И пусть его казино оставит позади все остальные в Лас-Вегасе!
Бокалы мелодично звякнули.
— И за Джино, — добавил Коста, — ведь идея принадлежала ему.
Лаки отвернулась в сторону, на лицо ее легла тень.
— Не пытайся испортить мне вечер.
— Лаки, — мягко произнес Коста, — если бы не твой отец, все это было бы невозможным. Не станешь же ты обижаться на него вечно.
— Это почему же?
— Потому что когда-нибудь он вернется и вновь возьмет все в свои руки. И тогда тебе придется научиться ладить с ним и принимать его идеи.
— Он никогда не вернется, — легко возразила Лаки. — Слишком уж много прошло времени. Ему просто не позволят вернуться.
— Об этом позабочусь я.
В задумчивости Лаки смотрела на Косту, соображая, как бы дать ему понять, что для всех было бы лучше, если бы Джино оставался там, где он сейчас. Новый звонок удержал ее от того, чтобы сказать хоть слово.
— Это Скип, — послышался голос за дверью. — Я пришел спросить, готовы ли вы уже спуститься вниз. Там собралась целая куча знаменитостей, и мне хотелось бы, чтобы вы сфотографировались с ними.
Лаки рывком распахнула дверь и холодным взором уставилась на бойкого говоруна.
— Я же предупреждала тебя — никакой персональной рекламы.
— Да, я знаю, но мне казалось, что сегодня, в день открытия и все такое…
— Нет, Скип. Определенно — нет.
Дверь перед его носом захлопнулась. И с чего это ей взбрело в голову лечь в постель с таким недоумком? Кончал он так же быстро, как и говорил.
Лаки повернулась к Косте, протянула к нему руки.
— Пойдем посмотрим, все ли готово. Эту неделю меня каждую ночь мучили кошмары, мне снилось, что в самый ответственный момент здесь все рушится, и я сижу на обломках в чем мать родила, а люди со всех сторон кричат мне: «Дура! Мы же давно сказали тебе, что у женщины тут ничего не выйдет!»
Почтительно взяв Лаки за руку, Коста повел ее к двери.
— Лаки, — торжественно произнес он, — дурой тебя никто не посмеет назвать. Это я могу обещать.
Марко заметил их издалека: Лаки — в сногсшибательном черном платье, строгом, но все же чуточку открывавшем ее грудь, с вызывающим, упрямым взглядом, и Коста — он шагал рядом с ней с гордым видом человека, которому принадлежит весь мир.
Марко поспешил им навстречу. На какое-то время гости были предоставлены сами себе: целый выводок суперзвезд, продюсеры, финансовые воротилы, известные спортсмены, какие-то разряженные шлюхи, их сутенеры, некие артистические натуры, развлекавшие эту толпу.
Приблизившись, Марко поцеловал Лаки в щеку.
— Вид у тебя… самый затрапезный, — в шутку бросил он.
Она улыбнулась.
— Где Хелена?
— Тебе покажется это смешным, но ее здесь нет.
— Почему?
Он выдержал ее взгляд.
— Ты знаешь почему.
— Знаю?
— Сегодня особенный вечер, так?
— Но пока еще ты женатый человек.
— Послушай, — Марко склонился к ее плечу, и голос у него стал совсем тихим, — думаю, что пора бы тебе сделать исключение.
Сердце у Лаки забилось так, будто только что ей пришлось спортивной трусцой описать десяток кругов по Таймс-сквер.
— Исключений я не делаю никогда, — скучным голосом ответила она, уже зная, что нарушит свои принципы. Сегодня же.
— Но начинать когда-то придется, не так ли? Взгляды обоих соединились.
— Энцо уже приехал? — спросил Коста нетерпеливо, желая положить конец этому чем-то неприятному для него диалогу.
— Да, минут пять назад. Я как раз собирался позвонить вам.
— Пошли, Лаки, — Коста повернулся к своей спутнице. — Нам нужно повидаться с ним. Лаки улыбнулась.
— Конечно. — Она легонько коснулась ладонью руки Марко. — Потом.
Уоррис Чартере сидел на высоком табурете у стойки бара, посматривая по сторонам. Старый проныра Уоррис Чартере. Сорок один год, если честно назвать возраст. Облик его значительно изменялся. Прежде всего: он выкрасил в черный цвет не только волосы на голове, ко и брови с ресницами. Под глазами появились тяжелые мешки, великолепные когда-то зубы поредели, с отвратительной очевидностью выдавая его возраст.
Жизнь была не особенно ласковой к нему в течение последних девяти лет. Та ужасная буря, в которую он оказался выброшенным с виллы в Каннах, вовсе не способствовала укреплению здоровья. У Уорриса началось тяжелое воспаление легких, и в конце концов он очутился в местной клинике, в палате для бедных. Он едва не отправился на тот свет, и никого бы это не огорчило.
