Высоко в глухой стене старого
дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой темнело единственное
заколоченное оконце. Неуместность этого окна радовала Саркиса. Когда в
голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил к окну, долго
смотрел на него. Потом его разбирал смех, он садился прямо на песчаную
кучу у ограды, смеялся и думал.
Иногда его смешили мысли о жильце комнаты, одинокое окно которого
выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный
старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит к ним
во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и прикипит
глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех сторон
комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все
больше и больше, наконец оконце не выдерживает напора, и они плотной
розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на голову учителям,
озабоченно покидающим Лицей.
Сегодня он опять глядел на окно, но смеяться не хотелось.
Наверно, в этом старом доме с осыпавшейся штукатуркой живет от силы
человек десять. Когда-то он кишел людьми, дети бегали по лестничным
клеткам, шум, крики, музыка играет... Как в фильмах про жизнь до Пандемии.
Саркис представил: он живет в таком доме с папой и мамой, и это их оконце,
он смотрит во двор, а Лицея тогда, наверно, вовсе не было, и вот болезнь
опустошает комнату за комнатой, этаж за этажом, дом глохнет, никто не
бегает, не играет, а за теми, кто не умер в первые месяцы, приезжают
большие машины с красными крестами и развозят их по деревням. Уже
несколько лет, как справились с Пандемией, но многие еще в города не
вернулись, боятся.
Он подумал, как трудно, наверно, уезжать, бросив комнату с
единственным оконцем, бросив вещи, бросив книги.
Саркиса пробрал озноб. Придумал! Они пойдут на Юго-Западную окраину
не просто так, чтобы своим геройством навсегда повергнуть в прах подвиги
жалких беглецов через ограду, не ради унижения Бухана с компанией. Нет,
они пойдут за книгами его отца, возьмут столько, сколько смогут, и станут
обладателями множества тайн. Главные тайны - в старых книгах. Одну или две
он, так и быть, подарит Богдану и посмотрит на выражение лица Игоря и
того, неприятного. А они пусть помогут залить каждую страницу пластиком.
Ну, а если книги раскисли, рассыпались в прах, то что ж, поход за
несуществующими книгами тоже здорово, есть в этом своя тайна.
Подножье стены окаймляли высокие кусты с тонкими серо-зелеными
листьями, слабо пахнущими лечебным корпусом Лицея. Время от времени кусты
вырубали, сычи обрывали листья, но они снова буйно разрастались.
До окна не добраться - высоко. Влезть нельзя, пройти насквозь нельзя,
разрушить нельзя... Хорошо бы вдруг оказаться на той стороне. Не умею,
подумал Саркис, и вообще они ломятся там, где нет двери. Надо искать дверь
там, где она есть. Для кого-то в любой стене есть дверь. Но никто из них
так не умеет. Значит, надо искать дверь, похожую на дверь. А потом можно
подумать, что такое дверь, непохожая на дверь.
Следующая мысль была настолько ясна, что Саркис даже не удивился
появлению Ули. А за ним и Петро выскочил из-за корпуса с криком: "Вот ты
где сховался!"
- Посмотри на него, Петро, - сказал Уля, - сейчас он скажет.
Бросив прощальный взгляд на окно и подмигнув ему, Саркис кивнул,
соглашаясь, и пошел к корпусу.
- Когда соскочим? - спросил, догнав, Уля.
- Сейчас.
- Далеко пойдем? - обрадовался Петро. - Давайте быстренько, за Кольцо
и обратно?
- Нет, - сказал Саркис. - Мы пойдем на Юго-Западную окраину за
книгами моего отца.
Тишина. Уля погладил одну бровь, вторую и молча выставил большой
палец. Восторг.
- Мы всем носы утрем! - вскричал Петро и хлопнул Саркиса и Улю так,
что они чуть не зарылись по уши в песок.
Через полчаса они стояли у проходной. Идея Саркиса была проста.
Никому не приходило в голову просто взять и выйти через дверь, а именно -
через проходную. Вот учителя и мастера каждое утро и вечер туда-сюда
ходят. Без ключей. Значит, внутри или дежурный сидит, или кодовый замок.
Если дежурный - ночью горел бы свет. Но не горит. Значит, автомат.
Саркис подошел к двери и потянул на себя. Дверь без скрипа
отворилась. Он вошел в проходную, Уля и Петро мгновенно втянулись за ним.
В маленькой комнатке никого не было. Саркис испытал разочарование. Все
оказалось так легко. На миг он даже испугался, что и вторая дверь
откроется просто - хочешь, выходи, а хочешь - нет.
