Мой отец был рад встретить родственную душу и становился более оживленным, чем обычно.
Отношение Фабиана ко мне тоже изменилось. Он уделял мне больше внимания и задавал вопросы о замке.
Мы вчетвером ездили верхом, и я видела, что Лавиния была раздражена, потому что Дугал говорил больше со мной, а не с ней. Это было в первый раз, когда в присутствии Лавинии молодой человек проявлял интерес ко мне, и это мучило ее.
— Он просто очень вежливый, — сказала она.
Когда мы выехали, она постаралась оказаться рядом с ним, оставив меня с Фабианом. Я всегда чувствовала, что он немного смущался меня в связи с тем давним приключением.
Я была рада провести неделю с Полли. Она сделала вид, что ослеплена мною. Мы вспомнили нашу старую шутку о «полировке».
— Честное слово, кто-то немножко подчистил тебя. Я ничего не вижу за блеском.
В обоих домах все было хорошо. Как сказала мне Полли, они с Эфф были обеспеченными, состоятельными дамами. Все их дома были полностью сданы хорошим жильцам, и Эфф приглядела еще один дом в том же ряду.
«Экспансия» — так она это назвала. Отец всегда говорил, что Эфф создана для бизнеса. «Нижний этаж, 32» съехали на несколько месяцев раньше, и было немного грустно лишиться мальчугана. Но им нашлась хорошая замена в лице мистера и миссис Коллетт, хорошей степенной пары, увы, слишком старой, чтобы иметь детей, но надо полагать, что им повезло во многом другом.
Были походы на рынки и в Вест и повторялось все то, что мы делали раньше. С Полли было очень хорошо, и чудесным успокаивающим чувством было сознание того, что между нами, как всегда, существует крепкая связь.
Прощание было грустным, потому что наша новая встреча могла состояться только через год.
В сентябре мы вернулись в Ламазон.
Там произошли перемены.
Франсуаза уехала и должна была уже выйти замуж за своего богатого старого мужа; на ее месте в нашем дортуаре была Джанин Феллоуз.
Я не знала, довольна я этим или нет, поскольку все еще не могла понять, нравится ли мне Джанин или нет. Франсуаза была хорошей подругой; она была занимательной, а ее знание замка очень помогло нам в первые наши дни. Ее беспечное принятие судьбы, философский взгляд на жизнь, реализм и отсутствие сентиментальности занимали меня. Я чувствовала, что многому научилась у Франсуазы. Герда была, конечно, не самым интересным соседом по комнате. Ее сосредоточенность на еде всегда немного раздражала меня; она была слишком флегматична и уделяла много внимания собственным удобствам; но она никогда не была злой. Лавинию я знала. И вот теперь появилась Джанин.
Ее присутствие изменило атмосферу в нашем дортуаре. С Франсуазой она была легкой и несколько возбужденной; теперь же я чувствовала в ней что-то недоброжелательное.
Во-первых, оказалось, что они с Лавинией с самого начала невзлюбили друг друга, но что было еще хуже, Джанин иногда это показывала. Проявлялось это, в некоторых вспышках характера Лавинии и скрытом сарказме Джанин.
Джанин была некрасивой, и в этом она была схожа со мной. Ее рыжие волосы, тонкие и прямые, редко были в хорошем состоянии; у нее были маленькие очень светло-голубые глаза, а тонкие брови придавали удивленный вид.
Она, казалось, прониклась ко мне симпатией. Герда интересовалась главным образом только собой, и, когда речь заходила о чем-то другом, ее глаза делались тусклыми и рассеянными; она никогда не причиняла беспокойства, но никогда и не привносила что-либо в нашу дружбу.
Поэтому, естественно, Джанин общалась со мной больше, чем с другими, просто потому, что Лавиния, как и Герда, не интересовалась ничем, кроме своих удовольствий.
Лавиния возобновила свое восхищение месье Дюбуа, возможно, потому, что другие мужчины были недоступны. Джанин это заметила, и ее губы каждый раз подергивались при его упоминании.
Лавиния по-прежнему прекрасно танцевала, и месье Дюбуа, как всегда, выбирал ее. Она наслаждалась этим, кружась, качаясь из стороны в сторону, прижимаясь теснее, чем надо, к месье Дюбуа, обращая к нему свои прекрасные глаза и затем опуская их и демонстрируя свои длинные загибающиеся ресницы.
— Месье Дюбуа — прирожденный любитель пофлиртовать, — сказала Джанин. — Это входит в его обязанности. Он, конечно, знает, с кем из девушек может пофлиртовать, с некоторыми он бы не посмел. Вы не сможете увидеть его пытающимся пофлиртовать с принцессой, не так ли?
Принцесса принадлежала к правящему дому одной из малоизвестных среднеевропейских стран, и Мадам особенно гордилась ее титулом.
