– Вы только посмотрите, что он сделал с моей одеждой! – вопил чей-то сварливый голос.
У двери каюты Джеренса толпились зеваки, старшина корабельной полиции и Сандра.
– Что происходит!? – загремел я. Конечно, я малость преувеличиваю, никакого грома мой беззубый рот произвести не мог, более того, меня просто не услышали. Я вцепился старшине в плечо и резко развернул его на себя.
Торрес замахнулся на меня дубинкой, но вовремя узнал и вытянулся по стойке смирно.
– О боже! Сэр, пожалуйста, простите…
– Вольно! – милостиво разрешил я. – Что тут происходит?
– Смотрите! – верещал Сулиман Раджни. – Смотрите, что наделал этот бандит! Этот варвар, ваш головорез! Стоило мне отлучится из каюты, он тут же изодрал все мои рубашки, все штаны! Мне не в чем ходить! Выселите его! Оградите меня от хулигана! Избавьте меня от…
Я отодвинул его, протиснулся мимо старшины и Сандры в каюту. Джеренс Бранстэд с диким блеском в глазах приплясывал на куче лохмотьев. В них превратились вещи из гардероба мистера Раджни. В зубах этот дикарь держал рваную рубаху врага. Едва я вошел, наследник плантации метнул мне в голову ревущий магнитофончик. Я нырнул, столкнулся с опешившей от неожиданности Сандрой. Потеряв равновесие, мы оба упали на пол.
Багровый от ярости и смущения, я выполз из распроклятой каюты, вскочил, захлопнул дверь и скомандовал:
– Разойтись! Всем! Немедленно! – Дальше орать я не мог. Нелегко с одним легким выдерживать подобные испытания. Наконец я отдышался:
– Чем Раджни так огорчил Джеренса?
– Огорчил? – осклабилась инженер. – Мне кажется, это не совсем подходящее слово. – Сандра одернула жакет, отряхнула брюки. В дверь изнутри ударило что-то тяжелое, грохнулось на пол. – Мы с мистером Торресом справимся сами, а вам лучше держаться подальше.
– Только не злоупотребляйте дубинкой, мистер Торрес, – буркнул я, отходя в сторону, хотя сам готов был свернуть Джеренсу шею.
– Есть, сэр. – На всякий случай Торрес отдал дубинку мне. – Вы готовы, инженер?
Сандра кивнула. Старшина, пригнувшись, ринулся в дверь, за ним Сандра. Вопли, визги, недолгая возня, тишина. Я осторожно просунул голову в дверь. Джеренс лежал, распятый, на полу. Торрес держал ему ноги, инженер Аркин – руки.
Джеренс снова начал визжать, но Сандра влепила ему пару звонких затрещин. Он притих. Его перевернули ниц, заломили за спину руки, надели наручники. Сражение закончилось, победили силы порядка.
– Что с ним делать, сэр? – спросила Сандра.
– В карцер его! Воющего Джеренса увели.
– Где мне теперь жить?! – снова заголосил Сулиман Раджни. – Посмотрите, что он наделал! Я подам на него в суд! Пусть он возместит мне ущерб! Сломал мой компьютер! Он…
Я подошел к каким-то чудом уцелевшему телефону, вызвал эконома. Стенания Раджни не прекращались, пока не пришли Сандра, Торрес и эконом Резик.
– Мистер Раджни, составите с мистером Резиком перечень утраченного. А вы, мистер Торрес, обыщите каюту. Возможно, в ней еще остались наркотики, – приказал я.
– Есть, сэр.
Я развернулся и направился на капитанский мостик.
На следующий день, поглядывая на экран телевизора и вполуха слушая щебетанье Анни, я мучительно размышлял – как быть с Джеренсом? В его каюте нашли две ампулы с «дурью».
– В голубом пиджачке она была лучше, зря Рэйф сорвал его. – Анни комментировала какой-то дурацкий фильм. – Да ты меня не слушаешь!
– Слушаю, дорогая. – Я обнял ее за талию. – Могу повторить: Рэйф снял голубой пиджачок. Мне надо решить, что делать с Джеренсом.
– Правильно сделал, что разодрал тряпки Раджни. Я бы тоже так сделала.
– Все гораздо хуже. – Незаконное хранение, а тем более употребление наркотиков на борту корабля является тяжким преступлением. За это Джеренса упекут в колонию усиленного режима. Времена, когда к наркотикам относились терпимо, давно канули в Лету. Теперь за одно лишь их употребление дают огромные сроки. А я обещал Хармону ограждать Джеренса от опасностей. Значит ли это, что я должен замять дело с наркотиками?
Смотреть сквозь пальцы на уголовное преступление? Немыслимо!
– Надо разобраться с ним, как делают беспризорники, – посоветовала Анни. – Пусть несколько больших солдат затащат его в тихую комнатку и хорошенько побьют. Тогда он будет как шелковый.
Я содрогнулся. Впрочем, так поступают не только беспризорники. По слухам, подобные нравы бытовали на многих кораблях.
Пусть пока охладится в карцере, а там видно будет, решил я.
Прошла неделя. Сидеть дни напролет в каюте перед телевизором моей жене было невыносимо скучно, поэтому я решил завести знакомства среди пассажиров, чтобы ей было с кем поговорить. Но у меня ничего не получалось – большинство пассажиров относились к нам с нескрываемым презрением. Я так и не понял, чем оно было вызвано – моими злодействами или низким происхождением Анни.
По воскресеньям мне приходилось разбираться с особо злостными нарушителями дисциплины. Обычно это были солдаты, но однажды я встретил в списке нарушителей гардемарина Росса.
– Что он натворил? – спросил я у Кана.
– Избил мистера Фуэнтеса в комнате отдыха. Когда я случайно туда заглянул, Фуэнтес уже лежал на полу. Ему я тоже дал шесть нарядов.
Несомненно, они подрались из-за меня.
– Вы спровоцировали мистера Росса своим собственным поведением. Вычеркните его из списка. Нельзя относиться к подчиненным требовательнее, чем к себе.
– Зато вы являетесь образцом для подражания, – съязвил Кан.
– Вычеркните мистера Росса из списка!
– Но капитан не должен позволять гардемаринам…
– Мистер Кан, покиньте капитанский мостик! Гневно сверкая глазами, Кан все-таки подчинился.
– Есть, сэр. – Он вышел. Настала блаженная тишина.
Презрение корабля – и пассажиров, и экипажа – становилось все тягостнее. Все чаще меня точила мысль – пора в отставку. Все будут рады от меня избавиться.
Через час в дверь постучали. Вошел Брэм Стейнер, небрежно козырнул.
– Я говорил с Джефом Каном, – сообщил он. – Он готов соблюдать по отношению к вам офицерскую вежливость, если, конечно, вы не будете доводить его до белого каления. Он раскаивается в своем поступке, но ради поддержания дисциплины мы просим вас оставить гардемарина Росса в списке.
– Хорошо. Согласен.
– Прошу вас отстранить меня от служебных обязанностей.
– Почему?! – Я был потрясен. Разумеется, командир корабля имеет право отстранить любого офицера, и тогда он станет простым пассажиром. При этом прерывается офицерский стаж, поэтому отстранение является тяжким наказанием.
Лицо Стейнера окаменело.
– Капитан, в отличие от Кана, я не могу заставить себя подчиняться вам, не показывая своего истинного отношения.
– А если я откажу?
– Тогда я буду выполнять свои обязанности столько, сколько смогу выдержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132