Он поднялся и крикнул: «Пока нами будут править кардиналы, в Англии никогда не будет порядка!» Король в бешенстве вышел из зала суда, проклиная Папу, проволочки, Кампеджио и вместе с ним Уолси, которого он считал чуть ли не сообщником Кампеджио.
Анна думала о двух людях, которые за последний год приобрели большую известность, двух Томасах – Кромвеле и Крэнмере. Оба нравились Анне, и они с Генрихом очень на них надеялись. Крэнмер был известен своими современными взглядами, особенно по вопросу о разводах. Он был тактичен и сдержан, хитер и образован. Будучи ученым, преподавателем и священником, пользующимся уважением в Кембридже, он интересовался лютеранством. Он предложил Генриху обратиться к церковному суду Англии, вместо того чтобы обращаться к Папе. Он столь часто выступал с этим предложением, что оно достигло ушей короля.
И Генрих, пытающийся выпутаться из паутины Рима, готов был приветствовать любого, кто мог бы помочь ему разорвать эту паутину. Ему понравилось предложение Крэнмера.
– Боже, – воскликнул король, – этот человек прав!
Послали за Крэнмером. Генрих тщательно обдумал вопрос. Он знал, что Уолси тесно связан с Римом – Рим опутал его паутиной, как это делает паук с мухой. И король хотел, чтобы место Уолси занял новый человек. Он понимал, что такого, как Уолси, ему больше не найти. Но, быть может, несколько человек смогут нести то бремя, которое было возложено на одного Уолси? Поговорив несколько раз с Крэнмером, Генрих понял, что это очень способный человек, отвечающий его требованиям. Он был послушен, понимал, чего от него хотят, к тому же верный слуга. Он может оказать неоценимые услуги Генриху, который потерял Уолси, запутавшегося в паутине, сотканной римским пауком.
Анна стала думать о другом Томасе – о Кромвеле. Кромвель, как и Уолси, вышел из народа, но между ними была огромная разница. Кромвель кичился тем, что был из народа.
Уолси же, будучи интеллектуалом, это скрывал, хотя некоторые говорили, что его происхождение выдает неуемная – вульгарная – любовь к роскоши. Тут Анна, смеясь, подумала: а разве король, несмотря на свое высокое происхождение, не любит блистать своим богатством? Итак, Кромвель, приземистый, оскорбительно непреклонный, с рыбьими глазами и безобразными руками, не мог скрыть того, что происходит из народа, да и не пытался этого делать. Кромвель хорошо служил Уолси, Кромвель был не слишком любезен, и Генрих знал это. Король никогда не прибегал к его помощи, но видел его огромные возможности.
– Не люблю этого человека, – говорил он Анне. – Меня от него тошнит! В нем есть что-то рабское!
Генрих обладал странным характером. Были люди, которых он по-детски пылко любил и которыми восхищался. И он старался защитить этих людей даже тогда, когда понимал, что их следует уничтожить. Так он относился и к Уолси. Он любил его за ум, за его великолепные дома, за прекрасные одежды. Уолси нравился ему как человек. Кромвель, как бы он ни был полезен, никогда королю не нравился. Он был для него даже более полезен, чем можно было бы ожидать. Кромвель никогда не чувствовал, что его унижают. Он много работал, спокойно воспринимал оскорбления и был хитер. Это он посоветовал Уолси быть любезным с друзьями Анны, задобрил Норфолка и таким образом получил место в парламенте. Интересно, думала Анна, получается так, что просто ниоткуда возникают люди, которые вдруг оказываются нужны королю. Что будет, если король ее разлюбит? Гораздо легче заменить одну любовницу на другую, чем найти замену Уолси…
Хорошенькая Анна Савиль, любимая прислужница Анны, заметила, что ее повелительница несколько обеспокоена, и сказала ей об этом. На что Анна Болейн ответила, что она действительно размышляла о своей жизни, особенно в последний год.
Анна Савиль любовно погладила ее великолепные волосы.
– Это был чудесный год, моя леди!
– Ты так считаешь? – серьезно спросила Анна. Лицо ее было таким напряженным, что прислужница испугалась.
– Конечно, – ответила девушка. – Вас все так уважают, а король с каждым днем любит вас все больше и больше.
Анна взяла девушку за руку и пожала ее – ей очень нравилась эта девушка.
– А вы сами с каждым днем становитесь все красивее, – добавила Анна Савиль серьезно. – Любая леди при дворе отдаст десять лет жизни, чтобы иметь такую судьбу, как ваша.
