Ласковые слова Джана и Макса были забыты. Он чувствовал, что все белые люди, находящиеся в комнате, с меркой в руках ловят каждую йоту его слабости. Он был теперь заодно со своими и мучительно переживал их неприкрытый позор на глазах у белых людей. Глядя на брата и сестру, чувствуя руки матери, охватившие его шею, зная, что Джек и Джо и Гэс стоят на пороге и смотрят на него с недоверчивым любопытством, - помня и сознавая все это, Биггер чувствовал в то же время, как нарастает в нем нелепая и безумная уверенность: они должны бы радоваться. Это было странное, но сильное чувство, возникшее из самых глубин его существа. Разве не взял он на себя всю тяжесть преступления - быть черным? Разве он не сделал того, что всем им казалось самым страшным? Не жалеть его, не плакать над ним они должны, а взглянуть на него и уйти домой, радуясь, чувствуя, что их позор смыт навсегда.
- Биггер, сыночек! - простонала мать. - Если б ты знал, как мы измучились… Ни одной ночи не спали! Полиция от нас не отходит. Днем и ночью стоят под дверьми… Шагу не дают ступить без надзора! Ох, сыночек, сыночек…
Биггер слушал, как она плачет; но что он мог сделать? Не надо было ей приходить сюда. Бэдди подошел поближе, теребя в руках кепку.
- Слушай, Биггер, если ты не виноват, ты только скажи мне, а я уж с ними разделаюсь! Достану револьвер и перестреляю их всех…
Сзади ахнули. Биггер быстро повернул голову и увидел испуг и негодование на белых лицах у стены.
- Замолчи сейчас же, Бэдди, - вскрикнула мать. - Хочешь, чтоб я умерла тут на месте? Не могу я больше. Сейчас же замолчи… С нас и без того довольно…
- Пусть только попробуют плохо с тобой обращаться, - упрямо сказал Бэдди.
Биггер хотел их утешить, но не знал, как это сделать на глазах у белых людей. Он напряженно искал, что бы сказать. Стыд и ненависть к людям, стоявшим позади, кипели в нем; ему хотелось придумать такие слова, в которых прозвучал бы вызов им, которые дали бы им понять, что вопреки их усилиям у него есть свой мир и своя жизнь. Но этими же словами он хотел остановить слезы матери и сестры, умерить и остудить гнев брата, он хотел этого потому, что знал, что и слезы и этот гнев напрасны: все равно участь его и его семьи в руках этих людей, выстроившихся у стены позади него.
- Нечего вам всем огорчаться, мать, - сказал он, сам удивляясь своим словам; странная, повелительная нервная сила овладела им. - Я выпутаюсь из этого, и очень скоро.
Мать недоверчиво посмотрела на него. Биггер опять повернул голову и лихорадочным, вызывающим взглядом обвел белые лица у стены. Все глядели на него с недоумением. У Бэкли губы растянулись в сдержанной усмешке. Джан и Макс нахмурились. Миссис Долтон, белая, как стена, у которой она стояла, вслушивалась, полуоткрыв рот. Проповедник и мистер Долтон сокрушенно качали головой. Биггер знал, что никто в комнате, кроме Бэдди, не поверил ему. Мать плакала, отвернув лицо. Вера опустилась на колени и закрыла глаза руками.
- Биггер… - Голос матери был совсем слабый и тихий; она выпрямилась и взяла его лицо в свои дрожащие ладони. - Биггер, - повторила она, - скажи мне… Может, мы хоть чем-нибудь можем тебе помочь.
Он понимал: его слова о том, что он выпутается, вызвали этот вопрос. Он знал, что у них нет ничего; они так бедны, что только общественная благотворительность дает им возможность существовать. Ему стало стыдно того, что он только что сделал; с ними надо было говорить по-честному. Выставлять себя перед ними невинным и полным сил было бессмысленно и дико. Может быть, потом, когда его уже убьют, они будут вспоминать его именно по этим словам. Мать смотрела грустно и недоверчиво, но вместе с тем ласково и терпеливо, ожидая его ответа. Да, нужно как-нибудь загладить эту ложь: и не только так, чтобы дать им понять истину, но и так, чтобы оправдать сказанное в глазах тех, чьи лица белеют сзади у стены. Он погиб, но он не будет подлаживаться, не будет лгать, по крайней мере пока сзади высится эта белая глыба.
- Нет, мать, ничего мне не нужно. Но ты не беспокойся за меня, - пробормотал он.
Наступила тишина. Бэдди опустил глаза. Вера заплакала громче. Она казалась такой маленькой и беспомощной. Не надо было ей приходить сюда. Ее горе усугубляло его вину. Если б можно было заставить ее уйти. Ведь только для того, чтобы не чувствовать этой ненависти, стыда и отчаяния, он всегда был так груб и холоден с ними; а теперь ему некуда спастись. Блуждая взглядом по комнате, он увидел Гэса, Джо и Джека. Они заметили, что он смотрит на них, и подошли ближе.
- Вот ведь дело какое, - сказал Джек, глядя в пол.
- Знаешь, Биггер, нас тоже взяли, - стал рассказывать Джо, словно желая подбодрить Биггера этим обстоятельством. - Но мистер Эрлон и мистер Макс добились, чтобы нас отпустили. Там к нам все приставали, чтоб мы сознались в таких делах, которых вовсе не было, но только мы не поддались.
- Мы тебе ничем не можем помочь, Биггер? - спросил Гэс.
- Мне ничего не нужно, - сказал Биггер. - Вот только что: проводите мать домой, когда пойдете, ладно?
- Проводим, проводим, будь спокоен, - сказали они.
Опять наступила тишина, и натянутые нервы Биггера требовали чем-то заполнить ее.
- Ну как т-твои курсы кройки и шитья, Вера? - спросил он.
Вера крепче прижала ладони к лицу.
- Биггер, - всхлипнула мать, с трудом выговаривая слова сквозь слезы, - Биггер, голубчик, она больше не ходит на курсы. Она говорит, другие девочки косятся на нее, и ей стыдно…
Он жил и действовал всегда, считая, что он один, и вот теперь оказывается, что это не так. Из-за того, что сделал он, страдают другие. Они не могут забыть его, как бы ему ни хотелось. Его семья - часть его самого, не только по крови, но и по духу. Он сел на койку, и мать опустилась на колени у его ног. Ее лицо было обращено к нему, пустота была в ее глазах, устремившихся ввысь сейчас, когда рушилась последняя земная надежда.
- Я молюсь за тебя, сынок. Больше я теперь ничего не могу сделать, - сказала она. - Видит бог, я делала все, что могла, для тебя и для твоего брата и сестры. Скребла, гладила, стирала с утра до ночи, пока меня носили мои старые ноги. Все делала, как умела, сынок, и если вышло плохо, так это потому, что я не умела лучше. Просто потому, сынок, что твоя бедная старая мать не все понимала, что надо. Когда я услышала про то, что случилось, я встала на колени и обратилась к господу и спросила его - может быть, я плохо воспитала тебя? И я просила его, пусть он даст мне понести твое бремя, если это я виновата. Голубчик, твоя бедная старая мать никуда уж больше не годится. Стара я стала, сил не хватает. Видно, скоро мне конец придет. Послушай меня, сыпок, обещай ты мне одно: твоя старая бедная мать просит… Когда все уйдут и ты останешься один, встань на колени, голубчик мой, и расскажи правду богу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115