Но сон никак не приходил. С нижнего этажа доносилась громкая музыка — опять к матери пришел очередной «друг». Через мгновение снизу послышался какой-то шум, а за ним — вздохи и стоны. Сдавленные вскрики, звуки ударов по телу.
Зажав одеялом уши, девочка плотно смежила веки. Прошло немало времени, прежде чем она смогла заснуть, Ее мучили кошмары… ей казалось, что она задыхается, ей хотелось кричать… она слышала собственный крик.
Внезапно глаза ее раскрылись. Крик действительно был.
Выскочив из постели и бросившись к двери, она почувствовала запах дыма еще до того, как успела раскрыть ее, и он клубами стал наполнять комнату.
Льюрин закашлялась, но все же заставила себя сделать шаг через порог. Ей тут же стало ясно, что дом охвачен огнем. Пламя подбиралось к верхним ступеням лестницы, от слышавшихся снизу криков в жилах стыла кровь.
Каким бы странным ото ни было, в панику она не впала. И хотя по щекам ее текли слезы, она совершенно точно знала, что должна делать.
Она вернулась в спальню, закрыла за собой дверь, распахнула окно и что есть сил закричала проходившим по улице людям, призывая их подойти поближе и поймать на руки ее братика. Вытащив Лероя из кровати, она перевалила его через подоконник.
В тот момент, когда она сама выпрыгивала из окна, спальня за ее спиной уже вся была объята пламенем. Приземлилась она неудачно, внутри у нее что-то хрустнуло. Лужа крови под ней мгновенно натекла такая, что санитар из подъехавшей «скорой» только беззвучно пробормотал:
— Боже, спаси ее… О Боже, прошу тебя, спаси ее!
В больницу ее привезли уже мертвую.
Санитар успел сообщить молодому врачу, что она была беременна, и ординатор, полный энтузиазма недавний выпускник колледжа, вооружившись стетоскопом, услышал биение сердца еще не родившегося ребенка. Едва слышное, слабое. Бросившись к хирургу, он убедил его сделать погибшей кесарево сечение. Не прошло и часа, как Кэрри появилась на свет.
Шансов выжить у нее было немного. Совсем крошечная, она едва дышала, и врач, давший ей возможность родиться, заявил, что девочка вряд ли протянет больше двадцати четырех часов.
Но Кэрри, это имя ей дали сиделки, оказалась упрямой. Не погибнув при падении матери, смягченном, как подушкой, околоплодными водами, принявшими на себя основной удар, она явно собиралась надолго пережить свое преждевременное появление в этот мир.
Шла неделя за неделей, а она все поражала окружавших своей неистребимой волей к жизни. Недели складывались в месяцы, девочка набирала вес и сил, превращаясь в обыкновенного крепенького младенца, росшего, по сути, настолько здоровым, что забота врачей становилась совершенно излишней. Проблема заключалась лишь в одном — кому она нужна?
Родственников в этом мире у нее мало: бабушка — Элла, которую в полубеспамятном от наркотиков и выпивки состоянии вытащили-таки из горящего дома, и дядя — шестилетний Лерой.
Перспектива кормить еще один рот Элле пришлась не по вкусу. Приглашенная в больницу, она разразилась потоком громкой брани, уверяя персонал в том, что к ней девочка не имеет ни малейшего отношения. Мысль о том, что малютка, над которой они ночей не спали, попадет в руки подобной, с позволения сказать, женщины, привела сиделок в ужас. Одна из них — Сонни, мать троих детей — заявила, что заберет девочку себе, Элла ответила немедленным согласием, и с этого дня Кэрри росла в семье Сонни, которой и в голову не приходило рассказать своей новой дочери о том, при каких трагических обстоятельствах сделала она свой первый вдох. Относилась она к Кэрри точно так же, как к своим родным детям. Семья не была богатой, но то, чего не могли принести в дом деньги, восполнялось любовью. Очень скоро Кэрри стала своей для всех.
В тот день, когда ей исполнилось тринадцать, вновь в ее жизни появилась Элла, с легкостью разрушив тот светлый мир, в котором жила Кэрри.
Кем была эта странная, невесть откуда взявшаяся опустившаяся в нужде женщина с ввалившимися глазами и начавшими редеть волосами? После уничтожившего дом пожара дела у Эллы не пошли лучше. Проститутка с уродливым телом и обезображенным лицом — кому она нужна? Какое-то время она еще умудрялась держаться на плаву, но очень скоро уже ей пришлось заняться мелким воровством, чтобы раздобыть хоть какие-то деньги на наркотики. Настоящим спасением какое-то время был Лерой. Он рос здоровым и сильным, поэтому однажды Элла забрала его из школы и заставила работать на себя. К двенадцати годам он научился содержать и ее и себя. Элла целыми днями валялась в трансе в единственной комнате крошечной квартирки, которую они снимали, а Лерой добывал где-то деньги. Так продолжалось до его восемнадцатилетия, после которого он взял и просто исчез. Элла осталась совершенно одна — немощная, больная женщина без единого цента.