В зеркале ее прическа сверкала, как корона. Анна дрожала. В большом зале, на людях, она будет выглядеть самой веселой. Но здесь, вдали от толпы, ее часто охватывала дрожь, когда она думала о том, что ее ожидает ночью. О будущем она вообще боялась и думать.
Анна была готова спуститься в залу. Она в последний раз взглянула на себя в зеркало. Теперь ее звали леди Анна Рочфорд, так как недавно ее отец стал графом Вилшайерским, брат – лордом Рочфордом, и она была уже не просто Анной Болейн. Да, Болейны высоко поднялись, думала она. И вспомнила о Джордже, глаза которого всегда смеялись, но были грустными, когда он думал, что его никто не видит.
Когда она вспоминала о Джордже, ее охватывала беззаботность, желание участвовать в авантюрах, что гораздо лучше, чем жить спокойной, скучной жизнью.
Думать о Джордже было очень приятно. Она теперь понимала, что из всех друзей, которые клялись ей в верности, уверяя, что готовы отдать за нее жизнь – среди них, кстати, был и король, – Джордж был единственным, кому она могла доверять. Да, среди этих друзей был ее отец, ее дядя Норфолк, король, который должен был стать ее мужем, но когда ей становилось страшно по-настоящему, она понимала, что может положиться только на брата.
– Слава Богу, что у меня есть Джордж! – сказала она себе, и ее печальные мысли рассеялись.
Король стоял в зале, поджидая ее. Выглядел он великолепно в своих одеждах цвета ржавчины, сверкавших драгоценными камнями. Лицо раскраснелось – он только что вернулся с охоты. Генрих был очень высок. Лицо стало еще красней, когда он увидел Анну.
– Как давно я не целовал тебя! – воскликнул он.
– Несколько часов назад, – ответила она ему.
– Несравненная Анна!
Сегодня он докажет ей свою страстную любовь – это нужно сделать, потому что в последнее время она жаловалась на неуважение, проявляемое к ней со стороны королевы и принцессы.
Он говорил ей:
– Клянусь Богом, я сломлю их упрямство. Они будут преклонять перед тобой колено, душа моя, или я накажу их.
Принцессу нужно разлучить с матерью. Они должны жить отдельно. И отдалить от двора. Прошлой ночью он говорил, что устал от обеих. Устал от королевы, от ее упрямства и лицемерия. Она продолжала лгать и отказывалась уйти в монастырь. Он устал от своей дочери, восставшей против него, отказывавшейся вести себя прилично. Ведь она незаконнорожденная, хотя и королевского происхождения, а король так хорошо к ней относится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Анна думала о двух людях, которые за последний год приобрели большую известность, двух Томасах – Кромвеле и Крэнмере. Оба нравились Анне, и они с Генрихом очень на них надеялись. Крэнмер был известен своими современными взглядами, особенно по вопросу о разводах. Он был тактичен и сдержан, хитер и образован. Будучи ученым, преподавателем и священником, пользующимся уважением в Кембридже, он интересовался лютеранством. Он предложил Генриху обратиться к церковному суду Англии, вместо того чтобы обращаться к Папе. Он столь часто выступал с этим предложением, что оно достигло ушей короля.
И Генрих, пытающийся выпутаться из паутины Рима, готов был приветствовать любого, кто мог бы помочь ему разорвать эту паутину. Ему понравилось предложение Крэнмера.
– Боже, – воскликнул король, – этот человек прав!
Послали за Крэнмером. Генрих тщательно обдумал вопрос. Он знал, что Уолси тесно связан с Римом – Рим опутал его паутиной, как это делает паук с мухой. И король хотел, чтобы место Уолси занял новый человек. Он понимал, что такого, как Уолси, ему больше не найти. Но, быть может, несколько человек смогут нести то бремя, которое было возложено на одного Уолси? Поговорив несколько раз с Крэнмером, Генрих понял, что это очень способный человек, отвечающий его требованиям. Он был послушен, понимал, чего от него хотят, к тому же верный слуга. Он может оказать неоценимые услуги Генриху, который потерял Уолси, запутавшегося в паутине, сотканной римским пауком.
Анна стала думать о другом Томасе – о Кромвеле. Кромвель, как и Уолси, вышел из народа, но между ними была огромная разница. Кромвель кичился тем, что был из народа.
Уолси же, будучи интеллектуалом, это скрывал, хотя некоторые говорили, что его происхождение выдает неуемная – вульгарная – любовь к роскоши. Тут Анна, смеясь, подумала: а разве король, несмотря на свое высокое происхождение, не любит блистать своим богатством? Итак, Кромвель, приземистый, оскорбительно непреклонный, с рыбьими глазами и безобразными руками, не мог скрыть того, что происходит из народа, да и не пытался этого делать. Кромвель хорошо служил Уолси, Кромвель был не слишком любезен, и Генрих знал это. Король никогда не прибегал к его помощи, но видел его огромные возможности.