Но на второй двери чернели кнопки кодового замка.
- Вот потеха, - сказал Уля, - код из трех знаков. Задачка. Натрем
мелом кнопки и посмотрим, какие останутся чистыми.
- До вечера ждать! - сморщился Петро.
- Тогда сейчас откроем.
- Ну, открой.
Уля отступил на шаг, присел и стал разглядывать кнопки, ловя в них
отсвет слабой лампочки в плафоне.
- Шесть, девять и... и... да, четыре! Хорошо блестят. Сколько
сочетаний...
- Долго пробовать!
- Нет. Шесть секунд, если не будешь мешать.
Замок щелкнул через три секунды.
4
Проплешины асфальта терялись в траве. Остатки бордюра вылезали
бетонными столбиками. Тропинка вилась от дома к дому, зелень в центре
улицы была раздавлена двумя колеями.
Метров сто ребята пробирались вдоль стен, пригнувшись, чуть не на
четвереньках, по голову в зарослях. Потом осмелели и пошли быстрее.
- Ну, хлопцы, - громким шепотом сказал Петро, - так далеко мало кто
уходил!
- Это да, - тоже шепотом отозвался Уля. - Правда, в эту сторону никто
не шел.
- Фаттах шел, - заметил Саркис. - Только он через ограду. Метров
десять прополз.
- Ну, Фаттах, - возвысил голос Петро, - левую с правой спутал, вот
сюда и пополз.
- Тихо! - Уля присел, а Саркис и Петро прижались к стене.
Неширокая улица, пересекающая Пречистенку, была завалена аж по второй
этаж пустыми коробками из-под сухого молока. Уля осторожно заглянул за
угол, отошел на пару шагов и поднял голову - "Чистый переулок" - прочитал
вслух на грязной, запыленной доске.
- Похоже, - согласился, хмыкнув, Петро.
Саркис молча смотрел вперед. Дом впереди был очень стар. Когда-то,
видимо, он был красивым. Но ветер или люди сняли с него крышу и уронили
внутрь здания фасад. Пять колонн толстыми пальцами сиротливо торчали,
прикрывали стыдливо внутренности - перекрытия, обвисшие лестницы, коряво
изогнутые ржавые балки.
Когда ребята одолели еще с полсотни метров, грохот сзади бросил их в
траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой темнело единственное
заколоченное оконце. Неуместность этого окна радовала Саркиса. Когда в
голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил к окну, долго
смотрел на него. Потом его разбирал смех, он садился прямо на песчаную
кучу у ограды, смеялся и думал.
Иногда его смешили мысли о жильце комнаты, одинокое окно которого
выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный
старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит к ним
во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и прикипит
глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех сторон
комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все
больше и больше, наконец оконце не выдерживает напора, и они плотной
розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на голову учителям,
озабоченно покидающим Лицей.
Сегодня он опять глядел на окно, но смеяться не хотелось.
Наверно, в этом старом доме с осыпавшейся штукатуркой живет от силы
человек десять. Когда-то он кишел людьми, дети бегали по лестничным
клеткам, шум, крики, музыка играет... Как в фильмах про жизнь до Пандемии.
Саркис представил: он живет в таком доме с папой и мамой, и это их оконце,
он смотрит во двор, а Лицея тогда, наверно, вовсе не было, и вот болезнь
опустошает комнату за комнатой, этаж за этажом, дом глохнет, никто не
бегает, не играет, а за теми, кто не умер в первые месяцы, приезжают
большие машины с красными крестами и развозят их по деревням. Уже
несколько лет, как справились с Пандемией, но многие еще в города не
вернулись, боятся.
Он подумал, как трудно, наверно, уезжать, бросив комнату с
единственным оконцем, бросив вещи, бросив книги.
Саркиса пробрал озноб. Придумал! Они пойдут на Юго-Западную окраину
не просто так, чтобы своим геройством навсегда повергнуть в прах подвиги
жалких беглецов через ограду, не ради унижения Бухана с компанией. Нет,
они пойдут за книгами его отца, возьмут столько, сколько смогут, и станут
обладателями множества тайн. Главные тайны - в старых книгах. Одну или две
он, так и быть, подарит Богдану и посмотрит на выражение лица Игоря и
того, неприятного. А они пусть помогут залить каждую страницу пластиком.
Ну, а если книги раскисли, рассыпались в прах, то что ж, поход за
несуществующими книгами тоже здорово, есть в этом своя тайна.
