Генрих возмущался и говорил, что отправит Чапуиса домой, но это было бессмысленно, и он прекрасно это понимал. Лучше иметь в стране шпиона, характер которого ему известен, чем получить нового, еще более хитрого. Поэтому Генрих решил быть пока сдержанным, не выражать возмущения и гнева, а накапливать их. Единственно приятным событием на политическом горизонте было послание Франциска, в котором он поздравлял его и Анну. Генрих пригласил французского короля на крестины своего сына, предложив ему стать крестным отцом, на что тот с радостью согласился. Генрих считал, что как только родится сын, люди, которых он больше всего боялся, так обрадуются, что забудут, какие методы он использовал для того, чтобы дать Англии наследника. Астрологи и врачи уверяли его, что обязательно будет мальчик, поэтому Генриху ничего не оставалось, как ждать сентября. Но до сентября было далеко, а время тянулось так медленно. Был только июль, и очень дождливый. И король жаждал развлечений, чтобы отвлечься.
Таким развлечением оказалась одна пышная фрейлина из окружения Анны. Девушка была полной противоположностью королеве. Круглолицая, с большими голубыми глазами и очень аппетитная. Она не была высокомерной, не обладала чувством собственного достоинства. И этот контраст привлек Генриха.
Она часто поглядывала на него, а Анна, занятая своей беременностью, вначале ничего не заметила. Увидев, что он сейчас один, девушка сделала реверанс и исподтишка взглянула на него. Глаза ее светились любопытством и восхищением. Он улыбнулся ей, внезапно забыв о Чапуисе и хитреце Карле, обо всех, кто был им недоволен.
Потом он встретился с ней в безлюдном коридоре. Она снова сделала ему реверанс, в глазах ее было восхищение. Он вспомнил, что так смотрели на него женщины до того, как он все свое внимание переключил на Анну. Он поцеловал девушку. Она затаила дыхание. Он это тоже вспомнил – такое было и раньше, женщины вели себя так, когда восхищались им. Он вновь почувствовал себя королем. Как это приятно, когда к тебе так относятся, гораздо приятнее, чем вымаливать милости, как собака.
Однако он оставил ее в покое. Мысли его были почти полностью заняты Анной. Она была несравненна, и он все еще побаивался ее реакции на свою неверность. Он не мог забыть того, как она уехала в Хивер, и потом, она носила под сердцем его сына. Он все еще испытывал к ней нежные чувства, а поцелуй… Ну что же, это ничего не значит.
Погода улучшилась, туман рассеялся, и ему стало веселее. Пришел август. Были приготовлены приглашения на крещение сына. Анна лежала на диване и время от времени поглядывала на короля. Интересно, почему он отводит глаза, почему ее фрейлина поглядывает на него, почему она так высокомерно относится к ней, хотя и пытается скрыть свои чувства? Анна не могла поверить в то, что король, который долгие годы в столь тяжелых обстоятельствах был ей верен, вдруг так быстро принялся за старое, и это в то время, когда она должна родить ему сына. Но его скрытность, его раздражение по отношению к ней, которое мужчины его типа всегда чувствуют к тем, кого обманывают или собираются обмануть, укрепляли ее уверенность в том, что он хочет ей изменить.
Анна не была так терпелива, как Гризелла, и не была похожа на Катарину Арагонскую. Она взбесилась больше потому, что к ее возмущению примешивался теперь страх. А что если история повторится? Что если с королевой Анной произойдет то же, что произошло с королевой Катариной? Что если ее заставят признать, что их женитьба незаконна, и вынудят уйти в монастырь? К тому же ей нельзя забывать о том, что у нее есть такой враг, как могущественный император Карл.
Она следила за королем, следила за девушкой. Генрих был возбужден, много пил, ему казалось, что дни тянутся бесконечно долго. Он нервничал, а иногда раздражался, но в отношениях с другими людьми был слишком любезен. Впрочем, это было понятно, так как рождение сына имело для него колоссальное значение, и не только потому, что у Тюдоров появится наследник, это бы еще и оправдало его развод с Катариной и указало на то, что небеса на его стороне.
Анна чувствовала себя плохо в эти жаркие дни и не могла дождаться, когда у нее родится ребенок. Она знала, что все наблюдают за ней, выжидают, свершится ли это решающее событие – рождение мальчика. Друзья ее молились Богу, чтобы родился сын, а враги надеялись, что она родит дочь или же мертвого ребенка.
Однажды в конце августа она заметила, что девушка, за которой она так внимательно наблюдает и которую подозревает в грехе, стала вести себя более высокомерно, а Генрих бросает на нее вожделенные взгляды.
– Неужели я буду все это терпеть? Разве я не королева? – возмутилась Анна. – И это происходит у меня на глазах!
Она подождала, пока они останутся с Генрихом одни.
– Если ты хочешь развлекаться, – сказала она ему, возмущенно блестя глазами, – я предпочла бы, чтобы ты делал это не у меня в покоях и не с моей фрейлиной!
Генрих был возмущен – ему не нравилось, когда его заставали врасплох. Он уже успокоил свою совесть, его больше не мучили угрызения. Что страшного в его флирте с этой девчонкой, которая уже давно потеряла невинность? Это не столь уж и большой грех, чтобы в нем исповедоваться. Это всего лишь мимолетная связь, к тому же в тот вечер он слишком много выпил.
«Что же это такое? – спрашивал он себя. – Одна жена бросает мне вызов, а другая указывает, что я должен делать».
Он не потерпит этого. Он король, и Анна должна это понимать. Она не должна вести себя так высокомерно по отношению к нему.
И пока он подбирал слова, чтобы выразить свое возмущение, вошла одна из фрейлин Анны. Это не остановило Генриха. Пусть весь двор знает, кто здесь король. Анна стала королевой только потому, что этого захотел он.
– А ты закрой глаза, как это делали до тебя! – громко крикнул он.
Она приподнялась в кровати. Ее щеки вспыхнули, губы скривились, но что-то в выражении лица короля остановило ее. Злость мгновенно улетучилась, остался только страх. Она увидела, что лицо короля побледнело, а его маленькие глазки вдруг стали холодными и жестокими.
Между тем Генрих продолжал медленно и упорно разъяснять свою позицию.
– Ты должна понимать, что стоит мне захотеть, и ты слетишь с высоты, на которую я поднял тебя.
Он вышел из комнаты, а она упала на постель, чуть не лишившись сознания. К ней подбежала фрейлина, очень взволнованная состоянием королевы. Ведь ее унизили и оскорбили, а она такая гордая и самоуверенная. Если бы Анна была одна в комнате, она достойно бы ответила мужу – язык у нее острый, – но они были не одни. Теперь враги Анны узнают об этом, будут говорить, что это начало конца Анны Болейн!
Ее руки стали мокрыми и холодными, и ей захотелось зарыдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152