.
– Да, он молод. А ваши лейтенанты стары, но бывалые и опытные с женщинами.
– Этого я не знаю. Муж говорит, что в военном флоте без протекции дослужиться до лейтенанта в молодые годы невозможно.
Сибирцев коротко поклонился и торжественно прошел, слегка стуча каблуками, по палубе.
– Какие волосы! Локоны! Жаль, что коротки. Какая свежесть лица. Какая мужественная статность! Какая походка! – Сиомара помнит, как ее бабушка, маленькая ростом и черная как сажа испанка, сказала однажды, когда одного из внучков, похожего на деда, подразнили девочкой: «Эти беленькие дети становятся самыми мужественными воинами. У них сохраняется нежность лица, но появляется большая сила!» Если бы сейчас видела бабушка! И какие эполеты!
– А кто этот старый господин-гигант?
– Тоже лейтенант, – ответил Посьет.
– Бедняга. Какая несчастная жизнь! До старости в лейтенантах! Как американцы!
– У него большой рост и большое лицо, поэтому он кажется старше своих лет. Но и он молод.
– Неужели?!
Сейчас и Сиомара почувствовала, как она страдает от интересов бизнеса, от которых процветает Америка, но сохнут души. Анну Марию превратили в живой бизнес.
– А чем тебе не правятся американские лейтенанты?– спросил Посьет по-испански.
– Я этого не знаю.
Госпожа Вард добра и много добра делает людям. Если же ее спросят, что она делает для ближнего, она ответит – все, что может. Помогает мужу скопить богатство. Вард лысоват, с большими усами, ходит вразвалку. Никогда не бывает ласков, мало говорит и никогда не обижает свою жену. Сейчас с Посьетом и лейтенантами он отправляется на вельботе на берег.
В адмиральском салоне, как называлось главное помещение храма Гекусенди, из которого вынесен алтарь, за большим столом начинаются новые переговоры. На этот раз торговые, с целой делегацией янки. Посьет с офицерами съездил на шхуну и привез их всех.
Лица американцев выражают вежливую любезность деловых людей, а сильные руки выложены на скатерть, как бы в знак откровенности и самых лучших намерений. Лица русских очень обычны, довольно спокойны и добры. «Казенные люди, мой свет!» – хотелось бы сказать про своих Алексею Сибирцеву.
Капитан Вард и консул Рид, как главные лица с американской стороны, говорили чередуясь. Вард немногословен, Рид довольно горяч, но сдерживается, стараясь не повредить делу, нужному вдвойне. Все американцы настороже, зная, что еще нельзя сказать ни единого лишнего слова, все должно излагаться точно.
Адмирал сам ведет переговоры. Его предложения выслушивались очень внимательно. Его достойный вид, солидность речи, плавная последовательность доводов, которые он излагал спокойно, его благородное лицо и дружественная благожелательность и любовь к Америке – все изобличало в нем государственного деятеля высшего ранга, свободного от предрассудков. Это было контрастом с привычным обществом мелких людей. Судьба дарила редкий случай: урок светской жизни и выгоды. Знакомство и завязанные отношения могут пригодиться в будущем. Но сейчас не об этом речь. Сейчас необходимо извлечь из всей этой сложной и запутанной ситуации как можно больше. Для этого решительно и умело обмануть адмирала; тем более что торг шел на японской земле. Под первым, видимым слоем, обещанных послом барышей, скрывался другой, пока еще тщательно прикрываемый японцами, но таящий сущие золотоносные жилы.
Коммерсанты, прибыв в Японию, сразу все оценили, они обменялись мнением о своем положении в Симода и действовали заодно. Тут все заперто, но все, кажется, можно открыть, однако не на основании трактата Перри, который еще ничего не значит. Действуя заодно с адмиралом, въехать на нем в Японию, как на троянском коне. Но не подать вида, в чем главная цель. «Мы прибыли только для торговли с американскими шкиперами в этих водах и лишь по возможности начнем сделки с японцами». Только бы Путятин оставил нас на берегу! А там мы знаем, что делать! Только бы он, столь дружественный японцам, не помешал! Для этого надо взяться перевозить его моряков в Россию, получив, конечно, выгодную оплату. Вообще всех их лучше убрать из Японии. Рид докажет, что он пригоден как консул. Не зря секретарю флота стало о нем известно.
