Она попросит доктора Рамсея осмотреть тебя.
Лавиния слегка вздрогнула.
— Все будет хорошо. Я знаю, — успокоила я ее.
Сглотнув, Лавиния кивнула. Теперь, когда трудности, связанные с ее приездом сюда, успешно завершились, она начала размышлять о предстоящем тяжком испытании.
Джанин принесла поднос с едой и поела вместе с нами.
Когда мы закончили, она обратилась к Лавинии:
— Тетя Эмили хочет тебя видеть и сразу же обсудить с тобой кое-что.
Она увела Лавинию на встречу с тетей Эмилией. Я осталась в комнате одна. Подошла к окну и выглянула в сад. Там, среди кустарников, стояла скамейка, и на ней сидели двое. Один был очень старый мужчина. Даже сидя, он опирался на палку, и я видела, как тряслись его руки; его голова то и дело слегка дергалась. Рядом с ним сидела девушка примерно ровесница Лавинии: было заметно, что она ждала ребенка. Они не разговаривали между собой, а просто сидели, глядя перед собой. Они выглядели очень удрученными.
Я содрогнулась. Внезапно меня охватило чувство, что стены сомкнулись вокруг меня. С того момента, как я вошла сюда, у меня было предчувствие зла… и его не рассеивало живое присутствие тети Эмили.
Через несколько недель, напомнила я себе, все будет закончено. Ребенок будет у Полли, и мы вернемся домой.
Лавиния отсутствовала почти час, и, когда вернулась, вид у нее был, немного испуганный.
— Ну что? — спросила я ее.
— Придется заплатить огромную сумму. Я не подумала об этом.
— Но где мы достанем денег?
— Я не должна платить за все сразу. Она дала мне время. Сейчас мне надо внести какую-то сумму… для начала. Это почти все, чего мне удалось добиться.
— Я не подумала о деньгах, — сказала я. — Джанин не сказала, сколько это будет стоить.
— Я должна как-то достать эти деньги.
— Возможно, тебе следовало рассказать своей матери.
— Нет.
— А как насчет твоего брата?
— Я не могу поведать ему, в какой беде оказалась. Я должна также оплатить и твое пребывание.
— Я могла бы уехать домой.
— О нет, нет. Обещай мне, что ты не уедешь.
— Ладно, если придется платить деньги, мы не…
— Я смогу заплатить. Она дала мне время, Я пообещала ей, что достану, и она сказала, что откроет мне кредит. Я должна буду ежемесячно посылать ей некоторую сумму. Ох, Друзилла, как только я попала в такую историю?
— Спроси у себя самой. Ты знала, как это было с Джосом.
— Ох, Джос. — Она слегка улыбнулась. — Он был всего лишь помощником конюха, но…
— Но совсем не таким опасным, как фальшивый французский аристократ.
— Не знаю, как я могла так обмануться.
— Я знаю, — сказала я. — Ты попалась на лесть. После этого ты должна быть более благоразумной.
— Я знаю. Ох, Друзилла, ты мой лучший друг.
— Не похоже, чтобы ты так думала до того, как это случилось.
— Я всегда так думала. Но именно такие случаи проверяют дружбу.
— Ладно, теперь ты должна только ждать рождения ребенка, и затем мы уедем. Тебе придется заплатить сколько-то и Полли, Ты не можешь просто так рожать детей и отсылать их кому-то.
— Полли всегда очень любила тебя.
— Но она вовсе не любила так тебя. Ты была довольно высокомерна с ней.
— Я знаю, она помогает только потому, что ты попросила ее. Ох, Друзилла, что бы я без тебя делала?
— Или Джанин, — напомнила ей я.
— Я понимаю. Вы обе… замечательные.
— Не нервничай. Помни о ребенке. Она благодарно улыбнулась мне.
Эти несколько недель, проведенные в клинике тети Эмили, были самыми странными из всех в моей жизни.
Я не знаю, представлялась ли мне атмосфера зловещей уже в то время или я домыслила это потом.
Там находились двенадцать пациентов. На лечении были еще четыре беременные женщины. Их всегда называли вымышленными именами. Они оказались в затруднительном положении, и их настоящие имена были для всех тайной. Но во время нашего пребывания в «Елях» я кое-что о них узнала.
Я помню Агату, дерзкую красавицу, которая была любовницей богатого торговца и, к своему огорчению, забеременела от него. У нее был довольно редкий голос кокни и громкий смех. Она единственная, кто не скрывал особенно свою жизнь. Агата рассказала мне, что у нее было множество любовников, но отец ребенка был лучшим; он был староват и благодарен ей за ее благосклонность и готов был щедро осыпать ее богатством.
— То, что устраивает меня, устраивает и его, — подмигивая мне, сказала она.
