— Я думаю, с ним будет легко общаться, — сказала Лавиния.
— Да, если он добьется полного подчинения, — уточнил ей Фабиан.
— Что вам не нравится? — удивилась я.
— Я не хочу, чтобы моей жизнью управляли слуги.
— Я не думаю, что он видит себя в таком качестве, — сказал Дугал. — Он себя считает большим набобом, руководителем всех нас.
— В нем что-то настораживает, — произнес Фабиан. — Если он станет чересчур высокомерным, я приложу все силы, чтобы поставить его на место. А теперь, какие новости из дома?
— Я знаю, что кончилась война, — ответила я.
— Пора бы уже.
— Людей привезли из Крыма домой и сестры ухаживают за ними. У них благородная работа.
— Благодаря храброй мисс Найтингейл.
— Да, — подтвердила я. — Пришлось проделать много тяжелой работы, чтобы заставить людей прислушаться к ней.
— Ну что же, война окончена, — сказал Фабиан. — И для нас она окончилась победой — боюсь, Пирровой победой. Потери были грандиозными, и я полагаю, что французы и русские пострадали больше нас. Однако наши потери были огромными.
— Слава Богу, все это кончено, — проговорил Дугал.
— Понадобилось много времени, — прокомментировал Фабиан. — И… я не думаю, что здесь нам это принесло много пользы.
— Вы имеете в виду в Индии? — спросила я.
— Они пристально следят за тем, что делают британцы, и я пришел к заключению, что с тех пор, как война началась, их отношение немного изменилось.
Он, нахмурившись, смотрел в свой стакан.
Лавиния зевнула:
— Я надеюсь, что магазины здесь очень похожи на бомбейские?
Фабиан рассмеялся.
— И это проблема огромной важности, которую ты, без сомнения, быстро исследуешь.
— Почему их позиция должна измениться из-за далекой отсюда войны? — спросила я.
Фабиан облокотился руками на стол и внимательно посмотрел на меня.
— Компания приносит Индии много добра… так думаем мы. Но для страны не так просто поменять свои обычаи на другие. Даже если изменения в некоторых случаях могут быть и к лучшему, неизбежно некоторое возмущение.
— Здесь несомненно возникает протест, — согласился Дугал.
— И это вас тревожит? — спросила я.
— Не совсем, — ответил Фабиан. — Но я думаю, что мы должны быть начеку.
— Не это ли одна из причин, по которой здесь терпят деспотичное правление Большого Хансама?
— Я вижу, что вы очень быстро схватываете ситуацию.
— О, Друзилла такая умная, — сказала Лавиния. — Гораздо умнее, чем я могла бы быть.
— Ты демонстрируешь определенные успехи, поскольку смогла это понять, — прокомментировал ее брат. — Хотя я должен сказать, что это очевидно.
— Фабиан всегда груб. со мной, — надув губы, сказала Лавиния.
— Дорогая сестра, я правдив. — Он повернулся ко мне. — Все немного изменилось в последние год или два. И я думаю, что это может быть как-то связано с войной. В газетах были сообщения о страданиях, перенесенных нашими людьми, и о долгой осаде Севастополя. Я чувствую, что некоторые относятся к этому с определенным удовлетворением.
— Но ведь наше благосостояние действительно помогает им.
— Да, но весь народ думает не так логично, как мы с вами. Некоторые, желая досадить другому, причиняют вред себе. Я полагаю, что здесь есть много таких, кто готов поступать именно так… позволить уничтожить свое благосостояние ради того, чтобы увидеть нас униженными.
— Эта позиция выглядит довольно бессмысленной, чтобы придерживаться ее.
— Все мы имеем сильное чувство национальной гордости, — вставил Дугал. — Независимость дорога большинству из нас, и возникает страх потерять ее, даже если ее сохранение означает потерю некоторого комфорта.
— И что явилось бы результатом этого чувства? — спросила я.
— Ничего, что было бы нам неподвластно, — ответил Фабиан. — Но время от времени это проявляется. Как вы видите, Хансам этого дома — человек непомерной гордости.
— Я считаю его довольно забавным, — сказала Лавиния.
— Если вы признаете его главой дома, все будет хорошо, — пояснил Фабиан. — Но я полагаю, что он не тот человек, с которым было бы разумно столкнуться.
— Что он мог бы сделать?
— Доставить неудобства тысячью способами. Слуги слушаются его. Они не посмеют сделать ничего против него. Если в стране и нарастает беспокойство, то это, вероятно, из-за тех методов, с помощью которых мы вводим новые законы. Они боятся, что мы собираемся навязывать им наши пути до такой степени, что их национальные институты не будут учтены.
— Правильно ли поступать так? — спросила я.
Фабиан посмотрел на меня и кивнул.
— Обычаи тхаггери, сати… это зло, которое запрещено британцами. Вы выглядите удивленной. Я понимаю, что вы о них, видимо, не знаете. Эти злые, жестокие обычаи давно подлежат запрещению. Мы запретили их зако-ном Очень многие индийцы жили в страхе перед этими обычаями, но в то же время они возмущены нашим приходом сюда и признанием их криминальными актами, Дугал, конечно, изучил все это.
— Он изучал, — сказала Лавиния.
Дугал не взглянул на нее. Он повернулся ко мне.
— Это Тхага Индостана. Мы называем это тхаггери. Это поклонение богине Кали, которая, должно быть, самая кровавая из всех известных богов и богинь. Она постоянно требует крови. Те, кто присягают ей, — убийцы по профессии. Считается почетной профессией… убивать.
— Конечно, все согласны с тем, что необходимо прекратить это, — уверенно проговорила я.
— Все… кроме самих тхагов. Но это уже вмешательство иностранцев в обычаи страны.
— Людей, должно быть, терроризировали.
— Это было религиозное сообщество. Эти люди, принявшие присягу, были убийцами. Так как они убивали, то было неважно, кого. Они жили за счет добычи, захваченной у жертв, но мотивом убийства был не грабеж, а ублажение своей богини. Они собирались в группы, присоединялись к путешествующим, входили к ним в доверие и, выбрав подходящий момент, убивали их.
— Как… жестоко!
— Обычно они удушали жертву.
— Многие из них использовали «колючее яблоко», — вставил Фабиан.
— О, это особый вид наркотика, — пояснил Дугал. — Оно растет здесь в изобилии. Его листья и плоды используются в медицине. Когда листья высыхают, они имеют наркотический запах. Вы узнаете растение, когда его увидите. На самом деле оно носит название дурмана, но здесь его называют «колючим яблоком». Вы можете увидеть чашечку из пяти чашелистиков в виде трубки с большим венчиком, имеющим вид воронки. Его плод — своего рода коробочка, покрытая колючками.
— Полагайся на научное описание Дугала, — насмешливо сказала Лавиния.
— В этом нет ничего научного, — проговорил Дугал. — Это так просто понять любому.
— Держу пари, что не могла бы узнать его, если бы увидела, — возразила Лавиния. — А ты, Друзилла, смогла бы?
— Я думаю, что ни за что.
— Вот, видишь, Дугал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115