— Я очень сомневаюсь, что он захотел бы этого, — сказала Лавиния.
— Дорогая моя, ему не интересен никто из нас. Это просто способ сделать нас счастливыми. Он флиртует, если видит, что девушка хочет этого. За что ему и платят.
Лавиния не была искусной в разговоре, и Джанин была для нее слишком умной. Она почти всегда проигрывала в этих словесных баталиях. Но она продолжала кокетничать с учителем танцев.
В школе она танцевала лучше всех и была самой выдающейся красавицей — или, может быть, самой яркой. Сейчас она была в расцвете своей молодости. Восемнадцати лет, с полными бедрами и полной грудью, с тонкой талией. Иногда она распускала волосы, подхватив их сзади бантом; иногда она укладывала их высоко на голове, оставив на белой шее маленькие завитки. Вряд ли кто мог удержаться, чтобы не взглянуть на Лавинию еще и еще раз.
Однажды Джанин пришла в страшном возбуждении. Прежде чем сказать, что позабавило ее, она подождала, пока с нами не оказалась Лавиния.
Она последовала за месье Дюбуа к его дому и следила за ним на безопасном расстоянии. Она увидела его дом, жену и четырех детей; подслушала, как он поздоровался с женой, поскольку Джанин свободно говорила по-французски. Она сказала, что они обнялись как любовники, которые не виделись несколько месяцев. «Анри, как у тебя сегодня?» — "О, неплохо… в общем, неплохо, mon chou. — «Сколько глупых девчонок охотилось на тебя сегодня?» — «О… как обычно. Всегда одинаково. Такая скука. Мой ангел, ты должна мириться с этим. Я должен стараться, чтобы девочки были счастливы. Это важно… Это все входит в мои обязанности».
— Я не верю этому, — горячо сказала Лавиния. Джанин пожала плечами, как будто для нее не имело значения, поверит ей Лавиния или нет. Джанин выделяла меня.
— Ты не похожа на всех других, — сказала она. — Они глупые, легкомысленные ничтожества. Что же касается твоей подруги Лавинии, то я просто не понимаю, как ты ее выносишь?!
— Я знаю ее всю свою жизнь.
— Слишком долго, — прокомментировала Джанин.
— Ее мать доплачивает за меня. Мой отец не мог себе позволить отправить меня сюда. Ты права, говоря, что я не похожа на других. Я небогата, и меня не ждет грандиозное замужество.
— За это благодари свои звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Отношение Фабиана ко мне тоже изменилось. Он уделял мне больше внимания и задавал вопросы о замке.
Мы вчетвером ездили верхом, и я видела, что Лавиния была раздражена, потому что Дугал говорил больше со мной, а не с ней. Это было в первый раз, когда в присутствии Лавинии молодой человек проявлял интерес ко мне, и это мучило ее.
— Он просто очень вежливый, — сказала она.
Когда мы выехали, она постаралась оказаться рядом с ним, оставив меня с Фабианом. Я всегда чувствовала, что он немного смущался меня в связи с тем давним приключением.
Я была рада провести неделю с Полли. Она сделала вид, что ослеплена мною. Мы вспомнили нашу старую шутку о «полировке».
— Честное слово, кто-то немножко подчистил тебя. Я ничего не вижу за блеском.
В обоих домах все было хорошо. Как сказала мне Полли, они с Эфф были обеспеченными, состоятельными дамами. Все их дома были полностью сданы хорошим жильцам, и Эфф приглядела еще один дом в том же ряду.
«Экспансия» — так она это назвала. Отец всегда говорил, что Эфф создана для бизнеса. «Нижний этаж, 32» съехали на несколько месяцев раньше, и было немного грустно лишиться мальчугана. Но им нашлась хорошая замена в лице мистера и миссис Коллетт, хорошей степенной пары, увы, слишком старой, чтобы иметь детей, но надо полагать, что им повезло во многом другом.
Были походы на рынки и в Вест и повторялось все то, что мы делали раньше. С Полли было очень хорошо, и чудесным успокаивающим чувством было сознание того, что между нами, как всегда, существует крепкая связь.
Прощание было грустным, потому что наша новая встреча могла состояться только через год.
В сентябре мы вернулись в Ламазон.
Там произошли перемены.
Франсуаза уехала и должна была уже выйти замуж за своего богатого старого мужа; на ее месте в нашем дортуаре была Джанин Феллоуз.
Я не знала, довольна я этим или нет, поскольку все еще не могла понять, нравится ли мне Джанин или нет. Франсуаза была хорошей подругой; она была занимательной, а ее знание замка очень помогло нам в первые наши дни. Ее беспечное принятие судьбы, философский взгляд на жизнь, реализм и отсутствие сентиментальности занимали меня. Я чувствовала, что многому научилась у Франсуазы. Герда была, конечно, не самым интересным соседом по комнате. Ее сосредоточенность на еде всегда немного раздражала меня; она была слишком флегматична и уделяла много внимания собственным удобствам; но она никогда не была злой. Лавинию я знала. И вот теперь появилась Джанин.
