— Я убью тебя, ублюдок!
Сэл оторвался от стены, к которой прислонился, и стал подниматься по лестнице. Заныла нога. Дойдя до третьего этажа, он услышал, что жильцы запирают двери и закрывают ставни. Ники стучал в ворота и орал:
— Сэл, сволочь!
На третьем этаже Сэл снова вышел под дождь и, забравшись на стену соседнего дома, смотрел на крышу. Сэл хорошо знал дворы Французского квартала. В этих квартирах он не раз курил травку и занимался любовью. Но Ники Венезия тоже их знал. В них он убивал и грабил. С узкой кирпичной стены Сэл прыгнул на крышу соседнего дома, перебежал на противоположную сторону и осторожно спустился вниз. Криков Ники больше не было слышно, и Сэл не знал, где он сейчас, зато и Ники не знал, на какой улице теперь искать Сэла. В этом была вся прелесть запутанных тесных двориков Французского квартала. Спускаясь по крыше, Сэл поранил руку о железную решетку вокруг веранды третьего этажа, куда запрыгнул как обезьяна. Двери на веранде вели в роскошные квартиры, обычно пустовавшие. Говорили, что там по ночам появляются привидения. Но меньше всего сейчас Сэл боялся привидений. Он дернул за ручку высокой стеклянной двери, дверь не поддавалась. На веранде стояли два больших кресла и металлический столик. Сэл придвинул столик к двери и осторожно нажал им на стекло. Но из-за шума дождя ничего не было слышно. Сэл просунул руку за дверь и отпер ее. В комнату он вошел с мыслью, что сейчас его пристрелит какая-нибудь испуганная старушка. Но даже в темноте ощущалась пустота — мебели и то не было, и Сэл возблагодарил Бога. Привидения вновь отпугнули жильцов. Через несколько минут, когда глаза начали привыкать к темноте, Сэл пробрался в холл и спустился к главному входу. Вода стала проникать в дом, и когда Сэл шел по ковру в холле, под ногами хлюпала вода. Он прислонился к стене и под слабым светом уличного фонаря осмотрел раненую ногу. Шипы на стене вспороли кожу как бритвой. Нога потемнела от крови, которая продолжала сочиться. Дрожащей рукой он оторвал полу смокинга и, как мог, перевязал рану. Затем Сэл отпер замок и осторожно открыл тяжелую дверь. Ливень не утихал. Пожалуй, даже усилился. Где же Ники? И вдруг, совсем близко, Сэл услышал чей-то голос:
— Если она каждый раз будет так напиваться...
— Обри, ради Бога!
Сэл выглянул на улицу: у входа в соседнюю квартиру под узким навесом был припаркован на тротуаре «мерседес». В круге света, падающего из открытой двери, Сэл увидел блондинку в парчовом плаще поверх декольтированного платья. Она поддерживала другую женщину, наряженную в костюм французского апаша, совершенно пьяную.
— Черт с ней, оставь ее, — сказал мужчина в костюме генерала Конфедерации, стоявший рядом с «мерседесом».
— Обри!
— Каждый раз одно и то же. Если не может остановиться, значит, ей вообще нельзя пить. Мне плевать, какие у нее там проблемы.
— Она моя сестра! — крикнула сердито блондинка, а наряженная как французский апаш женщина икнула так, что казалось, ее сейчас стошнит, ноги у нее подкосились, и вся она обмякла. Юная красавица пыталась поднять сестру.
— Обри!
— Конечно. Опять начинается. — Генерал выругался и подошел к женщинам.
— Помоги мне хотя бы дотащить ее наверх. А потом можешь убираться ко всем чертям.
Генерал закинул руку пьяной женщины себе на плечо.
— Не сердись, Мардж, я не из тех...
— Она же мне сестра! — услышал Сэл, и троица исчезла в холле соседнего дома. Слышно было, как дождь барабанит по крыше. Сверкнула молния, и Сэл увидел идущий из выхлопной трубы дым, похожий на пар от дыхания.
Сэл перелез через заднее сиденье и уселся за руль. В машине пахло виски и духами. Он потянулся к ручке, чтобы закрыть дверцу, и увидел ноги спускавшегося по лестнице генерала. Сэл быстро захлопнул дверцу и нажална газ. «Мерседес» выехал из-под навеса под дождь. Когда Сэл попытался включить «дворники», он услышал крик, тотчас же утонувший в шуме дождя. Наконец он повернул что-то, от чего «дворники» заработали, и разглядел улицу, по которой несся «мерседес». В конце квартала зажегся красный свет светофора. Сэл нажал на тормоза, и машина остановилась. И тут, освещаемый вспышками молний, перед машиной появился Ники Венезия с пистолетом в руке. Он вертел во все стороны головой, но на «мерседес» не взглянул. Потом он исчез. Сэл пересек перекресток и направился к дороге, ведущей на север.
Книга вторая
Неаполь — 1919
Джованни Джемелли, первый сын буржуа-башмачника и его нежной женушки, появился на свет в Позимо, гористом пригороде Неаполя, в жаркий августовский полдень 1919 года от Рождества Христова, когда в семье уже были две дочери. Очень скоро, следом за ним появились два брата. Итак, Джованни был старшим братом и первым сыном в семье, а поэтому любимцем родителей и объектом почитания со стороны младших. Стройный, хорошенький и к тому же сообразительный малыш, с гладкой темной кожей и блестящими глазками.
В двадцатых годах семейство Джемелли процветало. Синьор Джемелли имел собственный дом и, содержал магазин на Виа-Толедо. Богатым господам с Виа-Орацио и Виа-Караччоло он сбывал плюш, а также торговал мужскими ботинками и изящными дамскими туфельками, выставленными в витрине его магазина, дамскими сумочками, кошельками, поясами и перчатками. Кожаные изделия с торговой маркой G можно было увидеть во всех лучших магазинах Неаполя. От покупателей отбоя не было, и синьор Джемелли богател. Даже в 1931 году, когда в Америке разразился кризис, докатившийся и до Европы, Джемелли не разорился: он заключил контракты с военными на изготовление подсумков для седел, кобур для пистолетов и ботинок военного образца.
В один из теплых сентябрьских воскресений Джованни решил удивить всех окрестных девчонок и прыгнул из окна своей спальни прямо на ближайшую оливу. Пусть знают, что он — настоящий мужчина! Джованни торжествующе рассмеялся, когда раздались аплодисменты, он стал кланяться, но не удержался и грохнулся наземь, переломав тазобедренные кости и лодыжки.
Синьор Джемелли не пожалел на любимого сына никаких денег. Мальчика лечили лучшие врачи Неаполя, Рима и Вены. Больше года пролежал Джованни в гипсе. Еще через полгода научился ходить, хоть и с трудом, прихрамывая, но без костылей. Так он и остался на всю жизнь калекой, туловище стало квадратным, черты лица огрубели.
Навсегда исчезло из просторного дома Джемелли веселье. Больше всех страдал отец. От переживаний с ним вскоре случился сердечный приступ. Пока Джованни лежал в постели, отец ночами не отходил от него, а когда мальчик наконец поднялся, решил не отправлять его в школу, где он подвергался бы насмешкам товарищей, а взял с собой в магазин. Там работали одни взрослые, молча глазевшие на него. По утрам, когда сестры, хихикая, отправлялись в монастырскую школу, а братья — оба ростом выше шести футов — в фашистскую академию, хромой коротышка Джованни шел с отцом в «Дом Джемелли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128