Как только ему стало чуть лучше, Уоррис попытался связаться с Олимпией. Напрасная трата времени и сил. Когда родителям хочется, чтобы их богатенькая девочка на время исчезла, девочка исчезает, будьте уверены, да так, что лучше и не пытаться отыскать ее.
Через некоторое время Уоррис махнул на Олимпию рукой и перебрался в квартирку к дружелюбной и общительной проститутке, решившей подработать в самом конце туристского сезона. В декабре он вместе с ней отправился в Париж. К сожалению, перед отъездом женщина забыла упомянуть о том, что в Париже у нее уже есть хозяин — постоянный. В результате Уоррис опять очутился на больничной койке, на этот раз с парой сломанных ребер.
Не оставалось ничего другого, как возвращаться домой, в Мадрид. Что он и сделал, вновь сведя дружбу со своими старыми приятелями: торговцами наркотиками и их клиентурой. На жизнь Уоррис зарабатывал тем, что организовывал шоу с живым сексом на сцене. Поднакопив денег, решил сделать порнофильм. А когда исполнитель главной мужской роли перед самыми съемками куда-то пропал, Уоррис посчитал, что справится и сам — и покрасил себе волосы. Какие-то принципы у него все же были. Равно как и где-то живущая мать. Неудобно, если на экране его кто-то узнает.
В Европе фильм завоевал некоторую популярность. Вырученных денег Уоррису хватило на то, чтобы добраться до Америки, где в Пасадене, в кое-как переоборудованном гараже, заняться продолжением съемок. Звезд долго искать не приходилось. Девушки слетались в Лос-Анджелес, как бабочки в ночи стремятся на свет фонаря. Многим из них и дела не было до того, в каком фильме сниматься. Так что Уоррис обеспечил себя стабильным, хотя и не слишком высоким доходом, разнообразными и изысканными любовными приключениями и теперь больше, чем когда-либо раньше, хотел вновь вернуться в мир большого кино. На руках у него до сих пор оставался сценарий, привезенный в Канны Пиппой — теперь его сценарий. Кому взбредет в голову доказывать обратное? Автор его уже семь лет как отдал Богу душу.
Насколько Уоррис что-нибудь понимал в кинобизнесе, «Застреленный» представлялся ему весьма выигрышным сценарием. Безусловно, кое-где потребуется внести некоторые изменения, но сюжет в целом был великолепен. Здесь время оказалось бессильным.
Долго и тщательно Уоррис прикидывал, как подступиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Бокалы мелодично звякнули.
— И за Джино, — добавил Коста, — ведь идея принадлежала ему.
Лаки отвернулась в сторону, на лицо ее легла тень.
— Не пытайся испортить мне вечер.
— Лаки, — мягко произнес Коста, — если бы не твой отец, все это было бы невозможным. Не станешь же ты обижаться на него вечно.
— Это почему же?
— Потому что когда-нибудь он вернется и вновь возьмет все в свои руки. И тогда тебе придется научиться ладить с ним и принимать его идеи.
— Он никогда не вернется, — легко возразила Лаки. — Слишком уж много прошло времени. Ему просто не позволят вернуться.
— Об этом позабочусь я.
В задумчивости Лаки смотрела на Косту, соображая, как бы дать ему понять, что для всех было бы лучше, если бы Джино оставался там, где он сейчас. Новый звонок удержал ее от того, чтобы сказать хоть слово.
— Это Скип, — послышался голос за дверью. — Я пришел спросить, готовы ли вы уже спуститься вниз. Там собралась целая куча знаменитостей, и мне хотелось бы, чтобы вы сфотографировались с ними.
Лаки рывком распахнула дверь и холодным взором уставилась на бойкого говоруна.
— Я же предупреждала тебя — никакой персональной рекламы.
— Да, я знаю, но мне казалось, что сегодня, в день открытия и все такое…
— Нет, Скип. Определенно — нет.
Дверь перед его носом захлопнулась. И с чего это ей взбрело в голову лечь в постель с таким недоумком? Кончал он так же быстро, как и говорил.
Лаки повернулась к Косте, протянула к нему руки.
— Пойдем посмотрим, все ли готово. Эту неделю меня каждую ночь мучили кошмары, мне снилось, что в самый ответственный момент здесь все рушится, и я сижу на обломках в чем мать родила, а люди со всех сторон кричат мне: «Дура! Мы же давно сказали тебе, что у женщины тут ничего не выйдет!»
Почтительно взяв Лаки за руку, Коста повел ее к двери.
— Лаки, — торжественно произнес он, — дурой тебя никто не посмеет назвать. Это я могу обещать.
Марко заметил их издалека: Лаки — в сногсшибательном черном платье, строгом, но все же чуточку открывавшем ее грудь, с вызывающим, упрямым взглядом, и Коста — он шагал рядом с ней с гордым видом человека, которому принадлежит весь мир.
