— мимоходом поинтересовался Джерри, когда принесли кофе.
— Я много думал о нем, и должен сказать, что оно изрядно льстит моему самолюбию. Но все-таки частная практика — не для меня.
— Не зарекайся до тех пор, пока не попробуешь.
— Я и не зарекаюсь, я говорю только, что это не для меня.
— Может, ты еще изменишь свое мнение. — Джерри сделал знак официанту.
— За обед плачу я, — быстро проговорил Стивен.
— Не пори чепухи. — И Джерри полез в бумажник за кредитной карточкой. — Потом сочтемся.
— У меня, конечно, нет частной практики, — с некоторым вызовом произнес Стивен, — но расплатиться за обед денег хватит.
— Нравится?
Расставив ноги, Зизи стояла перед рабочим столом Стивена, занимавшим едва ли не половину их маленькой квартирки.
Стивен с головой ушел в бумаги, выстраивая в голове аргументы, необходимые для предстоящего завтра слушания очередного дела. Отсутствующим взглядом он посмотрел на жену.
Зизи была одета в переливающееся люрексом платье, у которого спереди шел разрез чуть ли не до пупа.
— Чудесно, да?
Более отвратительного туалета Стивену еще не приходилось видеть. Кричащая, вульгарная дешевка.
— Я видеть его не могу.
На лице Зизи появилось выражение скуки.
— А было бы лучше, если бы оно тебе поправилось, поскольку твой кошелек полегчал на сто двадцать долларов. — Она сплюнула.
Вновь погрузившись в изучение документов, Стивен рассеянно проговорил:
— Отнеси его назад, и они вернут тебе деньги. Он оказался абсолютно не готов к вспышке ее дикой ярости. Дернувшись, как от удара током, Зизи подскочила к столу, скомкала лежавшие перед мужем бумаги, а затем своими длинными и отточенными ногтями вцепилась ему в лицо.
— Что бы я ни делала, тебе все не так! — истошным голосом завопила она. — Я по горло сыта твоими вечными придирками, ты, сукин сын! Тоже мне умник выискался!
Стивен успел перехватить эти хищные руки и с силой прижал их к се телу.
— Что это с тобой? — начал он, и в этот момент на него накатило — так, как это бывало всякий раз, как только он касался ее тела. Молния на брюках встопорщилась, казалось, еще одно мгновение — и она не выдержит давления распиравшей ее изнутри плоти. Во всяком случае, ощущение у него было именно таким.
Он принялся срывать с нее расшитую золотой нитью ткань, не обращая ни малейшего внимания на то, что под его сильными пальцами та рвется. Зизи же только распаляла его своими низкими стонами и вздохами. Джерри оказался прав. Зизи и в самом деле могла веревки из него вить, и она сама знала это.
— Вот так, миссис Беркли. Замечательно! Великолепно! Покажите ваши зубки — чуть-чуть. Отлично!
Фотограф продолжал счастливо ворковать, пока Кэрри автоматически меняла позы и выражение лица. Это было для нее привычным — сколько раз ей приходилось делать это прежде.
Смешно, не правда ли? Так легко стать знаменитостью, именем, не ударив даже пальцем о палец. Ненужным оказывался и талант. Важны только деньги, немножко вкуса и правильно выбранный муж.
Она была замужем за двумя такими, только Бернард помнился ей нежным и щедрым, а Эллиот — сноб, начисто лишенный чувства юмора. Временами она даже удивлялась тому, что он решил жениться на ней. Она же черная, а черных он на дух не переносил. Для него они представлялись людьми второго сорта. Он просто никогда не замечал цвета ее кожи — только ее вкус и манеры. Он считал себя владельцем собственной Африканской Принцессы. О Боже! Если бы Эллиот когда-нибудь узнал о ней всю правду, он, наверное, убил бы себя и ее.
Она не любила Эллиота, но безусловно получала удовольствие от своего образа жизни.
— Последняя пленка, — радостным голосом сообщил фотограф. — Может, вам стоит сменить туалет на что-нибудь от Ива Сен-Лорана? Если вы, конечно, не против.
Нет, она вовсе не против. В сопровождении парикмахера, косметолога и двух девушек-костюмерш Кэрри прошла в соседнее помещение фотостудии. Поднялась обычная суета. Кэрри переоделась.
Посмотрев на себя в зеркало, она изумилась тому, что увидела. Когда же произошло это превращение ничтожной чернокожей проститутки в изысканно-элегантное создание, смотревшее на нее из зеркала?
С приходом в ее жизнь Бернарда, естественно. Это он сделал ее такой.
— Вы выглядите божественно, милочка, — пропел парикмахер.
Кэрри не могла не признать это правдой. Однако каким трудным оказался ее путь к горным высям.
