Американская красавица приехала на «Кароляйн» со своим мужем.
Кавадзи ранен в самое сердце. Таковы их нравы! Добрые, благородные чувства Саэмона уязвлены.
Во время зимних бесед с Путятиным и Посьетом бывало холодно, стучали рамы при ветре со снежных гор. А сейчас кажется, что прекрасное тогда было время. Кавадзи исполнял требования правительства.
Путятин ушел в далекое плавание. Все заканчивается. В воздухе жаркая прель, как в парниках, невозможно дышать, трудно. Кавадзи исполнил все требования правительства. И сам сидит сгорбатившись. Тепло не радует, как странно. Так прекрасно вокруг. А я? Всесильный Саэмон но джо! А я бессилен!
Доложили: Вард без спроса приехал на берег вместо с женой. У храма встретился с детьми. Выстроил жену и детей в ряд, а потом всех целовал по очереди и кричал от восторга, как ребенок.
Потом Вард всюду ходил с женой и держал ее за шею. Японцы все это видели и удивились.
Доложили: американцы рады, дети показывают отцам игрушки и зонтики, также другие подарки, присланные Кавадзи, и упоминают его имя.
Американки, возвратившись со шхуны, гуляют по берегу с мужьями. Вард запросил у переводчиков продовольствия. Накамура приказал немедленно доставить всего свежего, что возможно.
Утром Вард, Рид, Доти и Дотери приходили к Накамура и благодарили. От губернатора, не предупредив, пошли все вместе по улице, как будто гуляя, повернули в ворота Фукусенди, посмотрели цветник и вошли к Кавадзи, как к товарищу. Сказали, что уходят из Японии. Очень благодарили за внимание к семьям. Ответили на вопросы про Россию. Сказали про Лесовского и сто пятьдесят его моряков. Все здоровы. Ушли еще дальше на корабле. У Лесовского очень тяжелый характер, проявлялся одинаково – к своим и к американцам.
Кавадзи спросил:
– Заходили в Хакодате?
Эйноске об этом долго и подробно поговорил с гостями. Перевел так:
– В Хакодате заходили. Японские власти приняли Рида очень любезно. Но не как консула, а только как американца и добавили, что если бы он претерпел крушение, то оказали бы больше внимания.
Пришли проститься! Полагают, что так запросто можно со мной беседовать! Но Кавадзи сам уступает, сам задает вопросы! Так подумал Саэмон.
Письмо от Накамура. Дел в Управлении очень много. У Накамура сейчас сидит Михайлов. Пришел с просьбой, послать на японской быстрой лошади русское письмо в Хэда. Шиллинг одно увез, но необходимо послать еще одно, дополнительное. В Гекусенди переговоры русских с Бардом пока безрезультатны. Михайлов письмом просит прислать обратно Шиллинга или другого офицера.
В море двадцать два французских и тридцать четыре английских военных корабля, пояснял Вард. При этом Лесовский был доволен.
«И Путятин, уходя, тоже был доволен. Хотя не знает, что его в океане ждут пятьдесят шесть судов! – подумал Кавадзи. – Он герой не только тем, что проплыл десять тысяч и семьдесят три ри».
– Поэтому мы не возьмем русских и не пойдем с ними во второй рейс, – продолжал Вард. – Наше судно захватят англичане. О русских у нас хорошее мнение. Об этом мы напишем в американской газете, в Сан-Франциско, в которой я являюсь писателем. Мистер Рид уже написал американскому правительству.
Рид побывал в Хакодате, но, кроме конфуза, кажется, ничего не получилось, хотя держался стойко. Сказал хвастливо, что, уехав, предъявил строгое требование, чтобы ему построили дома, один для торговли, а другой для консульства, к началу действия трактата с Америкой.
Прибыл запыхавшийся Накамура, с ним чиновники. С Ридом опять спорили о консулах и торговле. Как Перри и Адамс и все американцы, Рид тоже пригрозил тысячей военных кораблей и войной, хотя не может уйти из порта без японских продуктов.
Кавадзи слушал спор молча, по потом сказал, что теперь, после того как Рид сходил в Россию, он ему больше верит.
Рид сильно обиделся, но стерпел. Кавадзи добавил, что поскольку Рид еще не является официально утвержденным представителем, то разговор с ним на некоторое время отложат.
Риду пришлось сразу уйти. Он понял, что надоел и его вежливо выгнали.
Все американцы повторяют, что хотят скорей уехать, но пока живут на берегу в Гекусенди и много гуляют и заходят в лавочки, в храмы и распивочные. Покупают симодские изделия. Осматривают природные красоты бухт.
Доложили: вошла американская военная описная эскадра из двух кораблей. Парусное судно и пароход стоят в бухте на якорях. Это было слышно, пароход гудел, то длинно, то отрывисто, видно разгоняя лодки рыбаков и любопытных. В море еще видны черные корабли.