В ее присутствии мне казалось, что вернулась нормальная жизнь; и поскольку мне хотелось избавиться от чувства нереальности, я постоянно встречалась с ней в саду, где мы садились на скамейку и она рассказывала мне свои истории. Она знала, что я только сопровождаю Лавинию, которая является жертвой небольшого просчета.
— Беда должна была случиться с ней рано или поздно, — продолжала она. — Ей необходимо быть осмотрительной и вскоре постараться выйти замуж. Этот незаконнорожденный ребенок может быть помехой.
Она точно определила характер Лавинии.
Другой беременной женщиной была Эммелин, нежная, с приятным лицом, и уже не очень молодая — мне показалось, около тридцати. Я тоже немного узнала о ней. Она была сиделкой у вечно недовольной леди — инвалида-и влюбилась в ее мужа, а он — в нее. Она получила благородное воспитание, и я поняла, что рассматривает свое теперешнее положение как грех. Ее любовник приходил навестить ее. Я была тронута. Было ясно, что между ними существует подлинная страсть.
Обычно они сидели в саду, держась за руки, он был с ней очень нежен.
Я горячо надеялась, что сварливая жена умрет, они смогут пожениться и жить в достатке и счастье.
Еще там находилась совсем молодая девушка. Она была изнасилована. Обычно она плакала по ночам и приходила в ужас от вида мужчины. Ее звали Дженни, и ей было всего двенадцать лет.
Затем Мириам. Думаю, что со временем я узнала Мириам лучше, чем всех остальных. В ней было что-то сильное. Она была скрытной, не хотела ни с кем знакомиться и замкнулась в своей собственной трагедии.
Дни казались мне длинными и странными. Лавиния много отдыхала. У Джанин были определенные обязанности, выполнения которых ожидала от нее тетя Эмили; я же больше была наблюдателем. Я не могла не чувствовать, что каким-то образом была в мире теней, среди людей, которые в один прекрасный день покинут его и продолжат свою нормальную жизнь. На какое-то время они стали нереальными… потерянными душами в своего роде подземном мире, боясь ада и надеясь на небеса.
Мириам имела обыкновение сидеть в саду, размышляя в одиночестве. Вначале она не поощряла мои попытки сесть с ней рядом, но, может быть, она почувствовала, что моя симпатия и желание поговорить с кем-нибудь были слишком сильны, чтобы противиться им.
Постепенно я выяснила ее историю. Она была страстно влюблена в своего мужа. Он был моряк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Лавиния слегка вздрогнула.
— Все будет хорошо. Я знаю, — успокоила я ее.
Сглотнув, Лавиния кивнула. Теперь, когда трудности, связанные с ее приездом сюда, успешно завершились, она начала размышлять о предстоящем тяжком испытании.
Джанин принесла поднос с едой и поела вместе с нами.
Когда мы закончили, она обратилась к Лавинии:
— Тетя Эмили хочет тебя видеть и сразу же обсудить с тобой кое-что.
Она увела Лавинию на встречу с тетей Эмилией. Я осталась в комнате одна. Подошла к окну и выглянула в сад. Там, среди кустарников, стояла скамейка, и на ней сидели двое. Один был очень старый мужчина. Даже сидя, он опирался на палку, и я видела, как тряслись его руки; его голова то и дело слегка дергалась. Рядом с ним сидела девушка примерно ровесница Лавинии: было заметно, что она ждала ребенка. Они не разговаривали между собой, а просто сидели, глядя перед собой. Они выглядели очень удрученными.
Я содрогнулась. Внезапно меня охватило чувство, что стены сомкнулись вокруг меня. С того момента, как я вошла сюда, у меня было предчувствие зла… и его не рассеивало живое присутствие тети Эмили.
Через несколько недель, напомнила я себе, все будет закончено. Ребенок будет у Полли, и мы вернемся домой.
Лавиния отсутствовала почти час, и, когда вернулась, вид у нее был, немного испуганный.
— Ну что? — спросила я ее.
— Придется заплатить огромную сумму. Я не подумала об этом.
— Но где мы достанем денег?
— Я не должна платить за все сразу. Она дала мне время. Сейчас мне надо внести какую-то сумму… для начала. Это почти все, чего мне удалось добиться.
— Я не подумала о деньгах, — сказала я. — Джанин не сказала, сколько это будет стоить.
— Я должна как-то достать эти деньги.
— Возможно, тебе следовало рассказать своей матери.
— Нет.
— А как насчет твоего брата?
— Я не могу поведать ему, в какой беде оказалась. Я должна также оплатить и твое пребывание.
— Я могла бы уехать домой.
— О нет, нет. Обещай мне, что ты не уедешь.
— Ладно, если придется платить деньги, мы не…
— Я смогу заплатить. Она дала мне время, Я пообещала ей, что достану, и она сказала, что откроет мне кредит. Я должна буду ежемесячно посылать ей некоторую сумму. Ох, Друзилла, как только я попала в такую историю?