ЛАКИ. 1966
Прошло четыре недели. Вилла на юге Франции превратилась в смутное воспоминание. Реальность представляла собой особняк в Бель Эйр. Точнее сказать, тюрьму в Бель Эйр. С момента возвращения свобода Лаки подверглась жестким ограничениям. На сцене появилась домоправительница мисс Дрю. Она глаз не спускала с Лаки.
И все-таки в памяти ее иногда всплывала та, пропитанная дождем, ночь. Потрясение, испытанное при виде Джино, его мрачного, злого лица. Он цепко схватил тогда ее за плечи, так, что пальцы, казалось, вонзались в тело. Не произнеся ни слова, он затряс дочь с таким ожесточением, что у Лаки в буквальном смысле застучали зубы.
Это был какой-то кошмар. Из машины появился отец Олимпии.
— Я так и знал! Я знал, что они здесь!
Втроем они так и стояли под потоками воды, и Лаки с отчаянием думала, как бы ей предупредить Олимпию, которая, скорее всего, лежит сейчас в постели с Уоррисом — большую часть времени эти двое проводили именно там.
Все вместе они направились в дом. Джино крепко держал ее за руку, как бы боясь, что она вырвется и убежит, а Димитрий потрясение вздыхал:
— Боже мой! Во что они превратили дом сестры! Проливной дождь в этот момент перешел в ужасающую по силе грозу. Ослепительные вспышки молний, чудовищные раскаты грома.
В то самое время, когда Джино прокричал ей в ухо вопрос о том, каким образом с ними оказалась Пиппа Санчес, Димитрий потянул на себя обе створки двери спальни, и взглядам их предстала Олимпия, вернее, ее круглая попка, обращенная к потолку, а сама она, подобно прилежной прихожанке, стоя на коленях меж расставленных ног Уорриса, неистово и со знанием дела работала губами и языком, доставляя своему партнеру наслаждение, которого тому еще не приходилось испытывать.
В спальне стояла полная тишина, нарушаемая лишь чмокающими и чавкающими звуками, издаваемыми Олимпией.
Без всяких колебаний Димитрий шагнул к постели и со всего маху обрушил свою ладонь на пухлые ягодицы. К сожалению, вышло так, что именно в это мгновение Уоррис кончил, и когда Олимпия с криком «В чем дело?» повалилась от отцовского ударе на бок, сгусток спермы, описав в воздухе безукоризненную дугу, шлепнулся на руку мистера Станислопулоса.
— Боже! — вскричал Димитрий.
— Боже — вскричал Уоррис.
Известие о смерти Пиппы набросило на происходящее вуаль некоторой печали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Я много думал о нем, и должен сказать, что оно изрядно льстит моему самолюбию. Но все-таки частная практика — не для меня.
— Не зарекайся до тех пор, пока не попробуешь.
— Я и не зарекаюсь, я говорю только, что это не для меня.
— Может, ты еще изменишь свое мнение. — Джерри сделал знак официанту.
— За обед плачу я, — быстро проговорил Стивен.
— Не пори чепухи. — И Джерри полез в бумажник за кредитной карточкой. — Потом сочтемся.
— У меня, конечно, нет частной практики, — с некоторым вызовом произнес Стивен, — но расплатиться за обед денег хватит.
— Нравится?
Расставив ноги, Зизи стояла перед рабочим столом Стивена, занимавшим едва ли не половину их маленькой квартирки.
Стивен с головой ушел в бумаги, выстраивая в голове аргументы, необходимые для предстоящего завтра слушания очередного дела. Отсутствующим взглядом он посмотрел на жену.
Зизи была одета в переливающееся люрексом платье, у которого спереди шел разрез чуть ли не до пупа.
— Чудесно, да?
Более отвратительного туалета Стивену еще не приходилось видеть. Кричащая, вульгарная дешевка.
— Я видеть его не могу.
На лице Зизи появилось выражение скуки.
— А было бы лучше, если бы оно тебе поправилось, поскольку твой кошелек полегчал на сто двадцать долларов. — Она сплюнула.
Вновь погрузившись в изучение документов, Стивен рассеянно проговорил:
— Отнеси его назад, и они вернут тебе деньги. Он оказался абсолютно не готов к вспышке ее дикой ярости. Дернувшись, как от удара током, Зизи подскочила к столу, скомкала лежавшие перед мужем бумаги, а затем своими длинными и отточенными ногтями вцепилась ему в лицо.
— Что бы я ни делала, тебе все не так! — истошным голосом завопила она. — Я по горло сыта твоими вечными придирками, ты, сукин сын! Тоже мне умник выискался!
Стивен успел перехватить эти хищные руки и с силой прижал их к се телу.
— Что это с тобой? — начал он, и в этот момент на него накатило — так, как это бывало всякий раз, как только он касался ее тела. Молния на брюках встопорщилась, казалось, еще одно мгновение — и она не выдержит давления распиравшей ее изнутри плоти. Во всяком случае, ощущение у него было именно таким.