Вот тогда-то, впервые за прошедшие годы, она и вспомнила о своей внучке — как ее там? Кэйри? Кэрри? Да, Кэрри. Если Лерой мог на нее работать, то неужели дочка Льюрин не сможет? В конце концов, ведь они все же родственники, разве нет?
И Элла отправилась на поиски.
В Нью-Йорк они прибыли в конце лета 1926 года — тринадцатилетняя девочка и ее бабка. Элла решила, что здесь можно заработать побольше, а потом — черт побери! — ей хотелось пожить в по-настоящему крупном городе, где вокруг столько интересного.
Жизнь в Нью-Йорке началась с отвратительной комнатки и с работы на кухне какого-то ресторана — Кэрри мыла там полы. Выглядела она гораздо взрослее своего возраста: высокая, стройная, с пышной грудью, блестящими черными волосами и ясными глазами.
Согнутая в подкову приступами кашля, Элла была уверена в том, что у Кэрри отличные перспективы, и мытье полов в них никак не вписывается. Нужно только выждать, нужно запастись терпением. Девчонка оказалась трудной… временами даже злой. Казалось бы, ей следовало быть благодарной бабушке за то, что она все-таки разыскала ее. Но нет! Каких трудов стоило вырвать ее из цепких рук той семейки, что решила приглядывать за ней. Они даже полицию вызвали, но Элла быстро утвердилась в своих правах. Кэрри должна пойти с ней. Боже праведный, она как-никак приходится девочке бабушкой, единственным кровным родственником, и этот факт не изменишь никакими доводами в мире.
— Сколько тебе лет? — требовательно спросил шеф-повар, низенький толстяк.
Кэрри, на коленках скоблившая грязный кухонный пол, в тревоге подняла на него глаза.
— Клянусь своей задницей, тебе еще нет шестнадцати. — Он хмыкнул.
Это повторялось изо дня в день. Она уже не менее двадцати раз сказала ему, что ей шестнадцать, но он так и не поверил.
— Ну? — Он плотоядно облизал губы. — Что же мы будем делать?
— Что? — равнодушно переспросила она.
— Что мы будем делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Зажав одеялом уши, девочка плотно смежила веки. Прошло немало времени, прежде чем она смогла заснуть, Ее мучили кошмары… ей казалось, что она задыхается, ей хотелось кричать… она слышала собственный крик.
Внезапно глаза ее раскрылись. Крик действительно был.
Выскочив из постели и бросившись к двери, она почувствовала запах дыма еще до того, как успела раскрыть ее, и он клубами стал наполнять комнату.
Льюрин закашлялась, но все же заставила себя сделать шаг через порог. Ей тут же стало ясно, что дом охвачен огнем. Пламя подбиралось к верхним ступеням лестницы, от слышавшихся снизу криков в жилах стыла кровь.
Каким бы странным ото ни было, в панику она не впала. И хотя по щекам ее текли слезы, она совершенно точно знала, что должна делать.
Она вернулась в спальню, закрыла за собой дверь, распахнула окно и что есть сил закричала проходившим по улице людям, призывая их подойти поближе и поймать на руки ее братика. Вытащив Лероя из кровати, она перевалила его через подоконник.
В тот момент, когда она сама выпрыгивала из окна, спальня за ее спиной уже вся была объята пламенем. Приземлилась она неудачно, внутри у нее что-то хрустнуло. Лужа крови под ней мгновенно натекла такая, что санитар из подъехавшей «скорой» только беззвучно пробормотал:
— Боже, спаси ее… О Боже, прошу тебя, спаси ее!
В больницу ее привезли уже мертвую.
Санитар успел сообщить молодому врачу, что она была беременна, и ординатор, полный энтузиазма недавний выпускник колледжа, вооружившись стетоскопом, услышал биение сердца еще не родившегося ребенка. Едва слышное, слабое. Бросившись к хирургу, он убедил его сделать погибшей кесарево сечение. Не прошло и часа, как Кэрри появилась на свет.
Шансов выжить у нее было немного. Совсем крошечная, она едва дышала, и врач, давший ей возможность родиться, заявил, что девочка вряд ли протянет больше двадцати четырех часов.
Но Кэрри, это имя ей дали сиделки, оказалась упрямой. Не погибнув при падении матери, смягченном, как подушкой, околоплодными водами, принявшими на себя основной удар, она явно собиралась надолго пережить свое преждевременное появление в этот мир.