Кавадзи не вышел и даже в трубу не посмотрел. Когда-то при гудке первого входившего в бухту американского парохода тысячи жителей Симода в ужасе кинулись от невиданного чудовища в горы и в леса, словно от цунами. Это было совсем недавно, в прошлом году. И с тех пор столько приходило кораблей, что все привыкли, все знают, как и какие государственные запреты обходятся, каждый ждет выгод, одинаково – от парусного или парового судна, и думает, как и что сбыть, как и куда заманить, как надуть зазнающихся моряков, падких на все запретное, а никто не думает, что может быть опасность. Никому в голову не приходит бежать прочь.
Даже Кавадзи, поэт и писатель, не хочет видеть этих кораблей. Они ведь чем-то отличаются от других, у каждого какое-то особенное устройство, у всех такие красивые резные богини на носу. Но это не интересует. Только счет ведется: прибыло столько-то еще. И сразу сообщается в Эдо. Рассматривать некогда, и так голова кругом идет.
Прибыл из Америки коммодор Роджерс. Цель – описать все берега Японии. Нанести на карту. Описать все бухты. Сделать промеры всех больших и малых заливов. Исследовать устья рек. Сделать промеры морей вокруг японских островов. Все острова сосчитать. Описать и нанести на карту прибрежные города. А их в Японии больше тысячи.
От Сато прекрасное письмо. Она, оказывается, тоже слыхала про американскую красавицу. Просила мужа сделать все возможное, чтобы американским дамам было спокойно, хорошо, чтобы они были сыты и удовлетворены всем, чего только могут желать благородные молодые дамы, пока их мужья выполняют такое великое и опасное предприятие. Очень мила, умна моя Сато! Она бы даже на корабль не пошла к мужу, а не то что обхватить его за шею, при всех завести в каюту и закрыться железным ключом! Но сколько изящества и тонкой прелести в ее уме! Она все знает! Неужели у светских дам есть свое особое чутье, еще более совершенное, чем то, которым обладает японская тайная полиция? В ее письме все прекрасно и много ума и нежности. Они обжигают... Обжигают, как поднятая вуаль американской красавицы. Хотя Кавадзи дал понять Риду, что его выгоняет, но отношения с американцами хороши. «Кароляйн Фут» грузится рисом и мукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Кавадзи ранен в самое сердце. Таковы их нравы! Добрые, благородные чувства Саэмона уязвлены.
Во время зимних бесед с Путятиным и Посьетом бывало холодно, стучали рамы при ветре со снежных гор. А сейчас кажется, что прекрасное тогда было время. Кавадзи исполнял требования правительства.
Путятин ушел в далекое плавание. Все заканчивается. В воздухе жаркая прель, как в парниках, невозможно дышать, трудно. Кавадзи исполнил все требования правительства. И сам сидит сгорбатившись. Тепло не радует, как странно. Так прекрасно вокруг. А я? Всесильный Саэмон но джо! А я бессилен!
Доложили: Вард без спроса приехал на берег вместо с женой. У храма встретился с детьми. Выстроил жену и детей в ряд, а потом всех целовал по очереди и кричал от восторга, как ребенок.
Потом Вард всюду ходил с женой и держал ее за шею. Японцы все это видели и удивились.
Доложили: американцы рады, дети показывают отцам игрушки и зонтики, также другие подарки, присланные Кавадзи, и упоминают его имя.
Американки, возвратившись со шхуны, гуляют по берегу с мужьями. Вард запросил у переводчиков продовольствия. Накамура приказал немедленно доставить всего свежего, что возможно.
Утром Вард, Рид, Доти и Дотери приходили к Накамура и благодарили. От губернатора, не предупредив, пошли все вместе по улице, как будто гуляя, повернули в ворота Фукусенди, посмотрели цветник и вошли к Кавадзи, как к товарищу. Сказали, что уходят из Японии. Очень благодарили за внимание к семьям. Ответили на вопросы про Россию. Сказали про Лесовского и сто пятьдесят его моряков. Все здоровы. Ушли еще дальше на корабле. У Лесовского очень тяжелый характер, проявлялся одинаково – к своим и к американцам.
Кавадзи спросил:
– Заходили в Хакодате?
Эйноске об этом долго и подробно поговорил с гостями. Перевел так:
– В Хакодате заходили. Японские власти приняли Рида очень любезно. Но не как консула, а только как американца и добавили, что если бы он претерпел крушение, то оказали бы больше внимания.
Пришли проститься! Полагают, что так запросто можно со мной беседовать! Но Кавадзи сам уступает, сам задает вопросы! Так подумал Саэмон.