Он принялся срывать с нее расшитую золотой нитью ткань, не обращая ни малейшего внимания на то, что под его сильными пальцами та рвется. Зизи же только распаляла его своими низкими стонами и вздохами. Джерри оказался прав. Зизи и в самом деле могла веревки из него вить, и она сама знала это.
— Вот так, миссис Беркли. Замечательно! Великолепно! Покажите ваши зубки — чуть-чуть. Отлично!
Фотограф продолжал счастливо ворковать, пока Кэрри автоматически меняла позы и выражение лица. Это было для нее привычным — сколько раз ей приходилось делать это прежде.
Смешно, не правда ли? Так легко стать знаменитостью, именем, не ударив даже пальцем о палец. Ненужным оказывался и талант. Важны только деньги, немножко вкуса и правильно выбранный муж.
Она была замужем за двумя такими, только Бернард помнился ей нежным и щедрым, а Эллиот — сноб, начисто лишенный чувства юмора. Временами она даже удивлялась тому, что он решил жениться на ней. Она же черная, а черных он на дух не переносил. Для него они представлялись людьми второго сорта. Он просто никогда не замечал цвета ее кожи — только ее вкус и манеры. Он считал себя владельцем собственной Африканской Принцессы. О Боже! Если бы Эллиот когда-нибудь узнал о ней всю правду, он, наверное, убил бы себя и ее.
Она не любила Эллиота, но безусловно получала удовольствие от своего образа жизни.
— Последняя пленка, — радостным голосом сообщил фотограф. — Может, вам стоит сменить туалет на что-нибудь от Ива Сен-Лорана? Если вы, конечно, не против.
Нет, она вовсе не против. В сопровождении парикмахера, косметолога и двух девушек-костюмерш Кэрри прошла в соседнее помещение фотостудии. Поднялась обычная суета. Кэрри переоделась.
Посмотрев на себя в зеркало, она изумилась тому, что увидела. Когда же произошло это превращение ничтожной чернокожей проститутки в изысканно-элегантное создание, смотревшее на нее из зеркала?
С приходом в ее жизнь Бернарда, естественно. Это он сделал ее такой.
— Вы выглядите божественно, милочка, — пропел парикмахер.
Кэрри не могла не признать это правдой. Однако каким трудным оказался ее путь к горным высям.
ЛАКИ. 1966
Прошло четыре недели. Вилла на юге Франции превратилась в смутное воспоминание. Реальность представляла собой особняк в Бель Эйр. Точнее сказать, тюрьму в Бель Эйр. С момента возвращения свобода Лаки подверглась жестким ограничениям. На сцене появилась домоправительница мисс Дрю. Она глаз не спускала с Лаки.
И все-таки в памяти ее иногда всплывала та, пропитанная дождем, ночь. Потрясение, испытанное при виде Джино, его мрачного, злого лица. Он цепко схватил тогда ее за плечи, так, что пальцы, казалось, вонзались в тело. Не произнеся ни слова, он затряс дочь с таким ожесточением, что у Лаки в буквальном смысле застучали зубы.
Это был какой-то кошмар. Из машины появился отец Олимпии.
— Я так и знал! Я знал, что они здесь!
Втроем они так и стояли под потоками воды, и Лаки с отчаянием думала, как бы ей предупредить Олимпию, которая, скорее всего, лежит сейчас в постели с Уоррисом — большую часть времени эти двое проводили именно там.
Все вместе они направились в дом. Джино крепко держал ее за руку, как бы боясь, что она вырвется и убежит, а Димитрий потрясение вздыхал:
— Боже мой! Во что они превратили дом сестры! Проливной дождь в этот момент перешел в ужасающую по силе грозу. Ослепительные вспышки молний, чудовищные раскаты грома.
В то самое время, когда Джино прокричал ей в ухо вопрос о том, каким образом с ними оказалась Пиппа Санчес, Димитрий потянул на себя обе створки двери спальни, и взглядам их предстала Олимпия, вернее, ее круглая попка, обращенная к потолку, а сама она, подобно прилежной прихожанке, стоя на коленях меж расставленных ног Уорриса, неистово и со знанием дела работала губами и языком, доставляя своему партнеру наслаждение, которого тому еще не приходилось испытывать.
В спальне стояла полная тишина, нарушаемая лишь чмокающими и чавкающими звуками, издаваемыми Олимпией.
Без всяких колебаний Димитрий шагнул к постели и со всего маху обрушил свою ладонь на пухлые ягодицы. К сожалению, вышло так, что именно в это мгновение Уоррис кончил, и когда Олимпия с криком «В чем дело?» повалилась от отцовского ударе на бок, сгусток спермы, описав в воздухе безукоризненную дугу, шлепнулся на руку мистера Станислопулоса.
— Боже! — вскричал Димитрий.
— Боже — вскричал Уоррис.
Известие о смерти Пиппы набросило на происходящее вуаль некоторой печали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84