Шла неделя за неделей, а она все поражала окружавших своей неистребимой волей к жизни. Недели складывались в месяцы, девочка набирала вес и сил, превращаясь в обыкновенного крепенького младенца, росшего, по сути, настолько здоровым, что забота врачей становилась совершенно излишней. Проблема заключалась лишь в одном — кому она нужна?
Родственников в этом мире у нее мало: бабушка — Элла, которую в полубеспамятном от наркотиков и выпивки состоянии вытащили-таки из горящего дома, и дядя — шестилетний Лерой.
Перспектива кормить еще один рот Элле пришлась не по вкусу. Приглашенная в больницу, она разразилась потоком громкой брани, уверяя персонал в том, что к ней девочка не имеет ни малейшего отношения. Мысль о том, что малютка, над которой они ночей не спали, попадет в руки подобной, с позволения сказать, женщины, привела сиделок в ужас. Одна из них — Сонни, мать троих детей — заявила, что заберет девочку себе, Элла ответила немедленным согласием, и с этого дня Кэрри росла в семье Сонни, которой и в голову не приходило рассказать своей новой дочери о том, при каких трагических обстоятельствах сделала она свой первый вдох. Относилась она к Кэрри точно так же, как к своим родным детям. Семья не была богатой, но то, чего не могли принести в дом деньги, восполнялось любовью. Очень скоро Кэрри стала своей для всех.
В тот день, когда ей исполнилось тринадцать, вновь в ее жизни появилась Элла, с легкостью разрушив тот светлый мир, в котором жила Кэрри.
Кем была эта странная, невесть откуда взявшаяся опустившаяся в нужде женщина с ввалившимися глазами и начавшими редеть волосами? После уничтожившего дом пожара дела у Эллы не пошли лучше. Проститутка с уродливым телом и обезображенным лицом — кому она нужна? Какое-то время она еще умудрялась держаться на плаву, но очень скоро уже ей пришлось заняться мелким воровством, чтобы раздобыть хоть какие-то деньги на наркотики. Настоящим спасением какое-то время был Лерой. Он рос здоровым и сильным, поэтому однажды Элла забрала его из школы и заставила работать на себя. К двенадцати годам он научился содержать и ее и себя. Элла целыми днями валялась в трансе в единственной комнате крошечной квартирки, которую они снимали, а Лерой добывал где-то деньги. Так продолжалось до его восемнадцатилетия, после которого он взял и просто исчез. Элла осталась совершенно одна — немощная, больная женщина без единого цента.
Вот тогда-то, впервые за прошедшие годы, она и вспомнила о своей внучке — как ее там? Кэйри? Кэрри? Да, Кэрри. Если Лерой мог на нее работать, то неужели дочка Льюрин не сможет? В конце концов, ведь они все же родственники, разве нет?
И Элла отправилась на поиски.
В Нью-Йорк они прибыли в конце лета 1926 года — тринадцатилетняя девочка и ее бабка. Элла решила, что здесь можно заработать побольше, а потом — черт побери! — ей хотелось пожить в по-настоящему крупном городе, где вокруг столько интересного.
Жизнь в Нью-Йорке началась с отвратительной комнатки и с работы на кухне какого-то ресторана — Кэрри мыла там полы. Выглядела она гораздо взрослее своего возраста: высокая, стройная, с пышной грудью, блестящими черными волосами и ясными глазами.
Согнутая в подкову приступами кашля, Элла была уверена в том, что у Кэрри отличные перспективы, и мытье полов в них никак не вписывается. Нужно только выждать, нужно запастись терпением. Девчонка оказалась трудной… временами даже злой. Казалось бы, ей следовало быть благодарной бабушке за то, что она все-таки разыскала ее. Но нет! Каких трудов стоило вырвать ее из цепких рук той семейки, что решила приглядывать за ней. Они даже полицию вызвали, но Элла быстро утвердилась в своих правах. Кэрри должна пойти с ней. Боже праведный, она как-никак приходится девочке бабушкой, единственным кровным родственником, и этот факт не изменишь никакими доводами в мире.
— Сколько тебе лет? — требовательно спросил шеф-повар, низенький толстяк.
Кэрри, на коленках скоблившая грязный кухонный пол, в тревоге подняла на него глаза.
— Клянусь своей задницей, тебе еще нет шестнадцати. — Он хмыкнул.
Это повторялось изо дня в день. Она уже не менее двадцати раз сказала ему, что ей шестнадцать, но он так и не поверил.
— Ну? — Он плотоядно облизал губы. — Что же мы будем делать?
— Что? — равнодушно переспросила она.
— Что мы будем делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130