Марко поспешил им навстречу. На какое-то время гости были предоставлены сами себе: целый выводок суперзвезд, продюсеры, финансовые воротилы, известные спортсмены, какие-то разряженные шлюхи, их сутенеры, некие артистические натуры, развлекавшие эту толпу.
Приблизившись, Марко поцеловал Лаки в щеку.
— Вид у тебя… самый затрапезный, — в шутку бросил он.
Она улыбнулась.
— Где Хелена?
— Тебе покажется это смешным, но ее здесь нет.
— Почему?
Он выдержал ее взгляд.
— Ты знаешь почему.
— Знаю?
— Сегодня особенный вечер, так?
— Но пока еще ты женатый человек.
— Послушай, — Марко склонился к ее плечу, и голос у него стал совсем тихим, — думаю, что пора бы тебе сделать исключение.
Сердце у Лаки забилось так, будто только что ей пришлось спортивной трусцой описать десяток кругов по Таймс-сквер.
— Исключений я не делаю никогда, — скучным голосом ответила она, уже зная, что нарушит свои принципы. Сегодня же.
— Но начинать когда-то придется, не так ли? Взгляды обоих соединились.
— Энцо уже приехал? — спросил Коста нетерпеливо, желая положить конец этому чем-то неприятному для него диалогу.
— Да, минут пять назад. Я как раз собирался позвонить вам.
— Пошли, Лаки, — Коста повернулся к своей спутнице. — Нам нужно повидаться с ним. Лаки улыбнулась.
— Конечно. — Она легонько коснулась ладонью руки Марко. — Потом.
Уоррис Чартере сидел на высоком табурете у стойки бара, посматривая по сторонам. Старый проныра Уоррис Чартере. Сорок один год, если честно назвать возраст. Облик его значительно изменялся. Прежде всего: он выкрасил в черный цвет не только волосы на голове, ко и брови с ресницами. Под глазами появились тяжелые мешки, великолепные когда-то зубы поредели, с отвратительной очевидностью выдавая его возраст.
Жизнь была не особенно ласковой к нему в течение последних девяти лет. Та ужасная буря, в которую он оказался выброшенным с виллы в Каннах, вовсе не способствовала укреплению здоровья. У Уорриса началось тяжелое воспаление легких, и в конце концов он очутился в местной клинике, в палате для бедных. Он едва не отправился на тот свет, и никого бы это не огорчило.
Как только ему стало чуть лучше, Уоррис попытался связаться с Олимпией. Напрасная трата времени и сил. Когда родителям хочется, чтобы их богатенькая девочка на время исчезла, девочка исчезает, будьте уверены, да так, что лучше и не пытаться отыскать ее.
Через некоторое время Уоррис махнул на Олимпию рукой и перебрался в квартирку к дружелюбной и общительной проститутке, решившей подработать в самом конце туристского сезона. В декабре он вместе с ней отправился в Париж. К сожалению, перед отъездом женщина забыла упомянуть о том, что в Париже у нее уже есть хозяин — постоянный. В результате Уоррис опять очутился на больничной койке, на этот раз с парой сломанных ребер.
Не оставалось ничего другого, как возвращаться домой, в Мадрид. Что он и сделал, вновь сведя дружбу со своими старыми приятелями: торговцами наркотиками и их клиентурой. На жизнь Уоррис зарабатывал тем, что организовывал шоу с живым сексом на сцене. Поднакопив денег, решил сделать порнофильм. А когда исполнитель главной мужской роли перед самыми съемками куда-то пропал, Уоррис посчитал, что справится и сам — и покрасил себе волосы. Какие-то принципы у него все же были. Равно как и где-то живущая мать. Неудобно, если на экране его кто-то узнает.
В Европе фильм завоевал некоторую популярность. Вырученных денег Уоррису хватило на то, чтобы добраться до Америки, где в Пасадене, в кое-как переоборудованном гараже, заняться продолжением съемок. Звезд долго искать не приходилось. Девушки слетались в Лос-Анджелес, как бабочки в ночи стремятся на свет фонаря. Многим из них и дела не было до того, в каком фильме сниматься. Так что Уоррис обеспечил себя стабильным, хотя и не слишком высоким доходом, разнообразными и изысканными любовными приключениями и теперь больше, чем когда-либо раньше, хотел вновь вернуться в мир большого кино. На руках у него до сих пор оставался сценарий, привезенный в Канны Пиппой — теперь его сценарий. Кому взбредет в голову доказывать обратное? Автор его уже семь лет как отдал Богу душу.
Насколько Уоррис что-нибудь понимал в кинобизнесе, «Застреленный» представлялся ему весьма выигрышным сценарием. Безусловно, кое-где потребуется внести некоторые изменения, но сюжет в целом был великолепен. Здесь время оказалось бессильным.
Долго и тщательно Уоррис прикидывал, как подступиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84