— Спроси у себя самой. Ты знала, как это было с Джосом.
— Ох, Джос. — Она слегка улыбнулась. — Он был всего лишь помощником конюха, но…
— Но совсем не таким опасным, как фальшивый французский аристократ.
— Не знаю, как я могла так обмануться.
— Я знаю, — сказала я. — Ты попалась на лесть. После этого ты должна быть более благоразумной.
— Я знаю. Ох, Друзилла, ты мой лучший друг.
— Не похоже, чтобы ты так думала до того, как это случилось.
— Я всегда так думала. Но именно такие случаи проверяют дружбу.
— Ладно, теперь ты должна только ждать рождения ребенка, и затем мы уедем. Тебе придется заплатить сколько-то и Полли, Ты не можешь просто так рожать детей и отсылать их кому-то.
— Полли всегда очень любила тебя.
— Но она вовсе не любила так тебя. Ты была довольно высокомерна с ней.
— Я знаю, она помогает только потому, что ты попросила ее. Ох, Друзилла, что бы я без тебя делала?
— Или Джанин, — напомнила ей я.
— Я понимаю. Вы обе… замечательные.
— Не нервничай. Помни о ребенке. Она благодарно улыбнулась мне.
Эти несколько недель, проведенные в клинике тети Эмили, были самыми странными из всех в моей жизни.
Я не знаю, представлялась ли мне атмосфера зловещей уже в то время или я домыслила это потом.
Там находились двенадцать пациентов. На лечении были еще четыре беременные женщины. Их всегда называли вымышленными именами. Они оказались в затруднительном положении, и их настоящие имена были для всех тайной. Но во время нашего пребывания в «Елях» я кое-что о них узнала.
Я помню Агату, дерзкую красавицу, которая была любовницей богатого торговца и, к своему огорчению, забеременела от него. У нее был довольно редкий голос кокни и громкий смех. Она единственная, кто не скрывал особенно свою жизнь. Агата рассказала мне, что у нее было множество любовников, но отец ребенка был лучшим; он был староват и благодарен ей за ее благосклонность и готов был щедро осыпать ее богатством.
— То, что устраивает меня, устраивает и его, — подмигивая мне, сказала она.
В ее присутствии мне казалось, что вернулась нормальная жизнь; и поскольку мне хотелось избавиться от чувства нереальности, я постоянно встречалась с ней в саду, где мы садились на скамейку и она рассказывала мне свои истории. Она знала, что я только сопровождаю Лавинию, которая является жертвой небольшого просчета.
— Беда должна была случиться с ней рано или поздно, — продолжала она. — Ей необходимо быть осмотрительной и вскоре постараться выйти замуж. Этот незаконнорожденный ребенок может быть помехой.
Она точно определила характер Лавинии.
Другой беременной женщиной была Эммелин, нежная, с приятным лицом, и уже не очень молодая — мне показалось, около тридцати. Я тоже немного узнала о ней. Она была сиделкой у вечно недовольной леди — инвалида-и влюбилась в ее мужа, а он — в нее. Она получила благородное воспитание, и я поняла, что рассматривает свое теперешнее положение как грех. Ее любовник приходил навестить ее. Я была тронута. Было ясно, что между ними существует подлинная страсть.
Обычно они сидели в саду, держась за руки, он был с ней очень нежен.
Я горячо надеялась, что сварливая жена умрет, они смогут пожениться и жить в достатке и счастье.
Еще там находилась совсем молодая девушка. Она была изнасилована. Обычно она плакала по ночам и приходила в ужас от вида мужчины. Ее звали Дженни, и ей было всего двенадцать лет.
Затем Мириам. Думаю, что со временем я узнала Мириам лучше, чем всех остальных. В ней было что-то сильное. Она была скрытной, не хотела ни с кем знакомиться и замкнулась в своей собственной трагедии.
Дни казались мне длинными и странными. Лавиния много отдыхала. У Джанин были определенные обязанности, выполнения которых ожидала от нее тетя Эмили; я же больше была наблюдателем. Я не могла не чувствовать, что каким-то образом была в мире теней, среди людей, которые в один прекрасный день покинут его и продолжат свою нормальную жизнь. На какое-то время они стали нереальными… потерянными душами в своего роде подземном мире, боясь ада и надеясь на небеса.
Мириам имела обыкновение сидеть в саду, размышляя в одиночестве. Вначале она не поощряла мои попытки сесть с ней рядом, но, может быть, она почувствовала, что моя симпатия и желание поговорить с кем-нибудь были слишком сильны, чтобы противиться им.
Постепенно я выяснила ее историю. Она была страстно влюблена в своего мужа. Он был моряк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115