Подножье стены окаймляли высокие кусты с тонкими серо-зелеными
листьями, слабо пахнущими лечебным корпусом Лицея. Время от времени кусты
вырубали, сычи обрывали листья, но они снова буйно разрастались.
До окна не добраться - высоко. Влезть нельзя, пройти насквозь нельзя,
разрушить нельзя... Хорошо бы вдруг оказаться на той стороне. Не умею,
подумал Саркис, и вообще они ломятся там, где нет двери. Надо искать дверь
там, где она есть. Для кого-то в любой стене есть дверь. Но никто из них
так не умеет. Значит, надо искать дверь, похожую на дверь. А потом можно
подумать, что такое дверь, непохожая на дверь.
Следующая мысль была настолько ясна, что Саркис даже не удивился
появлению Ули. А за ним и Петро выскочил из-за корпуса с криком: "Вот ты
где сховался!"
- Посмотри на него, Петро, - сказал Уля, - сейчас он скажет.
Бросив прощальный взгляд на окно и подмигнув ему, Саркис кивнул,
соглашаясь, и пошел к корпусу.
- Когда соскочим? - спросил, догнав, Уля.
- Сейчас.
- Далеко пойдем? - обрадовался Петро. - Давайте быстренько, за Кольцо
и обратно?
- Нет, - сказал Саркис. - Мы пойдем на Юго-Западную окраину за
книгами моего отца.
Тишина. Уля погладил одну бровь, вторую и молча выставил большой
палец. Восторг.
- Мы всем носы утрем! - вскричал Петро и хлопнул Саркиса и Улю так,
что они чуть не зарылись по уши в песок.
Через полчаса они стояли у проходной. Идея Саркиса была проста.
Никому не приходило в голову просто взять и выйти через дверь, а именно -
через проходную. Вот учителя и мастера каждое утро и вечер туда-сюда
ходят. Без ключей. Значит, внутри или дежурный сидит, или кодовый замок.
Если дежурный - ночью горел бы свет. Но не горит. Значит, автомат.
Саркис подошел к двери и потянул на себя. Дверь без скрипа
отворилась. Он вошел в проходную, Уля и Петро мгновенно втянулись за ним.
В маленькой комнатке никого не было. Саркис испытал разочарование. Все
оказалось так легко. На миг он даже испугался, что и вторая дверь
откроется просто - хочешь, выходи, а хочешь - нет.
Но на второй двери чернели кнопки кодового замка.
- Вот потеха, - сказал Уля, - код из трех знаков. Задачка. Натрем
мелом кнопки и посмотрим, какие останутся чистыми.
- До вечера ждать! - сморщился Петро.
- Тогда сейчас откроем.
- Ну, открой.
Уля отступил на шаг, присел и стал разглядывать кнопки, ловя в них
отсвет слабой лампочки в плафоне.
- Шесть, девять и... и... да, четыре! Хорошо блестят. Сколько
сочетаний...
- Долго пробовать!
- Нет. Шесть секунд, если не будешь мешать.
Замок щелкнул через три секунды.
4
Проплешины асфальта терялись в траве. Остатки бордюра вылезали
бетонными столбиками. Тропинка вилась от дома к дому, зелень в центре
улицы была раздавлена двумя колеями.
Метров сто ребята пробирались вдоль стен, пригнувшись, чуть не на
четвереньках, по голову в зарослях. Потом осмелели и пошли быстрее.
- Ну, хлопцы, - громким шепотом сказал Петро, - так далеко мало кто
уходил!
- Это да, - тоже шепотом отозвался Уля. - Правда, в эту сторону никто
не шел.
- Фаттах шел, - заметил Саркис. - Только он через ограду. Метров
десять прополз.
- Ну, Фаттах, - возвысил голос Петро, - левую с правой спутал, вот
сюда и пополз.
- Тихо! - Уля присел, а Саркис и Петро прижались к стене.
Неширокая улица, пересекающая Пречистенку, была завалена аж по второй
этаж пустыми коробками из-под сухого молока. Уля осторожно заглянул за
угол, отошел на пару шагов и поднял голову - "Чистый переулок" - прочитал
вслух на грязной, запыленной доске.
- Похоже, - согласился, хмыкнув, Петро.
Саркис молча смотрел вперед. Дом впереди был очень стар. Когда-то,
видимо, он был красивым. Но ветер или люди сняли с него крышу и уронили
внутрь здания фасад. Пять колонн толстыми пальцами сиротливо торчали,
прикрывали стыдливо внутренности - перекрытия, обвисшие лестницы, коряво
изогнутые ржавые балки.
Когда ребята одолели еще с полсотни метров, грохот сзади бросил их в
траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144