– Не люблю этого человека, – говорил он Анне. – Меня от него тошнит! В нем есть что-то рабское!
Генрих обладал странным характером. Были люди, которых он по-детски пылко любил и которыми восхищался. И он старался защитить этих людей даже тогда, когда понимал, что их следует уничтожить. Так он относился и к Уолси. Он любил его за ум, за его великолепные дома, за прекрасные одежды. Уолси нравился ему как человек. Кромвель, как бы он ни был полезен, никогда королю не нравился. Он был для него даже более полезен, чем можно было бы ожидать. Кромвель никогда не чувствовал, что его унижают. Он много работал, спокойно воспринимал оскорбления и был хитер. Это он посоветовал Уолси быть любезным с друзьями Анны, задобрил Норфолка и таким образом получил место в парламенте. Интересно, думала Анна, получается так, что просто ниоткуда возникают люди, которые вдруг оказываются нужны королю. Что будет, если король ее разлюбит? Гораздо легче заменить одну любовницу на другую, чем найти замену Уолси…
Хорошенькая Анна Савиль, любимая прислужница Анны, заметила, что ее повелительница несколько обеспокоена, и сказала ей об этом. На что Анна Болейн ответила, что она действительно размышляла о своей жизни, особенно в последний год.
Анна Савиль любовно погладила ее великолепные волосы.
– Это был чудесный год, моя леди!
– Ты так считаешь? – серьезно спросила Анна. Лицо ее было таким напряженным, что прислужница испугалась.
– Конечно, – ответила девушка. – Вас все так уважают, а король с каждым днем любит вас все больше и больше.
Анна взяла девушку за руку и пожала ее – ей очень нравилась эта девушка.
– А вы сами с каждым днем становитесь все красивее, – добавила Анна Савиль серьезно. – Любая леди при дворе отдаст десять лет жизни, чтобы иметь такую судьбу, как ваша.
В зеркале ее прическа сверкала, как корона. Анна дрожала. В большом зале, на людях, она будет выглядеть самой веселой. Но здесь, вдали от толпы, ее часто охватывала дрожь, когда она думала о том, что ее ожидает ночью. О будущем она вообще боялась и думать.
Анна была готова спуститься в залу. Она в последний раз взглянула на себя в зеркало. Теперь ее звали леди Анна Рочфорд, так как недавно ее отец стал графом Вилшайерским, брат – лордом Рочфордом, и она была уже не просто Анной Болейн. Да, Болейны высоко поднялись, думала она. И вспомнила о Джордже, глаза которого всегда смеялись, но были грустными, когда он думал, что его никто не видит.
Когда она вспоминала о Джордже, ее охватывала беззаботность, желание участвовать в авантюрах, что гораздо лучше, чем жить спокойной, скучной жизнью.
Думать о Джордже было очень приятно. Она теперь понимала, что из всех друзей, которые клялись ей в верности, уверяя, что готовы отдать за нее жизнь – среди них, кстати, был и король, – Джордж был единственным, кому она могла доверять. Да, среди этих друзей был ее отец, ее дядя Норфолк, король, который должен был стать ее мужем, но когда ей становилось страшно по-настоящему, она понимала, что может положиться только на брата.
– Слава Богу, что у меня есть Джордж! – сказала она себе, и ее печальные мысли рассеялись.
Король стоял в зале, поджидая ее. Выглядел он великолепно в своих одеждах цвета ржавчины, сверкавших драгоценными камнями. Лицо раскраснелось – он только что вернулся с охоты. Генрих был очень высок. Лицо стало еще красней, когда он увидел Анну.
– Как давно я не целовал тебя! – воскликнул он.
– Несколько часов назад, – ответила она ему.
– Несравненная Анна!
Сегодня он докажет ей свою страстную любовь – это нужно сделать, потому что в последнее время она жаловалась на неуважение, проявляемое к ней со стороны королевы и принцессы.
Он говорил ей:
– Клянусь Богом, я сломлю их упрямство. Они будут преклонять перед тобой колено, душа моя, или я накажу их.
Принцессу нужно разлучить с матерью. Они должны жить отдельно. И отдалить от двора. Прошлой ночью он говорил, что устал от обеих. Устал от королевы, от ее упрямства и лицемерия. Она продолжала лгать и отказывалась уйти в монастырь. Он устал от своей дочери, восставшей против него, отказывавшейся вести себя прилично. Ведь она незаконнорожденная, хотя и королевского происхождения, а король так хорошо к ней относится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152