Путятин держал себя в шорах, более чем когда-либо понимая, как он должен быть строг к себе, правдив, немногословен и по возможности откровенен с этими людьми. Их интересы ему очевидны, и он их прощал, не время нам сейчас тягаться с ними на рынке! Не за прекрасные же японские глаза они сюда явились!
Путятину предстояло совершить почти невозможное: во время войны, с помощью американцев, вывезти из Японии и доставить в Россию своих людей. Для этого, пустив в ход весь свой вес и благородство, приходится их обмануть: иного выхода нет. Иначе отсюда не уйдешь и не встанешь в ряды действующей армии в тяжкую для нас годину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Погода хороша, не то что в декабре, когда море чернело и кипело под тучами, когда погибла «Диана» и по лееру все высаживались на черные пески под горой Фудзи. А сегодня все отдохнули, матросы – кровь с молоком – в Хэда посвежели и загорели. Пришли с попутным, грести не приходилось совсем.
Храм у бухты, за ивой и скалами, на изволок горы с тропическим лесом – как дом родной. Посьет, пять матросов и повар чуть с ума не сошли от радости. Симода – городок на славу, тут можно украдкой пожить в свое удовольствие, тут никто зря не работает, все торгуют, молятся и гуляют, зазывают к себе в дома, каждый промышляет чем умеет. А Хэда – деревня. Дела там не переделаешь! Не впервой сюда! Чего тут только не бывало!
– Выйди на улицу и сейчас встретишь знакомых! – говорил Шкаев.
– Тут у Петрухи Сизова полюбовница живет в заведении. Он велел зайти, – сказал Васька Букреев.
– Никуда не пойдешь, – сказал унтер-офицер. – Строго запрещены отлучки.
– Ту – дипломато? Милитар-р-ро? – спросила Сиомара, приставляя палец к груди Алексея Сибирцева.
Алексей серьезно ответил:
– Си!
Она подняла плечики и расхохоталась:
– Посмотрите, посмотрите, госпожа Вард, он говорит по-испански!
– Си!
– Вы самый молодой?
– Он самый молодой, – вмешался в разговор на палубе Посьет.
– Ваш чин? Я не разбираюсь...
– Лейтенант.
Сиомара понимала, что разговаривает бесцеремонно. Что же делать? Она выросла в бедном городе с индейцами и неграми...
– Такой молодой и лейтенант! Он мой ровесник! – Ей на севере давали девятнадцать, а он на вид не старше. – Лейтенант! Не может быть! – приподнявшись на цыпочках, заглянула она в его эполет, как в зеркальце. – Так юн! Еще дитя! И лейтенант. Невероятно! Конечно, он дворянской крови! Что вы скажете, Константин?
– Он прекрасно понимает по-английски.
Сиомара покраснела.
– Да, он молод. А ваши лейтенанты стары, но бывалые и опытные с женщинами.
– Этого я не знаю. Муж говорит, что в военном флоте без протекции дослужиться до лейтенанта в молодые годы невозможно.
Сибирцев коротко поклонился и торжественно прошел, слегка стуча каблуками, по палубе.
– Какие волосы! Локоны! Жаль, что коротки. Какая свежесть лица. Какая мужественная статность! Какая походка! – Сиомара помнит, как ее бабушка, маленькая ростом и черная как сажа испанка, сказала однажды, когда одного из внучков, похожего на деда, подразнили девочкой: «Эти беленькие дети становятся самыми мужественными воинами. У них сохраняется нежность лица, но появляется большая сила!» Если бы сейчас видела бабушка! И какие эполеты!
– А кто этот старый господин-гигант?
– Тоже лейтенант, – ответил Посьет.
– Бедняга. Какая несчастная жизнь! До старости в лейтенантах! Как американцы!