Письмо от Накамура. Дел в Управлении очень много. У Накамура сейчас сидит Михайлов. Пришел с просьбой, послать на японской быстрой лошади русское письмо в Хэда. Шиллинг одно увез, но необходимо послать еще одно, дополнительное. В Гекусенди переговоры русских с Бардом пока безрезультатны. Михайлов письмом просит прислать обратно Шиллинга или другого офицера.
В море двадцать два французских и тридцать четыре английских военных корабля, пояснял Вард. При этом Лесовский был доволен.
«И Путятин, уходя, тоже был доволен. Хотя не знает, что его в океане ждут пятьдесят шесть судов! – подумал Кавадзи. – Он герой не только тем, что проплыл десять тысяч и семьдесят три ри».
– Поэтому мы не возьмем русских и не пойдем с ними во второй рейс, – продолжал Вард. – Наше судно захватят англичане. О русских у нас хорошее мнение. Об этом мы напишем в американской газете, в Сан-Франциско, в которой я являюсь писателем. Мистер Рид уже написал американскому правительству.
Рид побывал в Хакодате, но, кроме конфуза, кажется, ничего не получилось, хотя держался стойко. Сказал хвастливо, что, уехав, предъявил строгое требование, чтобы ему построили дома, один для торговли, а другой для консульства, к началу действия трактата с Америкой.
Прибыл запыхавшийся Накамура, с ним чиновники. С Ридом опять спорили о консулах и торговле. Как Перри и Адамс и все американцы, Рид тоже пригрозил тысячей военных кораблей и войной, хотя не может уйти из порта без японских продуктов.
Кавадзи слушал спор молча, по потом сказал, что теперь, после того как Рид сходил в Россию, он ему больше верит.
Рид сильно обиделся, но стерпел. Кавадзи добавил, что поскольку Рид еще не является официально утвержденным представителем, то разговор с ним на некоторое время отложат.
Риду пришлось сразу уйти. Он понял, что надоел и его вежливо выгнали.
Все американцы повторяют, что хотят скорей уехать, но пока живут на берегу в Гекусенди и много гуляют и заходят в лавочки, в храмы и распивочные. Покупают симодские изделия. Осматривают природные красоты бухт.
Доложили: вошла американская военная описная эскадра из двух кораблей. Парусное судно и пароход стоят в бухте на якорях. Это было слышно, пароход гудел, то длинно, то отрывисто, видно разгоняя лодки рыбаков и любопытных. В море еще видны черные корабли.
Кавадзи не вышел и даже в трубу не посмотрел. Когда-то при гудке первого входившего в бухту американского парохода тысячи жителей Симода в ужасе кинулись от невиданного чудовища в горы и в леса, словно от цунами. Это было совсем недавно, в прошлом году. И с тех пор столько приходило кораблей, что все привыкли, все знают, как и какие государственные запреты обходятся, каждый ждет выгод, одинаково – от парусного или парового судна, и думает, как и что сбыть, как и куда заманить, как надуть зазнающихся моряков, падких на все запретное, а никто не думает, что может быть опасность. Никому в голову не приходит бежать прочь.
Даже Кавадзи, поэт и писатель, не хочет видеть этих кораблей. Они ведь чем-то отличаются от других, у каждого какое-то особенное устройство, у всех такие красивые резные богини на носу. Но это не интересует. Только счет ведется: прибыло столько-то еще. И сразу сообщается в Эдо. Рассматривать некогда, и так голова кругом идет.
Прибыл из Америки коммодор Роджерс. Цель – описать все берега Японии. Нанести на карту. Описать все бухты. Сделать промеры всех больших и малых заливов. Исследовать устья рек. Сделать промеры морей вокруг японских островов. Все острова сосчитать. Описать и нанести на карту прибрежные города. А их в Японии больше тысячи.
От Сато прекрасное письмо. Она, оказывается, тоже слыхала про американскую красавицу. Просила мужа сделать все возможное, чтобы американским дамам было спокойно, хорошо, чтобы они были сыты и удовлетворены всем, чего только могут желать благородные молодые дамы, пока их мужья выполняют такое великое и опасное предприятие. Очень мила, умна моя Сато! Она бы даже на корабль не пошла к мужу, а не то что обхватить его за шею, при всех завести в каюту и закрыться железным ключом! Но сколько изящества и тонкой прелести в ее уме! Она все знает! Неужели у светских дам есть свое особое чутье, еще более совершенное, чем то, которым обладает японская тайная полиция? В ее письме все прекрасно и много ума и нежности. Они обжигают... Обжигают, как поднятая вуаль американской красавицы. Хотя Кавадзи дал понять Риду, что его выгоняет, но отношения с американцами хороши. «Кароляйн Фут» грузится рисом и мукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118