Ее присутствие изменило атмосферу в нашем дортуаре. С Франсуазой она была легкой и несколько возбужденной; теперь же я чувствовала в ней что-то недоброжелательное.
Во-первых, оказалось, что они с Лавинией с самого начала невзлюбили друг друга, но что было еще хуже, Джанин иногда это показывала. Проявлялось это, в некоторых вспышках характера Лавинии и скрытом сарказме Джанин.
Джанин была некрасивой, и в этом она была схожа со мной. Ее рыжие волосы, тонкие и прямые, редко были в хорошем состоянии; у нее были маленькие очень светло-голубые глаза, а тонкие брови придавали удивленный вид.
Она, казалось, прониклась ко мне симпатией. Герда интересовалась главным образом только собой, и, когда речь заходила о чем-то другом, ее глаза делались тусклыми и рассеянными; она никогда не причиняла беспокойства, но никогда и не привносила что-либо в нашу дружбу.
Поэтому, естественно, Джанин общалась со мной больше, чем с другими, просто потому, что Лавиния, как и Герда, не интересовалась ничем, кроме своих удовольствий.
Лавиния возобновила свое восхищение месье Дюбуа, возможно, потому, что другие мужчины были недоступны. Джанин это заметила, и ее губы каждый раз подергивались при его упоминании.
Лавиния по-прежнему прекрасно танцевала, и месье Дюбуа, как всегда, выбирал ее. Она наслаждалась этим, кружась, качаясь из стороны в сторону, прижимаясь теснее, чем надо, к месье Дюбуа, обращая к нему свои прекрасные глаза и затем опуская их и демонстрируя свои длинные загибающиеся ресницы.
— Месье Дюбуа — прирожденный любитель пофлиртовать, — сказала Джанин. — Это входит в его обязанности. Он, конечно, знает, с кем из девушек может пофлиртовать, с некоторыми он бы не посмел. Вы не сможете увидеть его пытающимся пофлиртовать с принцессой, не так ли?
Принцесса принадлежала к правящему дому одной из малоизвестных среднеевропейских стран, и Мадам особенно гордилась ее титулом.
— Я очень сомневаюсь, что он захотел бы этого, — сказала Лавиния.
— Дорогая моя, ему не интересен никто из нас. Это просто способ сделать нас счастливыми. Он флиртует, если видит, что девушка хочет этого. За что ему и платят.
Лавиния не была искусной в разговоре, и Джанин была для нее слишком умной. Она почти всегда проигрывала в этих словесных баталиях. Но она продолжала кокетничать с учителем танцев.
В школе она танцевала лучше всех и была самой выдающейся красавицей — или, может быть, самой яркой. Сейчас она была в расцвете своей молодости. Восемнадцати лет, с полными бедрами и полной грудью, с тонкой талией. Иногда она распускала волосы, подхватив их сзади бантом; иногда она укладывала их высоко на голове, оставив на белой шее маленькие завитки. Вряд ли кто мог удержаться, чтобы не взглянуть на Лавинию еще и еще раз.
Однажды Джанин пришла в страшном возбуждении. Прежде чем сказать, что позабавило ее, она подождала, пока с нами не оказалась Лавиния.
Она последовала за месье Дюбуа к его дому и следила за ним на безопасном расстоянии. Она увидела его дом, жену и четырех детей; подслушала, как он поздоровался с женой, поскольку Джанин свободно говорила по-французски. Она сказала, что они обнялись как любовники, которые не виделись несколько месяцев. «Анри, как у тебя сегодня?» — "О, неплохо… в общем, неплохо, mon chou. — «Сколько глупых девчонок охотилось на тебя сегодня?» — «О… как обычно. Всегда одинаково. Такая скука. Мой ангел, ты должна мириться с этим. Я должен стараться, чтобы девочки были счастливы. Это важно… Это все входит в мои обязанности».
— Я не верю этому, — горячо сказала Лавиния. Джанин пожала плечами, как будто для нее не имело значения, поверит ей Лавиния или нет. Джанин выделяла меня.
— Ты не похожа на всех других, — сказала она. — Они глупые, легкомысленные ничтожества. Что же касается твоей подруги Лавинии, то я просто не понимаю, как ты ее выносишь?!
— Я знаю ее всю свою жизнь.
— Слишком долго, — прокомментировала Джанин.
— Ее мать доплачивает за меня. Мой отец не мог себе позволить отправить меня сюда. Ты права, говоря, что я не похожа на других. Я небогата, и меня не ждет грандиозное замужество.
— За это благодари свои звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115