– У него большой рост и большое лицо, поэтому он кажется старше своих лет. Но и он молод.
– Неужели?!
Сейчас и Сиомара почувствовала, как она страдает от интересов бизнеса, от которых процветает Америка, но сохнут души. Анну Марию превратили в живой бизнес.
– А чем тебе не правятся американские лейтенанты?– спросил Посьет по-испански.
– Я этого не знаю.
Госпожа Вард добра и много добра делает людям. Если же ее спросят, что она делает для ближнего, она ответит – все, что может. Помогает мужу скопить богатство. Вард лысоват, с большими усами, ходит вразвалку. Никогда не бывает ласков, мало говорит и никогда не обижает свою жену. Сейчас с Посьетом и лейтенантами он отправляется на вельботе на берег.
В адмиральском салоне, как называлось главное помещение храма Гекусенди, из которого вынесен алтарь, за большим столом начинаются новые переговоры. На этот раз торговые, с целой делегацией янки. Посьет с офицерами съездил на шхуну и привез их всех.
Лица американцев выражают вежливую любезность деловых людей, а сильные руки выложены на скатерть, как бы в знак откровенности и самых лучших намерений. Лица русских очень обычны, довольно спокойны и добры. «Казенные люди, мой свет!» – хотелось бы сказать про своих Алексею Сибирцеву.
Капитан Вард и консул Рид, как главные лица с американской стороны, говорили чередуясь. Вард немногословен, Рид довольно горяч, но сдерживается, стараясь не повредить делу, нужному вдвойне. Все американцы настороже, зная, что еще нельзя сказать ни единого лишнего слова, все должно излагаться точно.
Адмирал сам ведет переговоры. Его предложения выслушивались очень внимательно. Его достойный вид, солидность речи, плавная последовательность доводов, которые он излагал спокойно, его благородное лицо и дружественная благожелательность и любовь к Америке – все изобличало в нем государственного деятеля высшего ранга, свободного от предрассудков. Это было контрастом с привычным обществом мелких людей. Судьба дарила редкий случай: урок светской жизни и выгоды. Знакомство и завязанные отношения могут пригодиться в будущем. Но сейчас не об этом речь. Сейчас необходимо извлечь из всей этой сложной и запутанной ситуации как можно больше. Для этого решительно и умело обмануть адмирала; тем более что торг шел на японской земле. Под первым, видимым слоем, обещанных послом барышей, скрывался другой, пока еще тщательно прикрываемый японцами, но таящий сущие золотоносные жилы.
Коммерсанты, прибыв в Японию, сразу все оценили, они обменялись мнением о своем положении в Симода и действовали заодно. Тут все заперто, но все, кажется, можно открыть, однако не на основании трактата Перри, который еще ничего не значит. Действуя заодно с адмиралом, въехать на нем в Японию, как на троянском коне. Но не подать вида, в чем главная цель. «Мы прибыли только для торговли с американскими шкиперами в этих водах и лишь по возможности начнем сделки с японцами». Только бы Путятин оставил нас на берегу! А там мы знаем, что делать! Только бы он, столь дружественный японцам, не помешал! Для этого надо взяться перевозить его моряков в Россию, получив, конечно, выгодную оплату. Вообще всех их лучше убрать из Японии. Рид докажет, что он пригоден как консул. Не зря секретарю флота стало о нем известно.
Путятин держал себя в шорах, более чем когда-либо понимая, как он должен быть строг к себе, правдив, немногословен и по возможности откровенен с этими людьми. Их интересы ему очевидны, и он их прощал, не время нам сейчас тягаться с ними на рынке! Не за прекрасные же японские глаза они сюда явились!
Путятину предстояло совершить почти невозможное: во время войны, с помощью американцев, вывезти из Японии и доставить в Россию своих людей. Для этого, пустив в ход весь свой вес и благородство, приходится их обмануть: иного выхода нет. Иначе отсюда не уйдешь и не встанешь в ряды действующей армии в тяжкую для нас годину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118